– Точно.
– Не в средстве дело, а в причине. Говорят, если совесть не дает спать, тут уже ничего не поможет. Муки совести, слышали? Хотя… Ее ведь нужно иметь, – бросив на секретаршу пронизывающий взгляд, Полина всплеснула руками. – Совсем я вас заболтала. Всего доброго.
– И вам того же, – без показного энтузиазма ответила Тина. Она анализировала слова Воробьевой, размышляя над тем, как преподнести ее издевки Арсеньеву. Подавая ему очередную чашку кофе, Тина замешкалась, но шеф дал понять, что сейчас ему не до ее информации, какой бы горячей она ни была.
– Мы поговорим позднее, – не глядя на секретаря, произнес Алексей Викторович. – Спасибо за кофе.
– На здоровье.
Тина бросила на шефа недовольный взгляд, но он слишком сосредоточенно уставился в свой ноутбук. Это означало, что лучше ни на чем не настаивать. Шпильки Воробьевой дойдут до ушей начальства чуть позже, но как переспать с этим ей, не терпящей критики в свой адрес? Пожалуй, в этом они с Арсеньевым схожи, права чертовка. Одного поля ягоды. Только она еще не дозрела. Она в стадии наполнения, обретения истинного вкуса. Ее время еще придет. Когда Алексей Викторович разглядит все ее прелести, Тина закроет рот всем принципиальным и правильным девицам. Ведь всегда прав тот, на чьей стороне сила. Истина она вещь гибкая, покладистая. Искать справедливости – гиблое дело. Эта Воробьева лишится последних иллюзий, если вознамерилась стать на такой путь. Пускай. Тина с удовольствием проследит за каждым ее шагом, порадуется каждой ошибке. Ее всевидящее око не упустит ни единой самой незначительной детали. Улыбнувшись, Тина вышла из кабинета шефа. Он так и не взглянул в ее сторону. Она подмечает все, потому что в ее работе мелочей нет.
Маргарита Петровна была вне себя. Собственно, она не ждала ничего иного. Ее дочь обладала удивительной способностью делать все по-своему, не считаясь ни с чьим мнением. Так повелось с детства. С тех пор как Полина пережила ее неудачную попытку проститься с жизнью, мать перестала быть для нее авторитетом. Полина не смогла понять, не смогла простить. Это было первое предательство. Как иначе мог расценить ребенок желание родного, самого близкого человека свести счеты с жизнью?
Полина надеялась, что с годами боль притупится, а потом и вовсе уйдет. Притупилась, но не настолько, чтобы, вспоминая, не переживать заново весь ужас тех дней. К тому же история то и дело повторялась. В том смысле, что предательство шло за Полиной по пятам. Все, кого она любила, приближала к себе, рано или поздно предавали ее. С каждой попыткой обрести счастье надежды таяли. В тридцать пять она все еще не вышла замуж. Даже ребенка не хотела рожать, как это принято говорить – для себя. Рядом так и не оказалось мужчины, в котором хотелось бы раствориться, оставить себе его частичку.
Шахову удалось невозможное. Он так быстро добился расположения Полины. Что-то в нем заставило измученное недоверчивое сердце трепетать. Она влюбилась. И каким же сладким было это ощущение! Но Полина всегда знала, что это не навсегда. Может быть, поэтому любила без оглядки и шла на все, чтобы сказка продолжалась. Даже когда поняла, что Шахову от нее нужна не столько любовь, сколько помощь в исполнении дерзкого желания стать писателем, Полина не остановилась. Да, ей было обидно, больно, но желание быть вместе победило гордость, самолюбие. Она чувствовала, что наступит день, когда в ней перестанут нуждаться, и чуть не погибла, когда Дмитрий в один миг исчез из ее жизни. Ей было тем более обидно, что в их отношениях она ничего не хотела для себя. А может, в этом-то и ошибка? Перестав быть собой, Полина жила лишь ощущением нежданного праздника, подаренного ей Шаховым. А он оказался не лучше многих – получив свое, решил, что их пути теперь могут разойтись. Он полетит к звездам, а ей лучше опуститься на землю, вернуться в свой привычный мирок.
Полина думала, что сойдет с ума, и не покончила с собой лишь потому, что не хотела в этом быть похожей на мать. Она жила как в дурмане, заглушая боль сигаретами, вином, впадая в тяжелый сон после принятия успокоительных таблеток. Почему он решил вернуться? Шахов был знаменит, еще более, чем прежде, богат и мог позволить себе любовное приключение с любой понравившейся ему женщиной. Но ни одна из них не могла ему дать то, чем обладала Полина. С каким злорадством она думала об этом, слушая сбивчивую речь Шахова о том, что им нужно снова быть вместе. Ни одна самая желанная красавица не могла помочь Дмитрию оставаться в зените. Никто не мог бы так быстро, так глубоко и точно создавать завершенный роман из разрозненных набросков, обрывков сюжетных линий. Черновики Шахова напоминали заметки, сделанные впопыхах, на скорую руку. Она сплетала их в сложную канву интриг и приключений. Полина писала, переживая каждый эпизод, идя на поводу у героев, обретающих характер благодаря ее умению владеть словом. Она и сама не думала, что у нее получится настолько хорошо.
Полине наскучило быть тенью Шахова, пусть даже очень талантливой. Поведение Дмитрия подстегнуло ее к решительным действиям. Он стал отдаляться, забывая о том, что свалившаяся на него слава – результат ее, Полины, адской работы. Воробьева посчитала это несправедливостью. Она хотела быть рядом с любимым, видеть благодарность и нежность в его глазах, но Дмитрий решил, что их отношения исчерпали себя.
Как она пережила расставание? Полина запрещала себе вспоминать. Слишком много боли. А потом Шахов опомнился и вернулся. Она приняла его. Не могла не принять – любила. И тогда Дмитрий сам предложил ей стать его женой. Счастье казалось таким близким. Полина не витала в облаках. Она знала, что это очередной ход в невероятной игре, правила которой знает только Шахов. Он не посвящал в детали никого, в том числе и Полину. Иначе она первой узнала бы, что все свое состояние, в случае его смерти, Дмитрий оставил истинному автору своих романов. Наверняка он не думал, что завещание вступит в силу так скоро.
То, что Полина наотрез отказывалась воспользоваться этим обстоятельством, приводило Маргариту Петровну в бешенство. Переубедить дочь казалось невозможным.
– У тебя есть шесть месяцев, чтобы прийти в себя!
– Мама, время ничего не изменит. Я приняла решение.
– Это же чистоплюйство чистой воды! Не думаешь о себе, подумай обо мне, тете Кире, наконец.
– Тетя Кира поняла бы меня, – бросила Полина, закрывая уши ладонями.
Она устала от истерик матери. Узнав, как дочь собирается распорядиться свалившимся на нее состоянием, Маргарита Петровна потеряла остатки рассудка. Сверкая совершенно безумными глазами, она уже битый час убеждала Полину передумать. В ее голове не укладывалось, как можно быть настолько недальновидной, настолько глупой? Неужели этот шаг продиктован желанием кого-то удивить?
– Ты хочешь прославиться таким глупым образом? – допытывалась Маргарита Петровна. – Тебя запомнят, как полную дуру, отказавшуюся от шанса изменить свою никчемную жизнь!
– То, что ты говоришь, унизительно.
– Оставь, Поля! Мы одни, не нужно рисоваться.
– Мое решение неизменно. Небольшую часть средств я отдам тете Кире и тебе, но это будет один раз. Остальные средства пойдут на лечение детей.
