– Мне четыре штуки.
– Какие давать – маленькие, побольше? – старушка нелюбезно посмотрела на нее поверх очков.
– Средние давайте.
Пробормотав что-то себе под нос, старушка сунула в узкий проем окошка желтоватые свечи. Сжав их в руке, Альбина направилась к поминальному месту. Здесь поминали всех, кого нет в этом мире. Шахова мысленно сказала, что помнит всех, и одними губами произнесла «царствие небесное». Комок подступил к горлу. Отдав дань ушедшим, поставила вторую свечу тем, кто ее обидел. Огонек не успел как следует разгореться, Альбина неожиданно разрыдалась. Она ничего не могла с собой поделать. Слезы прорвались из таких глубин, о которых она и не подозревала. Альбина прощала тех, кто причинил ей зло. Неужели их так много? Господи, прости всех, кто вольно или невольно заставил страдать Альбину Шахову. Она повторяла это как заклинание, пока не полегчало. Дмитрий учил, что нужно быть искренней, а разве можно в такой момент не расплакаться? Слезы очищения выносили все, накопленные за долгие годы обиды. И на мужа за то, что женился без любви, за то, что прожили столько лет без детей, и на саму себя за то, что так и не смогла найти себе отдушину. Как тут не разреветься? Благо, в церкви никому ни до кого нет дела. Плачь, отбивай поклоны – это твои отношения с Господом.
Никогда и ни с кем Альбина не говорила о тех, кого сама успела обидеть. Наверное, таких немало. Счет можно начать со школьной скамьи, ну, а дальше… Когда на ее горизонте появился Шахов, она поняла, что цель в жизни прояснилась. Ее больше не интересовал ни единый юноша, оказывавшийся на ее пути. Она влюбилась в Дмитрия с первого взгляда. Ни до, ни после знакомства с Шаховым с ней не случалось ничего подобного. Этот юноша стоил того, чтобы за него побороться. Альбина просчитала его от и до. Только, когда говорят о браке по расчету, ударение делают на то, чтобы этот самый расчет оказался верным. Альбина где-то просчиталась. Ее жизненного опыта оказалось недостаточно для того, чтобы надолго оставаться желанной подругой для такого мужчины, как Шахов. Жила, как улитка, надежно спрятав свои недовольства и комплексы в витой домик.
Пожалуй, только в церкви она смогла быть открытой. А после того как попросила прощения у всех, кого обидела, на душе стало легко и плакать дальше расхотелось. Поставив свечу за здравие, Альбина еще долго не отваживалась выйти из церкви. Она потеряла счет времени, а может, это оно остановилось?
Первый, кто узнал о ее ощущениях, был, конечно, Шахов. Дмитрий чувствовал себя мудрым наставником. Очищение Альбины он посчитал своей личной заслугой. Он был горд собой, повторяя, что женщина не должна игнорировать слова мужчины.
– Потому что мы, мужчины, никогда и ничего не говорим просто так. Пустая болтовня – это не о нас. Так что прислушивайся. Скольких проблем можно избежать, если уметь слышать друг друга.
Ему доставляло удовольствие наблюдать ее растерянность. Казалось, он нарочно создавал такие ситуации. Смотрел в ее распахнутые глаза и получал удовольствие. От чего? В этот момент он полностью контролировал ситуацию, а она чувствовала себя паршиво. В такие минуты Альбина ненавидела его. Наверное, со временем это чувство вытеснило любовь, преданность. Не осталось ничего из того, для чего мужчина и женщина остаются вместе. В конечном итоге церковь не помогла, очищение оказалось запоздалым.
Они давно разошлись, и все сложилось именно так, как говорил Шахов: он чертовски знаменит, она – оглушительно несчастна. Он оставил ей дом, машину, забрав лишь личные вещи. Рыцарь, черт возьми! Как же ей было неприятно его благородство.
– Я знаю, что не оставляю тебя ни с чем. У тебя есть все, чтобы быть счастливой без меня, – заявил Дмитрий после развода, чем окончательно вывел ее из себя.
– А у тебя будет все и не будет ничего, потому что ты отказался от своего талисмана! – Альбина имела в виду себя.
– Посмотрим.
Ни рост доходов в ее магазине, ни планы по расширению бизнеса, ни предложение Назимова не могли ничего изменить. Ей был нужен Шахов. Пусть даже его тень, но чтобы эта тень принадлежала ей, только ей. Альбина слишком поздно поняла это. Принадлежать мужчине и быть частью его жизни – все, в чем нуждается женщина. Любимому мужчине, разумеется.
Желание мести и тлеющие угли отверженной любви исполняли безумный, лишенный какого бы ни было смысла танец. Мысли путались у Альбины в голове. Она то вспоминала начало их студенческого романа, то растерянное лицо Дмитрия, когда она вышла из больницы после выкидыша. Беззвучные слезы скатились по щекам: Альбина вернулась в день, когда узнала, что Шахов ей изменяет. Причем он делал это открыто, безо всякого стыда. Это оскорбляло Альбину больше, чем сам факт измены, и вызывало желание незамедлительно отомстить. Так она оказалась в постели с Назимовым…
Телефонный звонок разрезал тишину. Альбина вздрогнула. Она совершенно отключилась от дороги, окунувшись в воспоминания. Оказывается, автоматически переключала скорости, реагировала на сигналы светофоров и неожиданные появления на дороге пешеходов. А телефон продолжал настойчиво звонить. Трубку поднимать не хотелось. Альбина взглянула на дисплей: Назимов. Очередное предложение руки и сердца? Шахова усмехнулась. Не влюбился же он в нее на самом деле. Кажется, он что-то говорил о детях. О том, что они обязательно будут похожи на нее: такие же бездонные голубые озера глаз, тяжелые вьющиеся волосы, гордая посадка головы. Ролан считает, что она не родила детей Шахову, потому что недостаточно любила его.
– Наивный мужчина. – Альбина уже не улыбалась.
Отвечать на звонок не стала. Перезвонит, если нужно. Она объяснит, что была за рулем и не могла говорить. Мобильный – это очень удобно, с одной стороны, и обременительно, с другой. Ощущаешь себя так, словно у тебя поводок на шее и каждый считает своим долгом регулировать его длину на свое усмотрение.
Недавно нанятая домработница заглянула, сообщив, что ужин готов.
– На сегодня вы свободны. – Альбина хотела поскорее остаться одна.
– До завтра, Альбина Георгиевна.
– Всего доброго.
Альбина первым делом включила телевизор в гостиной и чайник на кухне. Телевизор – для создания эффекта присутствия. Как будто очень словоохотливый собеседник пытался выложить все, что ему было известно. Альбина не воспринимала информацию. Она не вслушивалась в произносимое, ее знобило. Не хватало простудиться. Состояние болезни Шахова переносила крайне тяжело: становилась невыносимо капризной, беспомощной, апатичной. Дмитрий всегда говорил, что для нее насморк – это что-то вроде конца света. Он ничего не смыслил в лекарствах, потому что природа наделила его отменным здоровьем. Разве только снотворное. Его он был вынужден принимать, чтобы иметь несколько часов полноценного сна. Его организм не желал самостоятельно включать режим релаксации. Зато легко справлялся с простудой, перепадами давления, сменой часовых поясов. Шахову часто приходилось летать по делам бизнеса. Благодаря бессоннице он словно не замечал изменений в течении времени.
– Оно служит мне, а не я ему, – с гордостью говорил Дмитрий. Даже свои недостатки он умел превращать в достоинства. То, что у других вызывало неудобства, для него было добавочным бонусом к бесспорному благополучию.
