Кавлис пожал плечами.
— Честно говоря, не знаю. Ситуация очень тяжелая.
— А вообще, — продолжал допытываться директор обувной фабрики, — тянет на службу?
«Да чего ты пристал?! — мысленно возмутился Аксенов. — Загляни ему в глаза, там же написана тоска по черному берету».
— А ты как думаешь? — задал встречный вопрос Николай и положил руку на плечо Зенина. — В один прекрасный момент в квартире Михаила раздастся очередной звонок и его пригласят назад в бригаду.
— Точно, — подтвердил Зенин. — И скажу я матери: «Все, мама, пеки пирожки, уезжаю в Полярный».
— А в бригаде уже полно новичков, — неожиданно добавил Ловчак.
Аксенов внимательно посмотрел на него, пытаясь разобраться в этом, казалось, простом замечании. Да нет, не простое оно, с глубоким подтекстом. В бригаде сейчас полно новичков, а опытные «старики» сидят и тоскуют по отряду. Но и салаги вскоре станут настоящими профи, однако не будет в них того, что уже сейчас заложено в Ловчаке, Зенине. Просто не будет таких людей, а это уже потеря. И сколько таких. А если собрать всех? Сила! Так зачем разгонять-то!
Аксенов выпил водки. Пережевывая маринованный огурец, потянул Логинова за рукав.
— Ты меня послушай, Юра, не приставай к пацанам. А вы, мужики, должны знать, что согласно статье 51 Конституции РФ никто не обязан свидетельствовать против себя.
Логинов уже начал осваиваться в компании и махнул на тяжелую шутку свояка рукой:
— С тобой мне неинтересно разговаривать, ты мыслишь либо уголовными штампами, либо процессуальными.
— Вот и послушай штампованные речи. В чем-то я согласен с тобой, действительно кто-то может сказать: «Да что же вы, ети вашу мать, с такой силой все войны и конфликты проигрываете?!» Справедливо заметит, надо сказать. А как ответить? Мол, не дают приказа? А кулаки чешутся. Ведь чешутся, Коля?
Кавлис пожал плечами.
— Иногда. Только без геморройного зуда.
— Во! Правильный ответ. Только не профессионалы вы в глазах своего народа. Вот американцы — да. Показывают их по телевизору: в камуфляже, в «сферах», с карабинами в руках, девять человек контролируют гаитянский взбунтовавшийся город. Да на них просто боязно взглянуть! А мы кого боимся? А надо ли вообще бояться? Надо, факт. Но не за себя, за других. Да отдайте ребятам любой российский город, стыдно просто так отдавать, скройте стыд под громкой фразой «русского гвоздя» Фоменко: «Не ту страну назвали Гондурасом». Вот вам, ребята, не стыдно было называться профессионалами?
На этот вопрос Аксенову никто не ответил. Он продолжил:
— Десяток лет назад черный берет морпеха вызывал у сверстников зависть. Сейчас многие и не посмотрят в сторону его обладателя. А если кто и скажет что-то, то: «Вырядился». Никак не иначе. Ну, есть у ребят удачные операции, о которых нельзя говорить — секрет. Самим стыдно и за ребят обидно. Звучит ультиматум: «Если через двадцать четыре часа...» Тут же поднимается суета, шепот магического числа: «двадцать четыре!» И ни одного твердого в ответ: «Если вы, падлы, через двадцать четыре секунды!..» Ну селу тебя голос, отдай мегафон рядовому спецу, тот и рявкнет как надо. Боишься ответственности — уйди.
— Не уходят, — вставил наконец-то слово Логинов.
— Уходят, — заверил его Аксенов. — Но только вместе с вверенным подразделением, под дружный скрип зубов профессионалов. Что, не так, Коля?
— Бывает и так.
— Во-от. Обидно ребятам. Все могут — но не дают. В каждом городе ОМОН, СОБР, другие подразделения быстрого реагирования. «А на хрен вы нужны!» — кричат люди. И несмело попискивают в кулак: «Кормить вас... Толку-то... Видим иногда: хорошо положил в грязь мордой десяток джигитов на рынке, отобрали десяток ящиков подпольной водки, лишили граждан конспиративного курева с поддельным акцизом, — хорошо: меньше пьяных, меньше обкурившихся. А отняли нелегальную колбасу — больше проголодавшихся».
Аксенов спросил у Татьяны разрешения и закурил.
— Полно профессионалов, также квалифицированно невостребованных. Нет, не умеем воевать «посуху», вот в воздухе и на море — нет равных. Но вот «посуху»... Как посмотреть в глаза живому противнику?.. Не обучены? Погоди, Коля, это не к тебе вопрос. Я сам задал его, сам и отвечу. Обучены, да еще как. Только вот не тех посылают «смотреть». Хочешь посмотреть качественное кино — иди в кинотеатр со звуковыми и визуальными спецэффектами. Если комедия — обхохочешься по-настоящему. Если драма — обревешься от души. Но сука-техника приковала к дому. И не хочется ругаться, но выматеришься невольно.
— В чем-то с тобой можно согласиться...
— Да во всем я прав! — Аксенов оборвал Логинова на полуслове. В отличие от «беркутов» он налег на водку, забывая закусывать. — Забыл, что ли, где и кем я работаю? Давай возьмем заложников.
— В каком смысле? — насторожился директор фабрики.
— В переносном, конечно. Итак, пошло время. «Готовы, ребята?» В ответ утвердительное молчание спецназовцев. А что отвечать, коли свое дело знают. Зачем снайперу говорить под руку? На фига ему нужны советы?! Костя, ты снайпер, руководишь спортивно-стрелковым клубом, тебе нужны советы?
Печинин покачал головой. Аксенов одобрил его жест.
— Но ведь всегда подталкивают: «Целься выше». Причем иногда из Кремлевского концертного зала по сотовому телефону во время выступления пианиста с мировым именем. А пианист наяривает!.. Пальцы мелькают, голова дергается, фалды взметаются — как крылья. Но у него нет такой качественной связи, как у большинства зрителей (может, дома забыл?), и его импресарио не дурак, не будет сбрасывать пианисту на пейджер: «Играй ре бемоль, потом до диез». Отыграл, получил заслуженные аплодисменты и заработанные деньги. В это время ребята в камуфляже тоже отыграли: «Готовы?» — «Да». — «Тогда уходим». И тяжело уходят. Некоторые совсем: в криминальные структуры, в полулегальный бизнес. Их там ждут, потому что знают, что они — профи.
Кавлис перевел взгляд на Ловчака. Тот тоже замкнулся в себе, не слушает собеседников, наверное, до сих пор допытывается у себя: «Как же так получилось, Женя?» И отвечает: «Не знаю. Не справился». Не в привычках у «беркутов» сваливать вину на других, пусть даже есть такая веская причина, как больная нога. Не успел. Вот и Лешка тоже не успел, считанные секунды не продержался. «Коля, жми, а я накрою. Ваня, бей, а я прикрою...»
И еще одно: вместе с Санькой в чужих руках знак Алексея Ремеза. Это плохо, очень плохо...
— Ну что, поплакались? — Аксенов встал из-за стола. — Еще раз извините, мужики, но иной раз сил нет молчать. А поговорить не с кем. — Он потянул за рукав свояка. — Пойдем, Юра. Сейчас твой личный водитель развезет нас по домам. Хорошая машина «Вольво». Недавно я столько денег видел!.. Интересно, сколько таких машин можно купить на них?
Провожая свояков взглядом, Ловчак думал о том, что хотел что-то сообщить Аксенову. Но что, так и не вспомнил. Может быть, потому, что это не было важным. Может быть.
