«Мои люди подчиняются приказам».
Но, оказавшись напротив, террорист остановил свой ветеранский шаг.
– Закурить нет?
Слончик разинул рот и начал медленно подниматься. Тряхнув головой, он робко спросил:
– Вы... русский?
Сергей не сдержался и широко улыбнулся: «Ну русский, русский. Кто же еще в одиночку может ходить по Гималаям?»
Глядя на чехов, он вспомнил, что некогда был деревенским парнем, и, как бы между прочим, заметил:
– Иду вот спасать вашего спикера.
Все разом бросились к скалолазу, оставляя на снегу следы босых ног.
«Вот так и рождаются легенды о снежном человеке», – подумал Сергей, принимая крепкие объятия чешских альпинистов.
Слончик хлопнул себя по бедрам и схватил Сергея за руку.
– Так это ж Курочкин! Сергей! Вот это встреча! Я Богумил Слончик, тоже скалолаз. Ты не помнишь меня? Мы были вместе на соревнованиях под Ордалью, в Норвегии. Правда, я участия в соревнованиях не принимал – колено. А ты здорово лазил!
Сергей в смущении бросил «спасибо» и покраснел. Он всегда краснел, когда его хвалили. От этого он злился на свою физиологию.
Слончик прочно завладел его рукой.
– Надо же, а я не верил! Хотя в Горном клубе разговор о вашей экспедиции был. Сергей, ты действительно меня не помнишь?
– Да брось ты! – Скалолаз ткнул Богумила в грудь. – Помню, конечно, только никак в себя не приду. Я за четверо суток всего несколько часов спал. А ты в Норвегии с больным коленом на Галхепигген залез.
– Точно! Ну надо же, помнит! А ты чего это так мимо лагеря прошел? – Слончик отпустил руку Сергея и вальяжно протопал босыми ногами по снегу. – Уснул, что ли?
– Да вроде. – Сергей опустил глаза. Ему до кончиков волос стыдно было перед альпинистами. Но то ли усталость повлияла, то ли возраст. Сереге всего двадцать шесть, а о нем пишут в специализированных журналах, вручают международные призы, вешают на шею медали. И ведь есть за что, скалолаз он уникальный, от бога, а родился под Самарой, не в горных районах, где с пеленок перед тобой дыбятся величественные вершины и манят к себе.
Слончик положил ему руку на плечо.
– Мы знаем, Сергей, они ваших... В общем, прими наши соболезнования.
Сергей коротко кивнул. Да, они – наших. А могли – больше. Он едва успел бросить в руку автомат, когда Йохан Фитц одной рукой прятал на груди рацию, а второй... Короче, Сергей с полсотни метров прошил террориста. И рука не дрогнула. И все пули, как завороженные, точно попали в цель. А Скоков обнимал его как родного сына и... плакал.
Сергей немного отстранился от альпинистов.
– Знаете, мужики, мне действительно некогда. Времени в обрез. Я вот закончу это дело, и мы с вами поговорим. – Он задумался. – У нас Вадим Паненка ранен, сотрясение мозга, идти не может. Я дам кому-нибудь свои легкие ботинки; тут недалеко – часов за семь-восемь дойти можно.
– Мне! – Все шестеро подняли руки.
– Нет, – улыбнулся Сергей. – У меня всего одна пара. Если не считать обычных туфель.
Он развязал рюкзак, вынул оттуда дорожную сумку, достал альпинистские ботинки на каучуковой подошве.
Чехи с недоумением наблюдали за сложными манипуляциями русского.
– Должны подойти любому, 46-й размер.
Слончик первым выхватил ботинки и сунул в них ноги.
– Только у меня к тебе просьба, – сказал Сергей. – Ты должен мне вернуть их потом. Когда набредешь на наших, Скоков покажет тебе труп террориста. Оденешься как следует.
– Да ты что!
– А я в чем хожу?! Тут, брат, не до церемоний. В общем, вы с Николаичем доставите Вадима сюда. Когда все вместе – оно легче.
Сергея окликнул Миклошко.
– А у вас рации нет?
– Если бы была... – ответил скалолаз. – Тогда бы многие проблемы снялись сами собой. Но я расстрелял ее из автомата. – Он подмигнул Миклошко двумя глазами сразу: держись, отец. – Ну, ладно, пойду я.
По Сергею застукали шесть пар рук, а промерзшие босые ноги устремились к относительному теплу палатки.
Слончик догадался окликнуть Курочкина:
– Сергей! Террористов четверо. Они будут выходить югославским путем, у камнепада.
– Четверо? А женщина с ними?
– Женщина?! – Слончик сжал кулаки. – Если бы ты только видел, как стреляет эта женщина!.. А может, мне лучше с тобой?
– Нет, я один. – Сергей замялся. – Знаешь, Богумил, я ведь вначале ваш отряд тоже за террористов посчитал. Когда вы через ледопад шли.
23
К шести часам утра Сергей устал бороться со сном. Он хотел, как обычно, дождаться солнца и на полтора-два часа уснуть под его горячими лучами, но кто-то невидимый мягкой ладонью нажимал на веки и успокаивающе мурлыкал.
Ну ладно, сам себе пообещал Сергей, только одну минуту. Только одну... и все. Одну... Он встрепенулся, поймав предутренний свет в щелке слипшихся глаз. Только одну, хорошо?
Хорошо, пообещал кто-то. И он провалился в неспокойный сон.
Приснилась какая-то ерунда: медведь с грудными железами до пят, представившийся уроженцем Кхумджанги. Кхумджангенец мотнул головой в сторону и сказал, что оттуда тянет дымом. Потом треснул Сергея по голове плоской лапой.
Сергей открыл глаза. Рука, сжимающая автомат, закоченела. Он быстро огляделся, дыханием отогревая пальцы. Поблизости, конечно, никого – террористы останавливаться не будут, им сейчас каждая минута дорога. Фитц с ними на связь не выходит: или вышла из строя рация, или его уже нет в живых. Однако Шеель – умный человек, ему не на руку засорять эфир подозрительными позывными вроде «мы ждем тебя», «где ты?»... Самое разумное решение в его положении – это еще более нарастить темп отхода. Потому что он уже наверняка просчитал, что перед Сергеем – если Йохан действительно погиб – имеет фору в семь-восемь часов. Но, на своей шкуре убедившись в напористости русского, это время сократится вдвое, а, значит, уже где-то за пределами камнепада он может догнать их.
И еще об одном не мог думать Шеель. Автомат. Без глушителя он издает резкие каркающие звуки, которые в горах слышны очень хорошо – если дать очередь с плато, то в базовом лагере их услышат.
«Интересно, – думал Сергей. – Кого выставит Шеель для встречи со мной?»
До выхода на боковую морену оставалось не более четырех часов хода. Скалолаз прикинул, что сможет продвигаться более-менее спокойно еще часа два. А там будет реагировать на колебания воздуха, как летучая мышь. Но до такого положения Сергей не хотел себя доводить. Иду еще час, решил он, и вызываю огонь на себя: даю длинную очередь без глушителя. Чего тут церемониться? Но в душе хотелось довести это дело до конца самому. Он чувствовал себя виноватым, но постоянно оправдывался перед собой: «Откуда я мог знать, что те вооруженные люди у ледопада – охранники? Ведь я видел трупы своих друзей». И сам себе перечил: «Теперь те люди, которых ты видел, мертвы». И все начиналось сначала: «Откуда я мог знать...»
