— Мистика, — перестав улыбаться, Лита всплеснула руками. — Мама и бабушка тоже хотели этого, но отец…
Она рассказала историю своего имени, не замечая, как пристально разглядывает ее новый знакомый, но в его взгляде не было ничего назойливого. Он располагал к себе, от него не хотелось бежать. Приятное разнообразие в веренице спокойных, однообразных дней. Одиночество было прервано, но пока Лита не жалела об этом. Георгий слушал и ругал себя за то, что столько дней не мог решиться подойти. Вдруг Лита спохватилась и стала быстро собирать вещи в пляжную сумку.
— Вот заболталась. Мне пора идти.
— Это я виноват, не вовремя затеял разговор. Честно говоря, до вечера я просто не дожил бы. — Его загорелое лицо выражало беспокойство.
Он нарушил ее уединение, захочет ли она общаться еще? Проще было бы спросить об этом, но он молчал. Молодая женщина настолько понравилась ему, что он совершенно потерял способность трезво мыслить. Красноречие изменило ему, опыт прожитых лет отошел на дальний план. Сейчас здесь был только несмелый влюбленный мужчина. Он давно не ухаживал за женщинами. После того как овдовел, он не видел рядом никого, кто бы привлек его внимание. К противоположному полу у него с юных лет было особое отношение. Георгий даже не предполагал, что способен ощущать настоящую страсть. К тому же ему всегда казалось, что он интересует женщин постольку, поскольку туг его кошелек. Работа предполагала многочисленные знакомства, связи. Он давно научился распознавать заискивание, подхалимаж, плохое подыгрывание. Сейчас Георгий ловил себя на мысли, что за всю жизнь не испытывал ничего подобного. Он завороженно наблюдал за каждым движением Литы. Общение с ней не тяготило, приносило удовольствие. Она не напускала на себя загадочный вид, не кокетничала, вела себя просто, естественно. Что заставило ее все эти дни искать одиночества? Наверняка здесь разбитое сердце. Кажется, не обошлось без комплекса вины. Мартов чувствовал это интуитивно. Сопереживал, глядя с балкона своей дачи, как она прикуривает одну сигарету за другой, а потом, как в омут, с головой бросается в море, плавая до изнеможения. Образ стройной, резвящейся в море девы постоянно возникал в его воображении. Он отвык желать женского общества и удивлялся навязчивости собственной фантазии. Сдался Мартов только сегодня — слишком властный импульс прошел по всему телу. Он заставил его вести себя решительнее, и пока Георгий ни о чем не жалел. Все оказалось лучше, чем он мог себе представить. Только робость, сковавшая тело и язык, мешала довершить то, ради чего он пришел. Ему пришлось дать строгий приказ охране, чтоб не высовывались. Не хватало прийти на первое свидание, как под конвоем. Еще рано утром Мартов распорядился готовить обед на двоих. Это было слишком самонадеянно, но в своем возрасте он мог позволить себе форсировать события. Выдержав пронизывающий взгляд экономки Елены Васильевны, он отправился навстречу манящему, лишившему покоя образу. Теперь нужно было только преодолеть робость и сказать подготовленный текст. Но женщина опередила его.
— Спасибо, что пообщались со мной. Наверное, я действительно отдыхаю среди этих огромных камней и разогретой гальки. Наслаждение молчанием и отсутствием всякой лжи — скоро я буду лишена этого. Осталась какая-то неделька, и конец отдыху. Обидный закон жизни: все хорошее очень быстро заканчивается.
— Кем вы работаете?
— Врачом-кардиологом на «скорой». Люблю свое дело, но ужасно устаю морально. Вид человеческого страдания… — Лита не договорила, на ее лице промелькнуло выражение горечи, неприятных воспоминаний.
— Врач должен мужественно переносить чужую боль, иначе он не сможет реально помочь, борясь с собственными эмоциями.
— Да, вы правы. Слишком я мягкотелая, и не только в работе. — Она вновь выглядела расстроенной. Мартов почувствовал себя виновным в том, что затронул больную тему.
— Извините, я не хотел будоражить наболевшее.
— Вы здесь ни при чем. Все дело только во мне. До свидания, и еще раз спасибо.
Закинув сумку за спину, Лита не спеша пошла в сторону общего пляжа. Ступни проваливались в шуршащую огненную гальку, но она продолжала идти босиком, бросив шлепанцы в сумку. Ей нравился этот обжигающий ковер.
— Лита, Лита, подождите! — Мартов догнал ее и, наладив сбивающийся от волнения ритм дыхания, тихо сказал: — Я не могу отпустить вас. Я так долго думал, что и как сказать, целую речь подготовил и решил, что проще без всяких формальностей. Останьтесь, я приглашаю вас на обед. Обещаю, что буду соблюдать все законы гостеприимства. Соглашайтесь, прошу.
— Не понимаю, — прошептала Лита. Ее слова заглушил плеск волн. Еще громче, казалось, застучало в висках. Сладкая нега мягко окутала уставшее тело. Глаза потеряли способность видеть что-либо, кроме этого призывного взгляда незнакомого мужчины. Похоже на начало того, чего она старалась избежать. Она почувствовала, как сжалось все ее естество от одной мысли, что к ней прикоснутся мужские руки. Потом пришли совсем иные ощущения. Курортный роман… Неловкость, брезгливость, чуть ли не отвращение сменили волну приятных ощущений от знакомства. — Не нужно опошлять! Ради бога, избавьте меня от этого!
Она резко повернулась и, прижимая мешавшую сумку, побежала прочь. Накатывающиеся слезы сдерживало приближение к пляжу пансионата, где любители позагорать поглощали последние предобеденные лучи. Как, должно быть, смешно она выглядит со стороны. Но вдруг Лита почувствовала необъяснимое желание оглянуться. Она должна увидеть, что он делает.
Георгий сидел у самой воды, обняв руками колени. Он смотрел в даль, на бескрайнюю морскую гладь. Застывшая, безмолвная фигура. Одинокий мужчина, незаслуженно обиженный ею. Он не похож на героя-любовника, ищущего мимолетных развлечений. Хотел человек пообщаться, а более подходящего способа, чем трапеза, подобрать трудно. А то, что он говорил об ее имени, — просто фантастика! Значит, он не только смотрел, как она загорает, плавает, отстранившись от всех. Он проник в сущность, прочувствовал настроение и, набравшись смелости, решил приблизиться. И что же делает она?! Грубиянка, пусть не со зла, скорее от неожиданности, но факт остается фактом. Она была неоправданно резка с ним. Завтра она вновь будет отдыхать на прежнем месте и интуитивно ждать его прихода. Наверняка она обидела его настолько, что он не захочет еще раз напрашиваться на грубость. Лита увидела, как Георгий медленно поднимается ей навстречу. Она только теперь поняла, что все это время шла к нему. Кажется, море плещет где-то далеко. Жар солнца несравним с потоком искрящейся радости и благодарности, которые Мартов не мог сдержать. Лита улыбнулась, а он, взяв ее руки, помедлил немного и поцеловал горячие ладони. Прикосновение его губ отозвалось в каждой клеточке забывшего ласку тела.
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство, и безнадежность, —
тихо над самым ухом прошептал Мартов и отпрянул от неожиданности, когда в ответ мелодичный голос словно пропел:
— «Любовь есть сон, а сон — одно мгновенье,
И рано ль, поздно пробужденье,
А должен наконец проснуться человек…»
