— Надо бы позвонить и узнать, как там Машка, — сказала Варя, но не сдвинулась с места. — Я совсем потеряла совесть: каждый день прошу маму побыть с ней… — А потом без всякой связи добавила: — Это первый наш дом.
Она уже неоднократно провоцировала его на откровенный разговор. Дмитрию очень не хотелось в очередной раз выяснять отношения, и он оставил ее слова без ответа.
— Мы, как дети, играем в семью, — вздохнула она.
И в этот раз Есехин промолчал.
— Если когда-нибудь у нас будет общая спальня, — продолжала Варя подначивать Дмитрия, — то я куплю точно такую же репродукцию и повешу над кроватью. На память об этом дне.
— Странная идея — Левитан в спальне, — попытался максимально нейтрально отреагировать Дмитрий.
— Во всяком случае его присутствие в моей спальне легче представить, чем твое, — Варя отвернулась к стене.
— Послушай, ты опять за свое… — потянул он ее за плечо. — Неужели для тебя все так просто?! Я тоже хочу быть с тобой, но никак не могу привыкнуть к мысли: чтобы стать счастливым, я должен сделать несчастным другого человека.
— Ты имеешь в виду свою жену?
— Да.
— Ну, милый, тебе придется выбирать: или ты сделаешь несчастной ее, или — меня! — отчеканила Варя. — Конечно, я говорю неприятные для тебя вещи, однако компромиссы здесь невозможны. В любом случае ты разобьешь кому-то сердце. Тут нельзя обойтись без жертв.
Ее жесткие интонации немного покоробили Есехина. Но еще более неприятно было услышать ту дилемму, о которой он в последнее время тщательно избегал думать.
— Ты — рискованная женщина, — усмехнулся Дмитрий.
— Почему ты так решил?
— Мы знакомы с тобой меньше трех месяцев, но ты спокойно ставишь это на кон против пятнадцати лет моей жены. И нисколько не сомневаешься, что выиграешь у нее. Ты даже не хочешь немного подождать, чтобы действовать наверняка.
Варя резко повернулась и села в кровати. На фоне окна четко просматривалась изящная линия длинной красивой шеи, плеч. Выражения же лица он совсем не видел, однако это было и ненужно, потому что ее голос звенел, как металл.
— Можно подумать, что я за шиворот тащу тебя в загс, хочу насильно женить на себе…
— Глупости! Просто я считаю, что к этому шагу мы могли бы подготовиться более тщательно.
— Обычные мужские отговорки! Знаешь, самое глубокое твое заблуждение заключается в том, — сказала Варя, — что ты думаешь, будто бы это нужно только мне. Но если непредвзято посмотреть на положение вещей, то станет ясно: я стараюсь помочь в первую очередь тебе. Ты можешь найти сотню аргументов, чтобы остаться с женой, но тогда пожертвуешь тем, что никогда в твоей жизни не было и, скорей всего, никогда уже не будет. Понимаешь, ни-ког-да!! Даже если ты очень захочешь вновь испытать такое сильное чувство. По заказу этого не бывает.
Есть люди, которые могут доказать любые, даже самые сложные теоремы в математике. Варя же могла доказать все, что угодно, в науке любви. Она была здесь академиком. И в скором времени Дмитрию довелось убедиться в этом еще не раз.
Во всяком случае, мысль, что ничего подобного у него уже не будет — прочно засела у Есехина в голове. Он не мог избавиться от нее ни днем, ни ночью.
Конечно, при желании он может подыскать себе других женщин — красивых, молодых. Кто-то из них будет гоняться за приключениями, кого-то Дмитрий просто купит — пусть не деньгами, а дорогими подарками, ресторанами, путешествиями. Однако никогда он уже не совершит столько глупостей, не будет думать о ком-то по ночам, не почувствует себя самым счастливым человеком от одного только прикосновения к чьей-то руке. Судьба, возможно, сделала ему последний такой подарок. И он не хотел его лишиться.
Глава X
Во второй половине октября на пару недель ушел в отпуск Бершадский. Он был единственным из трех совладельцев «Ист-Вест-инвеста», который еще не отдыхал в этом, чрезвычайно успешном для компании году. Поэтому его решение не вызвало у коллег никаких возражений.
Москву уже накрыли, словно мокрой простыней, бесконечные, мелкие, нудные дожди. Даже днем было сумеречно, а еще недавно поражавшие яркостью осенних красок деревья теперь смущенно трепетали редкими желтыми листочками, не способными прикрыть их наготу. Не удивительно, что вместе с семьей Илья решил махнуть из этой сырости, проникающей даже в душу, на далекий остров Бали, где было тепло и красиво.
Несмотря на язвительный характер, Бершадский трепетно и даже подобострастно относился к своей жене Соне, которая весила не менее девяноста килограммов, имела черные усики и носила на толстых, коротких пальцах крупные перстни. Ее фотография в красивой золотой рамке стояла у Ильи на рабочем столе. Безусловно, зная, что в профиль полное лицо смотрится гораздо лучше, чем в анфас, она снялась вполоборота, да еще в громадной красной шляпе, кокетливо сдвинутой набок.
Даже с большой натяжкой эту женщину вряд ли можно было назвать привлекательной. Но она родила Бершадскому двух удивительно красивых, похожих на ангелочков, дочерей. Одной было три, другой — пять лет, и когда девочки появлялись а офисе компании, все хотели поговорить, поиграть с ними или чем-нибудь угостить малышек, на что Соня взирала со сдержанной снисходительностью и превосходством.
А через три дня после отъезда Бершадского на Бали, Дмитрий и Варя улетели в Афины, где они должны были сесть на теплоход и отправиться в короткий круиз по Эгейскому морю, с посещением четырех сказочных островов — Миконоса, Родоса, Крита и Санторини.
Есехин сам выбрал этот маршрут в одной крупной туристической фирме, которую подыскала Лучанская. Он несколько раз наведывался туда, перерыл гору буклетов и буквально вынул душу из всех сотрудников. Ему очень хотелось удивить Варю, и это в полной мере удалось.
— Ты просто сумасшедший, — счастливо проворковала она, когда Дмитрий вручил ей паспорт с греческой визой. — Я даже не мечтала о таком празднике. Представляю, что ты закатишь, когда исполнится год со дня нашего знакомства.
Совершенно по-другому воспринял новость об отъезде Есехина обычно невозмутимый Прядко. Он сделал множество немотивированных движений: поправил очки, застегнул верхнюю пуговицу пиджака, взял ручку, покрутил ее и тут же положил опять. Но все это не вернуло ему душевного равновесия.
— А если на рынке что-то случится? — сухо спросил он.
— Не выдумывай, — дружелюбной улыбкой попытался Дмитрий снять возникшее напряжение. — Для этого нет никаких предпосылок.
Однако Макс не унимался:
— Все-таки ты поступил очень странно… Скрыл свою поездку от Ильи. Да и мне сообщил о ней всего за день. Неужели нельзя ее перенести, чтобы я не оставался на хозяйстве один?! А вдруг надо будет принимать какое-нибудь ответственное решение?
— Послушай, — как можно мягче сказал Есехин, гипнотизируя взглядом младшего из компаньонов, — я буду отсутствовать пять дней — с четверга до вторника. А если не считать выходные, то всего три. Что за это время может произойти?! Из-за чего шум?! К тому же ты всегда достанешь меня по мобильному телефону, и мы решим все текущие вопросы.
