– Отцу на меня наплевать. Я сам должен за себя постоять. Вы же сами мне это говорили…
В дверь заглянул милиционер:
– Все, больше не могу времени дать.
Она успела сунуть Ипполиту деньги.
– Извини, я ничего не успела тебе купить. Я выручу тебя, Ипполит.
Он молча посмотрел на нее и покачал головой:
– Я не могу всю жизнь прятаться за вашей спиной.
…Она вышла на улицу и отправилась на станцию метро. Она знала за собой одну особенность: слезы приходили по пустякам, когда же случалось что-то серьезное, внутри ее все застывало, эмоции замораживались и работала только голова. Она мысленно составляла список знакомых и друзей, которые могли бы дать в долг. Когда Марина, вернувшись домой, села к телефону, список был готов. Оставалось только достать записную книжку и… просить, уговаривать, объяснять, обещать… Вот только стоит или нет посвящать друзей в подробности?
…Из задумчивости ее вывел телефонный звонок. Это был Костя.
– Мариша, я тебе обещал про твоего зятя информацию раздобыть. Найти нашел, а передать не успел: в срочном порядке отправили в командировку.
– Я уже в курсе, мне твоя секретарша объяснила.
– Так тема еще актуальна?
– Как никогда, Костя! Давай рассказывай.
– Расскажу я тебе, Васильева, «мыльную» историю. Жила-была молодая семья: муж-поэт, жена-красавица и четырехлетний сынишка. Поэты, как известно, много не зарабатывают, а красивые женщины, по определению, требуют красивого обрамления. Поэт такого обрамления жене предложить не мог, а вот ее начальник – мог. Она к нему, козлу старому, и ушла, оставив мальчишку мужу. Поэт, нежная душа, от переживаний бросился из окна, но забыл, что под ним, на уровне четвертого этажа, есть козырек. Вот на него и приземлился. Пару ребер сломал. Что испытывал мальчик, никому не известно, так как малыши – народ немного–словный. Только вот мачеха его, уже известная тебе Лери, рассказывала близкой подруге, как застала семилетнего Ипполита за странным занятием: он исколол иглой всю материну фотографию. И в школе, говорят, дрался со всеми подряд, закипал с полоборота. Вот такая вот история, Васильева. Ну, что молчишь? Слезы вытираешь?
– Молчу потому, что слов нет. Спасибо тебе, Костя.
– Ну, если слезы вытерла, адрес записывай родной мамаши твоего зятя. Народная, восемнадцать, корпус два, квартира двенадцать. Лосева Алла Владимировна. Записала? Але, Васильева, ты меня слышишь? Эй, ты где? Ты меня слышишь? Да что такое с телефоном? – бился с аппаратом на том конце провода Костя, а Марина не могла вымолвить ни слова.
Она сидела, до синевы в пальцах сжимая авторучку, которой начала было записывать адрес родной матери Ипполита. Но как только она услышала номер квартиры, в которой бывала и в праздники, и в будни, она оцепенела. Алла, у которой она занимала деньги! Ухоженная Алла, чей вид всегда был Марине укором за прене–брежение к себе! Волоокая Алла, которая давала ей советы поскорее избавиться от зятя, – родная мать Ипполита! И что теперь? И как теперь с ней общаться? Сказать про сына, который живет в двух шагах от нее, мучаясь от материнского предательства, страдая от неприкаянности и при этом пытаясь смотреть на мир широко раскрытыми незамутненными глазами?..
«Господи, а я его еще стулья эти дурацкие ремонтировать заставляла, а обузой называла?! Господи, мальчик, прости меня, я не знала, я ничего не знала…» Она сидела и молча плакала, не вытирая слезы, капавшие на мембрану телефонной трубки.
– Васильева, Марина, приди в себя! – орал в телефон что-то почувствовавший Костя. – Ва-си-лье-ва!
Она медленно поднесла трубку к уху:
– Да, Костя, я пришла в себя. Спасибо тебе, я знаю этот адрес.
– Ты в порядке? Что с тобой было?
– Голова закружилась, у меня это бывает.
– Ты уверена, что тебе не нужен врач?
– Я сейчас посплю немножко, и все пройдет. Все, Костя, спасибо тебе еще раз большое. Пока.
Спать ей было некогда. Она должна попытаться собрать эту сумму, чтобы внести залог за Пола. В послед–ний раз она его выручит, а там уж пусть папа с мамой устраивают его судьбу. «Да, в конце-то концов, почему она должна заниматься чужим ей парнем, когда у самой проблем до фига?» – распаляла она себя, листая свою записную книжку.
Но в первую очередь она позвонит тем, кто просто обязан помочь ей выручить мальчишку.
– Добрый вечер, мне нужен Иван Константинович, – сказала она подошедшей к телефону женщине. А когда услышала уже знакомый баритон, начала штурм: – Иван Константинович, это вам звонит… я не знаю, кто я… я… Ваш сын Ипполит женат на моей дочери. Мы с вами уже встречались… Помните, я к вам приходила за кулисы?
– Значит, вы теща, – рассыпался в смехе хорошо поставленный приятный баритон.
– Да, спасибо за подсказку. Дело в том, что его… он попал в облаву. Вы же знаете, он призывного возраста и у него нет никаких льгот. Вы знаете, если в течение трех суток мы сможем внести определенную сумму, то его отпустят.
– Я не понимаю, почему вас так волнует, что он послужит в армии. Поумнеет, физически окрепнет. И потом, я вас совсем не знаю. Может быть, вы просто авантюристка?
– Скажите, господин Коржиков, а вы когда по–следний раз виделись или хотя бы общались со своим сыном?
Повисла пауза, после которой господин Коржиков нашелся:
– Давайте закончим сей беспредметный разговор. Денег у меня нет. К тому же у меня недавно родился сын, второй сын от второго брака, и он больше нуждается во мне. Я, кажется, уже говорил вам об этом. А Ипполит уже совсем взрослый, пусть послужит… Да-да, пусть послужит!
В трубке запикали сигналы отбоя.
Может быть, родная мать проснется в Алле? И Марина почти автоматически набрала знакомый номер телефона.
– Алла, это Васильева.
– Мариша, а что так официально? Почему не заходишь? – замурлыкала Миссис Совершенство. – А то мне муж говорит, что, мол, твоя Марина появляется, только когда деньги приходит занимать, а просто так зайти, чайку попить – времени нет.
«У меня, Алла, действительно времени нет, потому что я занимаюсь твоим сыном!» – хотелось крикнуть Марине, но она начала издалека:
– Ал, ты знаешь, Ипполит в облаву попал…
– Это когда бездомных по скамейкам собирают? – все еще мурлыкающим голосом уточнила приятельница.
– Нет, Алла, это когда мальчиков призывного возраста ловят в общественных местах, у метро, на улице, в парке… Если белый билет с собой – отпускают, а вот если ничего нет, то отправляют.
– Куда отправляют?
– В армию, Алла, в армию. У тебя ведь был сын?
Снова при напоминании об Ипполите в разговоре повисла пауза.
– Алла, а как звали твоего сына, ты помнишь? – заполняла пустоту разговора Марина. – Алла, а у тебя не екнуло сердце, когда ты впервые от меня услышала это имя? Ведь оно редкое в наше время, очень редкое. А ты ведь не только имя, ты еще и фамилию его от меня слышала. – Марина слышала только частое дыхание на том конце провода, и она уже не могла остановиться, ее переполняли эмоции. – Алла, как мне тебя называть? Сволочью? Кукушкой? И ты, зная, что твой сын живет у нас, даже не зашла ни разу, хоть под каким-нибудь предлогом!
