– Садитесь, – сказал водитель.
Он прочно застрял в пробке на Шмитовском проезде – Третье транспортное кольцо стояло.
– Пешком быстрее доберетесь, – предложил он. – Вам только дорогу перейти и квартал прошагать, – пояснил он тоном сказочника.
Андрей расплатился и вышел из машины. Прошло двадцать минут, и он стоял напротив металлической двери, над которой значился список контор, расположенных в этом здании. Среди них и «Бейкер-стрит». «Почему не „Собака Баскервилей“?» – усмехнулся Андрей.
3
Виктор Инсаров не мог видеть, как подходит к его офису долгожданный и редкий клиент, словно дело происходило не в российской столице, а на сатурнианском спутнике. Не мог видеть, как клиент открывает дверь и спускается по лестнице в полуподвальное помещение... Его с юных лет манили окна, наполовину скрытые от людских глаз. Он помнил, кто-то из друзей назвал эти карманы «впуклыми эркерами». Для него же они всегда представлялись глазницами. И если бы у него был выбор – снимать офис на самом престижном этаже здания, он бы снял этот угол.
Он сидел за столом и вместо телевизора пялился на дверь, с обратной стороны которой висела табличка с названием частной сыскной конторы. Его напарник в тысячный раз заметил:
– Такое созерцание почище триллера.
– Угу, – поддакнул он.
– Никогда не знаешь, кто и когда откроет дверь и перешагнет порог, какую задачку подкинет.
– Угу...
– На этой двери лично я изучил каждую неровность, каждую деталь, как эрогенные участки на теле своей подруги: этот участок чувствительный, этот не очень, а этот трогать не рекомендуется никому.
– Никому? – слегка оживился Инсаров.
– Никому. Даже ей самой. – А дальше он озвучил действия клиента, не сводя с него глаз: – И тут входит он, долгожданный наш. И спрашивает... Ну? – бесцеремонно поторопил он Андрея Чиркова глазами.
– Кто тут у вас главный? – неестественно громко спросил тот.
Напарник кивнул на директора:
– Он. Хотя я обычно показываю на себя и делаю умное лицо.
– Наверное, я ошибся адресом. Вы распространители билетов на цирковое представление?
– Типа того. Как тебя зовут?
– Андрей. Мне сказали, что вы можете мне помочь. Бесплатно.
Виктор изобразил на лице смертную скуку.
– У меня скидки только для тех, кому за восемьдесят. И только в случае измены. Посмотри на меня внимательно. По-твоему, я похож на человека, который станет вкалывать для того, чтобы ты отдыхал?
– Нет.
Виктор посмотрел на Андрея, потом – на свои швейцарские часы «Омега», собранные в китайском квартале Москвы, и сказал:
– У меня обеденный перерыв. Поговорим дорогой. Может быть, ты по пути расскажешь еще один анекдот, и я не поскуплюсь на бесплатный обед.
– Если вы поедете в сторону кольца, там затор. Двойная авария, кажется.
– Садись в машину, – поторопил спутника сыщик, когда они вышли во двор.
Он поехал дворами, намереваясь выйти на Шелепихинскую набережную, оттуда – на Фили.
– Выкладывай все по порядку – что, как, почему. Близкие называют меня Счастливчиком.
– И в чем ваше счастье? В том, что вы дожили до семидесяти?
– Мне всего пятьдесят, косоглазый. Не нравится мой позывной, называй меня по имени – Валентином.
– «Дядя» добавлять, или вы свое отчество назовете? – Андрей вынул сигареты и прикурил. – Классная у вас машина.
– Машина с невероятным ускорением, – поддакнул Инсаров. – На ней обогнать и тут же вклиниться между двумя следующими машинами так же легко, как переставить шашку на доске.
– Вашу машину тоже по имени-отчеству называть надо.
– А ты наблюдательный... Зови ее тетей «Нивой». Сокращенно – МММ.
– Как это?
– «Машина моей мечты». Однажды случилось чудо, – разоткровенничался Виктор. – Чудо Непоправимое, так бы я это назвал. Я был глупый, когда загадывал советский вездеход, а всевышний подшутил надо мной. В общем, мне не было и двадцати, когда я обратил взор к небу и сказал: «Господи, хочу „Ниву“. И в это мгновение с вазовского конвейера сошла вот эта самая машина. Кто бы мог подумать, что куплю я этот внедорожник без малого через тридцать лет. А ты какое желание загадал, когда тебе стукнуло двадцать?
– Чего?
– Ты дымом забыл поперхнуться. Тебе двадцать-то есть?
– Мне двадцать седьмой пошел. Мама умерла, когда мне было четыре года.
– Ты и сейчас как титишный лопочешь: двадцать седьмой годок пошел, мама померла. Говори пожестче, как мужик: мне четвертак с хвостиком, мать копыта откинула, ну? Наивный. – Виктор Инсаров толкнул в знак примирения клиента локтем. – Ты меня извини – о мертвых хорошее или ничего. Но и ты меня пойми – ко мне в контору еще никто не обращался с предложением попахать на клиента бесплатно. Повтори еще раз, чего ты хочешь.
– Чтобы вы нашли могилу моей матери.
– Так, час от часу не легче, – вздохнул Виктор. Насколько он помнил, в записке, которую он написал, слово «могила» не упоминалось. Он глянул на парня: – А ты фантазер. Что ты знаешь о ней?
– О матери?.. Почти ничего. Просто то, что был такой человек.
– Как же так, Андрей, двадцать с лишним лет ты о матери ничего не знал, да и, наверное, знать не хотел, а теперь тебя пробивает на сопли. Это что у тебя, хроническое?
– Я получил письмо.
– Децибелов прибавь, я ни хрена не слышу.
– Письмо получил.
– Электронное?
– По почте.
– По электронной?
– Вы прикалываетесь?
– Располагаю тебя к себе. Что за письмо? Оно у тебя с собой?
– Не обязательно носить с собой клочок бумаги, на котором уместилась пара строчек.
– Выходит, ты в конверте получил клочок?
– Я думал, что вы поможете. Высадите меня где-нибудь.
Машина к этому времени выехала на Большую Филевскую улицу.
– Я высажу тебя где-нибудь, но после того, как ты ответишь на мои вопросы. Сейчас для меня ты – магнитофон. Включай воспроизведение.
– Я получил письмо. В письме всего две строчки: «Что ты знаешь о своей матери?» и «Обратись за помощью в частное сыскное агентство „Бейкер-стрит“.
– И ты завелся с двух строчек?
– Не сразу.
– Объясни.
– Мне стыдно стало. Я действительно почти ничего не знаю о матери. Так, по рассказам бабушки, отца. Моя мать свихнулась, в общем.
– Был бы у меня такой оболтус, я бы тоже свихнулся. Тебе никто не говорил, что ты тормозной?
