Была поздняя осень, и день выдался замечательный. В воздухе прямо-таки пахло снегом. Воздух был чист, в небе — ни облачка. Солнце сияло изо всех сил, но уже не могло согреть.
Элен весь день пробыла на улице. Маркус, наверное последний раз в этом году, объезжал озеро на своем «харлее». Он обожал мотоциклы, и громкий рев мотора возвещал всю округу о его приближении.
Начинало смеркаться. Маркус с двумя чашками пунша подсел к Элен на скамейку на берегу пруда. На том берегу уже зажигались первые огни, когда они с пустыми чашками возвращались в дом.
Наступил вечер. Поужинав, они поднялись в музыкальный салон. Маркус сдержал свое обещание попотчевать Элен красным вином. Было ясно, что сейчас он начнет ее расспрашивать. И она оказалась права.
— Ты согласилась с тем, что все кончено?
— Да.
— Нет, не согласилась. Иначе бы так не маялась. Ты себя обманываешь.
Он поставил бокал на маленький столик и сел рядом с ней на полу.
— Надо уметь отступать. Решись же наконец!
— Да нечего больше решать. От меня ничего не зависит. — Она постаралась ответить как можно спокойнее.
— И тебя это устраивает? — спросил он с недоверием. — Мне так не кажется. Ты всегда боролась и умела быть хозяйкой своей жизни. Не опускай руки! Делай что-нибудь! Только так ты можешь что-то изменить! Или ты и впрямь хочешь плыть по течению?
Элен посмотрела ему прямо в глаза.
— Что ты имеешь в виду?
— Не нужно надеяться, что кто-то придет и все сделает за тебя! Так только недоразвитые поступают. А ты не такая. Возьми ответственность в свои руки!
— Маркус, я с этим уже согласилась. Пути назад нет. Он сказал, что не хочет меня видеть.
Маркус вспыхнул и поднялся с места.
— Ладно. Тогда не надо ходить с таким лицом. Забудь. Что было, то прошло.
Элен смотрела, как он идет к пианино. Она встала с кресла, подошла к Маркусу и положила ему руку на плечо.
— Извини! Он не выходит у меня из головы ни днем, ни ночью. Я бы столько могла ему сказать!
— Чтобы вернуть его? — Он листал ноты, не глядя в ее сторону.
— Нет, чтобы поблагодарить. Я никогда не говорила ему спасибо. Никогда не говорила, какой он замечательный человек. — И, обращаясь к самой себе, она добавила: — Я никогда не думала, что, если не сделаешь чего-то, бывает так больно. Это единственное, о чем я жалею.
Маркус нашел то, что искал, и поставил ноты на пюпитр.
— Я понимаю тебя намного лучше, чем ты думаешь. Знаешь, мой отец умер довольно рано. Мне было четырнадцать, и я долго старался об этом не думать. И только потом я понял, сколько не сказал ему. Но было уже поздно. Он был мертв. Это пожирает изнутри. Может очень долго не давать покоя. — Он улыбнулся и посмотрел на Элен. — Но твой-то сокол жив.
— Маркус! Я даже не знаю, где он. Прошло столько времени… И даже если бы я знала, где он, для него все уже в прошлом. Глупо было бы изливать ему душу.
— Тогда напиши об этом! Ты должна это высказать, избавиться от этого, иначе оно тебя замучает.
— Я уже пробовала.
— И что?
— Не очень помогло. Он все равно не узнает, каково мне сейчас.
— Почему ты не отправишь ему письмо?
— Зачем так рисковать? А если оно вернется нераспечатанным? Мне только этого не хватало!
От этой мысли у нее по спине побежали мурашки. Маркус задержал на ней взгляд, а потом Элен услышала первые аккорды своей любимой «Wonderful Tonight».
— Маркус, не надо сейчас!
— Нет. Именно сейчас.
Она смотрела, как его пальцы скользят по клавишам. Светлые пряди упали ему на лоб, огонь свечей слепил глаза. Если бы публика видела его таким, то обожала бы еще больше.
— Не расскажешь мне о нем? Что в нем особенного? Что он за человек?
— Кто, Торальф?
Он перевел на нее взгляд.
— Наверное, с севера.
— Да. Там, на севере, у моря, его корни. Он и сам такой. Он тихий, как плеск прибоя, но иногда вдруг начинает бушевать, и поднимается шторм. Его волны огромной силы и в то же время непреодолимо нежные.
— Он что, слишком горячий?
— Нет. Это скорее его внутреннее неприятие всего искусственного. Это можно понять, только пообщавшись с ним. Он может быть так близок мне, что когда я на него смотрю, то кажется, что вижу свое отражение. Он не выбивает двери ногой, нет, он касается твоего сердца нежно и очень бережно. За это я готова отдать ему все самое дорогое. Не знаю, понимаешь ли ты, о чем я говорю… Взгляд его темных, почти черных глаз заставил меня видеть и слышать все по-другому. Он незаметно привил мне свое видение мира. Научил меня острее чувствовать. Ты понимаешь? Это парадокс. Он научил меня тонко чувствовать! Он, который кажется таким сильным.
У нее было ощущение, что Маркус все понимает, и она ждала, что он скажет.
— Ты его боготворишь.
При этих словах она улыбнулась.
— Ну, ты преувеличиваешь. Ты же знаешь, в Бога я не верю. С ним было все так просто, так ясно. Мы могли говорить с ним об устройстве мира и видеть все сразу с двух сторон. Мы оба давали что-то друг другу, и оба стали умнее и лучше.
— Никогда не слышал от тебя подобных философских речей. Он знает, что ты так сильно изменилась?
Элен покачала головой.
— Нет. Это меня больше всего и беспокоит. Но я и сама поняла это совсем недавно. Я просто не переставала себя спрашивать, почему не могу без него дышать. Вот это и есть ответ.
Маркус понимающе кивнул.
— Что бы ты сказала ему, если бы он стоял здесь? Элен задумалась.
— М-м-м… Не знаю. Если представить себе… Наверное, я бы не смогла сказать ни единого слова. Очень боялась бы сделать ему такой большой комплимент.
— Давай представим, что у тебя есть только этот шанс и все. Тогда ты точно взяла бы себя в руки. — Его глаза блеснули. — Представь, что я — это он!
Элен недоверчиво на него взглянула.
— Ладно, ладно. Может, я задую свечи, чтобы ты могла лучше его представить?
— Не надо. — Элен усмехнулась. — Все-таки вы оба блондины.
— Ну хорошо, если ты так хочешь. Просто расскажи мне.
— Ты слишком любопытный.
— Да, это есть. Но я хочу тебе помочь. Тебе нужно с кем-то об этом поговорить. Думаю, мне не нужно напоминать, что это останется между нами.
— Хорошо. Только, чур, не смеяться!
Он поднял правую руку.
— Слово шута! Я буду нем как рыба. Ты знаешь, как мне это будет трудно.
Элен размышляла, что она хотела бы сказать Торальфу. Вот так сразу? Она посмотрела на Маркуса. Нет, это слишком личное. Она покачала головой и заглянула в его добрые глаза. Он спросил:
