Когда она вернулась, заметила еще издали, что в доме гости. Узнала одного из двух коней: это был конь Гуннара. Второй, значительно более грязный, видимо, принадлежал Йохи. На плетне сушились ездовые попоны.
В общем, это было неплохо: Йохи и Гуннар, ближайшие друзья Ольвина, всегда были ему в радость, и она рассчитывала провести вечер спокойно. Еще в сенях она услышала оживленные голоса: кажется, гости вовсю веселились. Оружие гостей было свалено в кучу прямо у входа – это задержало ее перед дверью, и она невольно услышала последние слова. Она ошиблась: разговор был вполне серьезным.
– Мне нужна эта, – говорил Ольвин.
– Верно то, что тебе нужна женщина… – осторожно произнес рассудительный Гуннар.
А нетерпеливый Йохи шумно вмешался:
– Выбери любую. Ты не чета мне: за тебя любая пойдет! И я знаю, кто на тебя заглядывается! Если хочешь знать…
Раздавшийся удар кулака по столу и мрачный голос Ольвина прервали его речь:
– Мне нужна – эта!
Гуннар, предостерегающе кашлянув, сказал:
– Мы уважаем тебя, Ольвин. Это твой выбор!
И Йохи поспешил присоединиться:
– Да, Ольвин, это так!
При этих словах она и вошла, сочтя, что раз у мужчин деловой разговор, на нее никто не обратит внимания. Но все трое при ее появлении тут же замолчали и, обернувшись к двери, уставились на нее. Это сильно озадачило Луури, и она застыла на пороге.
На столе стояло угощение и большой кувшин с пивом. Гости были изрядно под хмелем, и Ольвин – тоже. Таким она его, пожалуй, не видела. Нет, конечно, пиво в доме было и до этого. И Ольвин, и Горвинд, и Рангула пили его. И ничего плохого Луури не замечала. Рангула становилась спокойнее и мягче, у Горвинда больше обычного светились глаза, но он оставался так же, если не более, молчалив, а Ольвин веселел, и его легко можно было вызвать на игру. Но сейчас он почему-то смотрел на нее чуть ли не с досадой.
Все же он быстро взял себя в руки:
– Что же ты встала, Луури? Пройди и сядь к столу.
Она никогда не сидела за столом даже с Рангулой! Луури прошла и села на краешек скамьи, настороженно ожидая дальнейшего. Ольвин налил пива и предложил ей. И хотя ей совсем не хотелось, она почувствовала, что следует принять угощение, и даже отпила самый маленький глоток. Гуннар ободряюще улыбнулся ей, а Йохи смотрел на всех, открыв рот.
– Это мои друзья, Зверек, ты их знаешь. Они советуют мне жениться. А что ты думаешь об этом?
Все это ей совсем не нравилось: зачем Ольвин затеял советоваться с ней? Это шутка?
– У тебя мудрые друзья, зачем ты меня спрашиваешь? – промямлила она нерешительно.
Гуннар смотрел на Ольвина с осуждением, Йохи – непонимающе. «Хорошо хоть Рангулы нет», – почему-то подумалось ей.
– Мне хочется знать, что об этом думаешь ты. Ты выросла у меня в доме и знаешь меня хорошо. Какую хозяйку ты бы мне посоветовала?
Покачал головой Гуннар, хмыкнул Йохи. Она задумалась: «Если взглянуть на дело всерьез…»
– М-м-м, верно… было бы хорошо… если бы вы любили друг друга, – осторожно предположила она.
Ольвин завел глаза к потолку и глубоко, со стоном, вздохнул. И Луури не поняла, правильно ли она ответила.
* * *
Потом она много раз в мыслях возвращалась к этому разговору и пыталась представить себе свою дальнейшую жизнь. Рано или поздно для Горвинда она станет «бывшей ученицей». Ольвин, раз уж он заговорил о женитьбе (о, она знала его упрямую натуру!), скоро приведет в дом молодую хозяйку. Рангула?.. Тут вообще не на что рассчитывать! Будущее представлялось ей неясным и поэтому – совсем не привлекательным.
Луури не сказала об этом Учителю, когда тот появился. В первый же вечер после своего прихода Учитель с особым, как ей показалось, вниманием изучал ее, долго и пристально смотрел в лицо. И даже спросил:
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
Но она отрицательно покачала головой: это было правдой – она действительно не хотела ничего говорить. Почему? Больше всего она боялась, что и он не знает ответа. Пусть уж все идет своим чередом.
* * *
Жить в лесной землянке Горвинда этим летом было особенно хорошо. Было приятно и как-то очень радостно и учиться, и готовить рыбу, и собирать коренья и грибы, и заготавливать хворост для костра, и проводить время у моря и реки, и купаться, и – особенно! – слушать рассказы Учителя. Уныние совсем выветрилось из ее души.
С приходом Горвинда их отношения с Ольвином тоже стали налаживаться, почти вернувшись к прежним – веселым и непринужденным. И когда он стал как-то раз собираться в поселок на праздник к Гримольву – своему дальнему родичу, у которого родился первенец, – она попросила Учителя позволить и ей пойти.
– Что ж, – сказал Учитель, – ты мало бываешь среди людей. Это может оказаться полезным. Если Ольвин не возражает, иди.
Ольвин не возражал.
* * *
Он приготовил подарки, навьючил лошадь, велел Луури хорошенько пообедать (ее не пришлось просить дважды), и они вышли. Было уже хорошо за полдень. Она удивилась, что они не пошли более прямым путем через лес, а стали спускаться к морю, но Ольвин объяснил, что лошади тяжелее идти по лесу и он решил пройти часть пути вдоль моря. Шли не спеша. Ольвин рассказывал много интересного и о лесе, и о его обитателях – птицах и зверях. В этом он был большой знаток. Когда она устала, он помог ей сесть на лошадь, а сам шел рядом и продолжал рассказывать. Она смотрела на него сверху и вдруг подумала, как было бы чудесно никогда не расставаться с ним – с таким сильным, веселым, верным другом. И вздохнула. Он заметил этот вздох и спросил:
– Ты устала?
Она почему-то кивнула.
– Хорошо, – решил он, – тогда скоро остановимся.
Он выбрал полянку с ручейком – они уже давно шли по лесу – и развьючил лошадь. Постелил для Луури плащ, и она блаженно растянулась на нем. Над головой мелькали облака, и солнечные зайчики прыгали по всей поляне. Ольвин стал готовить силки для птиц: решил поохотиться для ужина. Она задремала. И проснулась ровно в тот момент, когда Ольвин вернулся. В одной руке он нес добычу – двух связанных за лапы птиц, в другой – что-то еще.
Это оказался лесной мед. Ольвин бросил птиц в сторону, а сам уселся возле нее на траву и, положив кусок найденных сот на большой лист, наклонился, чтобы облизать испачканную медом ладонь. Как в детстве, Луури быстрым движением перехватила его запястье и, подтянув к себе, стала слизывать с его пальцев сладкие липкие капли. Ольвин с тихим смехом повалился на спину. Он ничего не говорил, не сопротивлялся и просто ждал, когда она закончит. Это удивило ее, и она взглянула на него, чтобы узнать, почему он не «сражается», как бывало раньше. Ольвин смотрел ей прямо в глаза, и Луури вдруг почувствовала, что его пальцы изучающе и осторожно скользят по ее губам.
