Поговорить не получилось. При виде ублюдка, который едва не отправил Алису в Зазеркалье, Клим сорвался. Он бил долго, с остервенением, до боли в костяшках пальцев. Его остановили охранники.
Спасибо им, уберегли от греха. Если бы не остановили, он убил бы эту мразь, размазал по стенке. Он даже не подозревал о наличии в своей душе таких темных глубин, не думал, что может так люто ненавидеть. Ребята из службы безопасности тоже, похоже, об этом не подозревали и теперь смотрели на него со смесью уважения и страха. Ничего, пусть смотрят, что уж теперь?… А у него есть еще одно неотложное дело: надо ехать обратно, за город.
Мелисе удалось-таки улизнуть, да так далеко, что не достанешь. Все же есть в мире справедливость, не зря говорят – не рой другому яму. Мелиса вырыла – и сама же в нее угодила, слетела в тот самый овраг… У нее не было ни единого шанса, но она еще целый час цеплялась за жизнь, и поддерживало ее отнюдь не раскаяние. Ей не давали уйти спокойно ненависть и досада, заставляли корчиться в страшных муках.
К приезду Клима все закончилось. Он посмотрел на прикрытое простыней тело, скользнул взглядом по белому ежику волос и отвернулся. В душе не шевельнулось ничего, хотя бы отдаленно похожего на жалость. Если бы планы этой женщины осуществились, под грязной простыней сейчас лежала бы Алиса…
Все, пора уезжать. Он сделал все, что от него зависело. Остальное довершила судьба. Не зря, видно, он считал себя ее баловнем…
Алиса шла на поправку. Клим каждый день разговаривал по телефону с Полянским, справлялся о ее здоровье, он волновался и не находил себе места, но как только стало ясно, что с Алисой все будет хорошо и ее жизни больше ничто не угрожает, отошел в сторону.
Все, он выполнил свой долг, сдержал обещание, данное Зинон: вызволил ее разлюбезную подругу из беды, наказал виновных. И даже затеял переоформление документов на помещение на Кутузовском. Виктор злился, называл его чокнутым меценатом, но он уже все для себя решил. Алиса говорила, что Зинон вернется, если у нее будет стимул. Он даст Зинон шанс вернуться и поставит жирную точку в этой истории. Теперь он никому ничего не должен. Можно снова начинать ненавидеть госпожу Волкову.
Ненавидеть больше не получалось. Думать о ней днями и ночами получалось, а ненавидеть – никак. Может, он, наконец, повзрослел и перерос свои юношеские комплексы? Может, пора начать жить с белого листа?
Решено: вот прямо завтра и начнет. И повод есть – долгосрочная командировка в Лондон. Вообще-то, он планировал отправить Виктора, но передумал, решил лететь сам. Он сменит обстановку, развеется, забудет эту… В общем, все забудет…
В ночь перед вылетом ему приснилась Зинон. Зинон в образе пантеры. Роскошная черная кошка разлеглась на Климовой кровати, довольно мурлыкала, хитро щурила янтарные глаза.
– Вот такой я себе нравлюсь гораздо больше. – Зинон-пантера выпустила длинные когти, полюбовалась ими, как кокетка любуется маникюром.
– Ты мне тоже очень нравишься. – Климу захотелось пробежаться пальцами по лоснящемуся меху, почесать кошку за ухом.
– Да ладно, погладь уж. – Зинон-пантера приглашающе выгнула спину.
Он не удержался, погладил, ощутил под ладонью ритмичное урчание, сказал:
– Я магазин на Кутузовском на тебя с Алисой переоформил.
– Я знаю. – Пантера зевнула.
– И Алису нашел.
– Ты уже рассказывал.
– Тогда в чем дело? Возвращайся!
– Не знаю. Кошкой быть хорошо, намного лучше, чем летучей мышью.
– А женщиной быть – еще лучше.
– Тебе откуда знать? Ты же мужчина! – Пантера снисходительно фыркнула.
– Ну, я так просто… предполагаю. – Клим смутился.
– Бежишь? – вдруг спросила она.
– Уезжаю в командировку.
– Нет, бежишь. Дурак! – Пантера раздраженно дернула кончиком хвоста.
– Почему дурак?
– От судьбы не убежишь.
– А ты все знаешь про судьбу?
– Ты тоже знаешь.
– Ничего я не знаю! И вообще, не тебе меня судить. Сама, вон, возвращаться не спешишь.
– Твоя правда. – Пантера покаянно вздохнула. – Ты уж там не задерживайся, в своем Лондоне…
* * *
Клим задержался в Лондоне на целых три месяца. Бизнесу эта задержка, безусловно, пошла на пользу, а вот ему самому…
И не полегчало, и не отпустило. Может быть, если бы его оставили в покое, все было бы по-другому. Но оставлять в покое его и не думали. Особо усердствовал Виталик. Этот паршивец считал своим товарищеским долгом информировать его обо всем, что происходит на родине. Сначала Виталик названивал каждый день, а после того, как Клим ему это запретил, принялся заваливать его электронными письмами. Письма слались под благовидным предлогом – модельер Виталий Топильский желает отчитаться о проделанной работе, высылает наброски своих будущих шедевров. Так-то оно так, да вот только среди набросков попадались и фотографии, никакого отношения к бизнесу не имеющие.
Вот смеющаяся Диана, машущая рукой кому-то за кадром. Диана пока еще в джинсах, но еще одна операция в женевской клинике пластической хирургии – и девочка будет сражать мужиков наповал своими стройными ножками. А одного она, кажется, уже сразила. Что-то подсказывало Климу, что в случае с Дианой неугомонным Виталиком движет отнюдь не чистое человеколюбие. Хитрецу даже удалось уговорить его спонсировать ее раскрутку. Клим посопротивлялся, скорее, для проформы, а потом взял и согласился. А как только согласился, заваливать его электронными письмами начала уже Диана. Слова благодарности, смешные открытки… Черт, а ведь ему были приятны эти виртуальные финтифлюшки.
Еще одна хорошая новость касалась Зинон. Зинон вышла из комы, как раз в день его отлета на чужбину. Два месяца она восстанавливалась, проходила курс реабилитации, училась жить заново. Он и не знал, что после комы нужно учиться жить заново, он считал – очнулся, встал, пошел, начал жить. А тут вот оно как…
Виталик писал, что Зинон идет на поправку удивительно быстро, что свой исключительно вредный и стервозный характер она проявляет с первых дней выздоровления. Что в стремлении восстановиться как можно быстрее она доводит персонал клиники до белого каления. Клим ни на секунду в этом не сомневался. Зная ту Зинон, из своих сновидений, он предвидел, что ее прототип будет именно таким: целеустремленным, напористым и стервозным.
А магазин на Кутузовском в дар не приняли. Виктор написал, что «дамы велели кланяться господину Панкратову и передать, что к такому щедрому подарку не готовы, но зато с удовольствием рассмотрят предложение о продаже магазина». Просили передать! Вообще-то, могли бы и сами позвонить, хоть одна из них. И неважно, что бы они ему сказали, хотелось просто услышать голос…
Они не позвонили, зато Виталик отдувался за всех. В том электронном письме не было текста, только фото…
