Когда Марина с Ипполитом вошли в зал, студийцы резвились от души: на полу стоял громко орущий магнитофон, а молодые люди выражали себя кто как мог, начиная от брейка и заканчивая фехтованием на швабрах. Марина успела дойти до середины зала, прежде чем кто-то, первым заметивший ее, выключил звук.
– Здрасте, добрый вечер, кого вы нам привели? – Это все прозвучало одновременно из разных концов сцены от запыхавшихся юных дарований.
– Добрый вечер, господа артисты, – иронично приветствовала своих подопечных Марина. – Я вижу, что вы уже размялись и можно приступать к делу. Но прежде я вас кое с кем познакомлю. – Она чуть отодвинулась в сторону, давая возможность студентам обозреть Ипполита, на плече которого в чехле висела гитара. – Вот, ребята, знакомьтесь, студент третьего курса театрального института Ипполит. Сегодня он посидит на наших занятиях зрителем, я его введу в курс дела, познакомлю с каждым из вас, а следующие две-три репетиции будет вести уже он. Я должна несколько дней провести в больнице, ухаживая за матерью. Вопросы есть?
– Гитара настоящая или реквизит? – поинтересовался Дима Волобуев, который должен был в спектакле исполнять песню.
Ипполит, молча улыбаясь, снял гитару с плеча и вынул из чехла.
Марина воспользовалась подходящим моментом и предложила:
– А давайте-ка мы с песни сегодня и начнем. Тем более что потанцевать вы уже успели. – Она знала, что ребята любят музицировать и на этой общей почве – и для них, и для Ипполита – быстрее найдут контакт. Репетиция пошла своим чередом.
Ипполит поразил ее тем, что, прослушав только первый куплет незнакомой ему песни, начал аккомпанировать не примитивными аккордами из трех нот (чем, собственно, ее не устраивала Димина игра при хорошем голосе), а по ходу исполнения делал вполне грамотную аранжировку. Дима посмотрел, схватил идею, и песня под облагороженный аккомпанемент двух гитар зазвучала по-новому. По дилетантскому мнению Марины, лжезять прекрасно владел инструментом. (Она вспомнила, как в самый первый их разговор – на балконе – он сказал ей, что умеет играть на гитаре, но она не приняла эти слова всерьез.) Студийцы были в восторге, а потому чуть было не превратили репетицию в сольный концерт Ипполита. Марина же была неумолима: «Развлекаться будете без меня», – а в душе радовалась, что может совершенно спокойно оставить на него ребят.
Неделя в больнице вымотала ее и физически, и морально. Валентин как мог старался ее поддержать во время коротких вечерних разговоров по мобильному телефону. Уж он-то знал, как тоскливо становится к концу дня в больничных палатах.
Домой Марина забегала на часок-другой, чтобы переодеться и приготовить для больной «что-нибудь вкусненькое».
Когда она спрашивала у Ипполита, как ведут себя студийцы, не обижают ли его и как воспринимают его советы, он был немногословен:
– Не волнуйтесь, Марина Петровна, все в порядке.
Теперь, оставив мать на попечении медсестер и соседок по палате, она решила без предупреждения заглянуть на репетицию, но провести ревизию тайно, не афишируя свое присутствие. У нее были ключи от комнаты за сценой. Обычно это помещение самодеятельные артисты использовали для переодевания, так как все, что происходит в зале и на сцене, было очень хорошо слышно и пропустить свой выход мог только глухой. Вот из этой комнатки Марина «наблюдала» за тем, как общается со студийцами Ипполит.
Послушав разговоры в зале, она удивилась, во-первых, тому, что двадцатилетний мальчишка сумел организовать рабочую атмосферу, а заигрывание девушек и ироничные замечания юношей игнорировал. Эпизод – прогон – обсуждение – замечание – если нужно, показ – повтор. «Хорошие, однако, у него были учителя», – подумала Марина и решила, что ей здесь делать нечего. Она может потратить сегодняшний вечер на ликвидацию долгов по своим дизайнерским заказам.
Но первым делом, войдя в квартиру, она включила компьютер, чтобы посмотреть почту. Есть!
Аленка писала:
Привет, мамуля! Как там бабушка? Чем закончился твой эксперимент с Ипполитом? Вчера каталась на настоящем иноходце. Здóрово!
Ну вот, теперь у нее прекрасное настроение. На расстоянии в тысячу километров она стала для дочери «мамулей». Мелочь, а приятно. Марина отправилась на кухню готовить ужин. У нее еще было минимум полчаса, чтобы успеть сделать какой-нибудь салат и разогреть фаст-фудовские котлеты. Домашние изыски начнутся завтра. Но не успела она зажечь газовую горелку, как услышала поворот ключа в замке. На пороге был Ипполит.
– Вы уже дома? – Вид у него был какой-то пристукнутый, как в первые дни его жизни у них в доме.
– Вы закончили раньше? – решила она уточнить причину раннего появления зятя, не отвечая на его во–прос. Он явно был чем-то расстроен. – Что-то случилось?
– Да… Мне кажется, я все испортил…
– Да не мог ты все испортить! – воскликнула она, подумав, что у него начались творческие мучения (не рано ли?), и чуть было вслух не сказала: «Да я была сегодня почти что в зале и слышала все. У тебя хорошо получается», – но вовремя прикусила язык. – Почему ты так думаешь?
Он так и стоял в прихожей, как будто от его ответа зависело, оставаться ему здесь или нет. И гитара по-преж–нему висела в черном чехле за спиной.
– Мы репетировали. Открылась дверь. Вошла какая-то женщина, постояла, потом спросила вас. Ребята сказали, что вы в больнице. Тогда она сказала, что мы не имеем права здесь находиться, раз с нами нет преподавателя. Ребята сказали, что есть, и показали на меня. – Он потоптался на месте, поправил гитару за плечом.
– И что, – поторопила его Марина, – чем все это закончилось?
– Да ничем, она нас просто выгнала, да и все. И сказала, что напишет докладную директору. На вас. – Он опять поправил гитару на плече. – Я вас сильно подвел?
– Ребята сказали тебе, кто это? Они ее знают?
– Говорят, что зам по АХЧ, что она всегда орет. Вам что за это будет?
Марина пожала плечами:
– Не знаю, завтра разберемся. А ты что в прихожей топчешься? Ладно, – успокоила она его, – как бы то ни было, спасибо тебе большое, ты мне помог. Я знаю, что ребятам ты понравился. Они мне звонили после каждой репетиции на трубку. А с этой АХЧ я завтра все выясню. Все, отдыхай. Я готовлю ужин.
Глава 15. Увольнение
После недельного напряжения Марина сладко спала в своей комнате и в своей постели, а не в больничной палате и не в продавленном такими же родственниками-горемыками, как она, кресле. Так сладко спала, что проснулась в восемь утра, когда нужно было уже выходить из квартиры. Но к началу занятий все же успела. Она даже забыла о вечернем инциденте, но когда во время урока дверь аудитории приоткрылась и в щелке замаячила голова секретаря директора колледжа Веры Иванны, она, договаривая фразу и направляясь к кивающей секретарше, подумала, что докладная, по всей вероятности, уже дошла до начальства.
