Все персонажи этой книги — плод авторского воображения. Всякое сходство с действительным лицом — живущим либо умершим — чисто случайное. Имена, события и диалоги не могут быть истолкованы как реальные, они — результат писательского творчества, не более. Взгляды и высказанные мнения, выраженные в книге, не следует рассматривать как враждебное или иное отношение автора к религии, личностям и к любым организациям, включая частные, государственные, общественные и другие.
Пролог
Москва, 1996 год
Чай в бокале давно остыл. Леонид Зарецкий прикурил и машинально сделал пару мелких глотков. Поморщившись, отставил бокал в сторону и в очередной раз пробежал глазами короткий список. Последней в этом списке стояла фамилия Усманова. Усманов Геннадий Васильевич, 1961 года рождения, женат, имеет двоих детей, в настоящее время проживает в Москве. «Пожалуй, — подумал Зарецкий, — стоило составить список заново, не в алфавитном порядке, а согласно семейному положению». Но и в этом случае Усманов оказался бы последним в списке.
Двое детей... Мальчик шести лети девочка, которой не исполнилось еще и года.
Перед Усмановым в списке значился Игорь Сухин: женат, ребенок дошкольного возраста... Тоже правильно. Выше — Манченко, 32 года, холост. Еще выше — семейный Василий Дмитриев. Первым в списке был Вячеслав Боков, в настоящее время холост, но около года назад вернулся к жене, с которой состоял в разводе, ждут пополнения, женщина на седьмом месяце беременности.
Зарецкий бросил короткий взгляд на стену — на ковре, тускло отсвечивая серебром, висел дорогой подарок из Англии: кавалерийский карабин с кремневым замком. Рядом с курком была изображена королевская корона, под ней две заглавные буквы: GR.
Да, дорогой подарок, уникальный, но сейчас, глядя на старинное оружие, Зарецкий не ощутил, как это было еще вчера, гордости от соприкосновения с историей. Генерал Элиотт, который разработал приспособление для предотвращения случайного выпадения шомпола из карабина, оставался там, где ему и положено быть, — в конце восемнадцатого столетия, а Леонид Зарецкий, полковник милиции, — в своем времени, неспокойном, но таком же кровавом и беспощадном, где если не ты, то — тебя.
Напротив Зарецкого в кресле в вольной позе расположился Сергей Марковцев, который, собственно, и составил список претендентов на руководящую должность в группу прикрытия. Когда полковник сделает свой выбор, кандидат сам начнет комплектовать отряд, скорее всего из бывших боевых товарищей. Но, так или иначе, все они будут неоднократно проверяться как самим Зарецким, так и Марковцевым. Последний мог назвать больше половины участников группы прикрытия, учитывая, естественно, кто из кандидатов будет выбран на роль командира.
Вот, например, Сухин мог набрать неплохую команду — Манченко, Усманов...
Снова Усманов... Последнее время хмур, недоволен, сторонится товарищей, как бы ушел в себя человек.
Что ж, видимо, все-таки придется остановиться именно на нем. Марковцев ждет ответа.
Зарецкий бросил на него тяжелый взгляд из-под нахмуренных бровей. Подумал: «Надо было выписать каждого кандидата на отдельном клочке бумаги, перемешать в шапке и вытянуть наугад».
Лотерея... Причем экспресс-лотерея. Время даже не поджимает, а хлещет, как скаковую лошадь, вожжами; и глаза зашорены — смотреть только вперед. Да и сам не захочешь оглянуться, позади — бездна. А вперед еще можно бежать, пусть вдоль обрыва, но на хорошей скорости.
Женат... Двое детей...
Сам виноват.
Губы Зарецкого тронула кислая улыбка. Значит, Усманов, окончательно определился он. И подчеркнул его фамилию карандашом. Протянул листок Марковцеву. Тот взглянул и равнодушно кивнул головой. Сергей был согласен на любой вариант.
Марковцев поднял тренированное тело с кресла, разминая ноги, сделал приседающее движение.
— Инструктаж будешь проводить на даче, — сказал он, забирая со стола сигареты и зажигалку. — Позвонишь Усманову сегодня вечером, встречу назначь у станции метро «Варшавская». Я провожу его. И тебя заодно.
Зарецкий и Марковцев готовили крупную силовую операцию, оба вложили в нее все личные средства (включая купленную третьим лицом роскошную дачу в семидесяти километрах от столицы), от ее исхода зависела их судьба. «А после, — сказал накануне Марковцев, — хоть в монастырь подавайся». Сказал так, словно действительно имел твердые намерения постричься в монахи. Зарецкий откровенно удивился его вроде бы шутливому заявлению.
* * *
Геннадий Усманов познакомился со своим новым начальником всего час назад. Они встретились на заранее условленном месте, у станции метро «Варшавская». Усманов жил недалеко от гостиницы «Севастополь», на Юшуньской Большой улице, и на место встречи пришел пешком.
Его новый шеф, Леонид Михайлович Зарецкий, следовал за ним на машине. Усманов не успел пройти и десяти шагов к станции метро, как его окликнул мужской голос:
— Геннадий Васильевич?
Капитан оглянулся. У раскрытой двери черной «Волги» стоял высокий сухопарый мужчина лет сорока. На эту машину Усманов за время пути обратил внимание трижды: на углу Чонгарского бульвара и Ялтинской улицы, возле магазина «Сапожок» на Артековской и несколько секунд назад, когда сворачивал к станции метро.
«Волга» имела тонированные стекла, и капитан не смог сколько-нибудь точно определить, есть ли в салоне, кроме человека, окликнувшего его, еще кто-нибудь. Но, подходя к машине, он успел отметить, что подрессорники довольно высоко держат ее над дорогой. «Может быть, в салоне есть еще один человек, — определился капитан, — не больше. И сидит он слева».
Такие мелочи были очень важны в его работе, и он отмечал их автоматически.
Незнакомец не двинулся с места, только указал рукой на дверь машины и уже в салоне, усевшись на водительское кресло, протянул капитану руку:
— Здравствуйте, Геннадий Васильевич. Я — полковник Зарецкий Леонид Михайлович.
Усманов ответил на рукопожатие, разглядывая полковника. У Зарецкого был высокий лоб, седеющие волосы зачесаны назад, нос прямой, острый, на чувственных губах играла ничего не значащая полуулыбка. В какой-то степени его лицо интеллектуала портили светло-серые, почти водянистого цвета глаза, зрачки резким контрастом выделялись на них.
На Зарецком хорошо смотрелся дорогой костюм в еле заметную полоску, узел галстука был слегка расслаблен.
На Каширское шоссе полковник выехал через густую сеть Котляковских переулков и проездов и все это время хранил молчание. И, только выбравшись за Московскую кольцевую дорогу, спросил:
— Часто бываете в Иванове, Геннадий Васильевич?
