Что произошло с Валерой Климовым до его появления в студии, она примерно знала. Ванечка и Лиза с Гали–ной были для нее непознанными работающими объ–е–ктами. Менеджеров она подбирала через агентство по трудоустройству. Прежде чем остановиться на Лизе и Гале, предварительно просмотрела несколько десятков резюме, выбрала из них всего лишь несколько кандидатов и пригласила для беседы. Марине важно было, чтобы ее молодые коллеги могли сотрудничать, не до–ставляя ни ей, ни друг другу хлопот.
Судя по тому, как иногда вполголоса девушки беседовали, как общались с дизайнерами, – отторжения не было.
Каждый из ее коллег обустраивал собственное рабочее место в пределах своего понимания комфортно–сти. Каждый делал свою заставку на компьютере, вы–ставлял на рабочий стол какие-то мелочи, и в общем-то эти мини-территории не мешали друг другу. Но существовал камень преткновения, который, оказывается, представлял проблему для этих ребят и не существовал для ее поколения, – звуки, музыка.
Марина воспитывалась в те времена, когда компьютеров не было и в помине, телевизор разрешался дозированно и только после того, когда завершены все уроки и все необходимые дела.
У этих же наушники были словно пришиты к голове, и она только диву давалась, как ее мальчики-дизайнеры, с утра напялив эти «головные приборы», к вечеру выдавали вполне сносную «продукцию».
Лиза одним ухом учила английский, а другое оставляла свободным для офисного телефона.
Галина предпочитала слушать музыку «открытыми ушами».
Но когда Валера с Ванечкой вдруг на полный мах в дизайнерской включали свои любимые записи, жен–ская половина офиса готова была их растерзать.
Самой взрослой по семейному положению была худенькая, как девочка-подросток, Лиза. Каждый вечер за ней приезжал муж, и они вместе отправлялись забирать трехлетнего сынишку из детского садика.
Именно Лиза привнесла в студию тепло и уют. Именно она следила за тем, чтобы на столе в переговорной всегда были свежие цветы, а к кофе и чаю – печенье в красивой вазочке. Она пополняла запасы «представительских» продуктов в офисе и украшала помещение накануне праздников. Она следила за тем, чтобы в туалетной комнате всегда было чистое полотенце, мыло и дезодорант. Все это делалось тихо, спокойно и незаметно.
Лиза находилась в стадии «реконструкции» своих отношений с матерью. В минуту откровенности она призналась Марине, что поссорилась с ней, когда выходила замуж.
– Я привела Игоря знакомиться с родителями, – рассказывала она, прихлебывая зеленый чай, – и по первым же репликам матери поняла, что Игорь ей не понравился. А когда тот ушел и мама начала говорить, что он мне не пара, что он какой-то «хлипкий», у меня поднялась такая волна ненависти, что я даже испугалась. – Лиза посмотрела на Марину своими огромными, в черных ресницах, глазами и невесело усмехнулась: – Мы не ссорились, не ругались. Я просто собрала вещи и ушла к Игорю еще до свадьбы. Мы не общались с матерью до недавнего времени. Между нами был только отец. И вот теперь она что-то поняла и стала мне звонить. Я пытаюсь ее простить…
Марина с грустью подумала о том, как это похоже на их отношения с матерью…
…Самой старшей по возрасту была Галина. Она увлекалась восточными единоборствами, обладала пластичностью кошки и аналитическим умом, что, без определенной доли маскировки, мешает установлению близких отношений с сильным полом. Ее проблемой была мама, мечтавшая о внуках.
Галина как-то рассказала, что мать дала ей волю в четырнадцать лет, снабдив единственной рекомендацией: «Твоя личная жизнь – твои проблемы. Но чтобы я тебя у кожно-венерического диспансера не видела».
Первая беременность застала Галочку в десятом классе, и она решала: либо ставить на себе крест, либо делать карьеру, как мама. Мама к тому времени была уже известным в городе адвокатом по решению споров в арбитражном суде. Мама даже не узнала, зачем дочери понадобилась энная сумма денег, а может быть, сделала вид, что не знает.
Потом была учеба за границей и освоение англий–ского языка как родного. Потом был ряд любовников возраста отца, с которым мама была в разводе. Сверстники ей казались детьми.
Галка с удовольствием развозила своих приятелей и приятельниц после всех пирушек, свадеб и прочих тусовок, так как сама не пила и могла находиться за рулем круглосуточно. Теперь она поддерживала затухающую связь с каким-то совершенно очаровательным папиком. Но он никак не годился в отцы будущему ребенку…
– Представляешь, – рассказывала Галина Лизе, позволяя Марине, сидевшей за соседним компьютером, ее слушать, – домой в пятницу пришла поздно – была на приеме в японском посольстве – и рассчитывала в субботу выспаться. Но рано утром просыпаюсь от каких-то кошачьих воплей, хотя кошек в доме нет. С трудом раздираю глаза и понимаю, что это моя мамочка поет с караоке. Я напяливаю халат, иду выяснять причину столь раннего музицирования, а она мне говорит: «Да, я пою! Потому что мне тошно, мне скучно. А вот если бы у меня были внуки, я нашла бы себе другое занятие. Ну когда, ну когда ты наконец выйдешь замуж?» – И Галка, очевидно, передразнивая мать, театрально воздела руки к небу…
«Внуки ее не спасут, если она решила жить твоей жизнью», – чуть было не вырвалось у Марины, но она во–время спохватилась: ее мнения никто не спрашивал. Под впечатлением от услышанного она продолжала думать о том, что женщина, по каким-то причинам оставшаяся одна и не сумевшая заполнить свою жизнь чем-то ей самой интересным и важным, как никто другой, способна ранить, оскорбить и унизить собственную дочь. Никто так бестактно не вмешивается в личную жизнь своих детей, как мать, решившая посвятить им свою жизнь. «Благими намерениями дорога в ад вымощена», – любил повторять Валентин… Особенно в тот период, когда Марина с ума сходила, пытаясь понять причину скоропалительного замужества дочери. Она вспомнила, как терроризировала дочь, и ей стало стыдно.
Она вспомнила свою ссору с Валентином, и ей стало больно… Она почувствовала, что если сейчас не зацепится слухом за спасительное журчание беседы своих сотрудниц, то волна тоски накроет ее с небывалой силой. Она загнала свои мысли о Валентине в самый дальний угол памяти…
Галина тем временем продолжала рассказывать:
– Сон, естественно, у меня проходит, и я объясняю: «Да не за кого, мама, понимаешь, не за ко-го!» А она мне говорит: «Ну, тогда роди так».
Лиза сочувствующе покачала головой:
– Может быть, тебе ее познакомить с кем-нибудь?
– Лиза, у меня что, автопарк мужчин зрелого возраста? Я себе-то никого не могу подобрать.
– Ну, Галчонок, у тебя совсем другие цели. Ну хорошо, может быть, тебе ее отправить в турпоездку? Хочешь, я позвоню своей приятельнице и она быстренько подберет горячий маршрут по приличной цене?
…Марина снова подумала, что эта тетка, Галинина мать, совсем не права… Все эти «должна», «обязана», «делай, как я» преследуют, терзают и мешают дочерям поступать так, как это нужно им… В какой-то мере мы никогда не освобождаемся от пут, которыми оплетают нас наши родители, особенно если мы их любим.
