– А не будет ли путаницы – два Нику в доме, поди разберись, к которому обращаются, – смеялась Ольга.
– Разберемся, ма, привыкнем. Будет Нику большой и Нику маленький, не перепутаем, – отвечала Юля.
Молодой отец от счастья и гордости – как же, сын! – был на все согласен, только бы малыш рос крепким.
Начались обычные заботы, ночные кормления, недосыпание. Нику старался максимально освободить молодую жену от хлопот. И хотя Ольга помогала как могла, но работу не хотела бросать. Поэтому Нику засиживался заполночь, проверяя контрольные работы, готовясь к очередному уроку, а ночью вставал, чтобы подать Юле малыша для кормления. Старался в свободные от работы часы гулять с Нику, чтобы дать Юле поспать лишний часок.
Чуть-чуть стало легче, когда малышу исполнился год. Жизнь без ночных кормлений, частых смен пеленок стала казаться почти удовольствием. К тому же малыш встал на ноги, начал произносить такие долгожданные слова «папа» и «мама», а Юля расцвела, похорошела и вся светилась. Супруги словно заново обрели друг друга, и любовь вспыхнула с новой силой.
А потом в их жизнь, как бандит из-за угла, ворвался черный день, хотя и пришел он в ясное, солнечное воскресное утро.
После завтрака Нику с ребенком отправился на прогулку в парк. Юля, закончив домашние дела, собиралась присоединиться к ним чуть позже.
Нику большой шел пешком, а Нику маленький восседал в прогулочной коляске, улыбаясь то ли солнцу, то ли прохожим, которые заглядывались на очаровательного малыша.
Они переходили улицу, когда припаркованный у обочины трейлер вдруг с неожиданной скоростью попятился по наклонной улице вниз, неотвратимо направляясь на пешеходов. Нику с коляской оказался ближе всех к машине и когда услышал чей-то истерический крик и оглянулся, было катастрофически поздно: огромная машина уже сбила его с ног. Последним проблеском сознания, собрав волю в кулак, он успел со всей силой, на которую был способен в этом положении, оттолкнуть от себя коляску. Чьи-то руки подхватили ее и отвезли подальше от места катастрофы. Еще два человека не успели увернуться от машины-убийцы. Трое молодых мужчин побежали за трейлером, пытаясь заглянуть в кабину, чтобы выяснить, есть ли там водитель, который без сигнала, без контроля решился дать задний ход, или эта махина сама сорвалась с тормозов и покатилась вниз с подъема. Кто-то вызвал «Скорую», сообщили в милицию… Люди кричали, негодовали, плакали, толпа нарастала, окружая бездыханные тела пострадавших. Картина была столь чудовищна и очевидна в своей непоправимости, что никто даже не пытался оказать им помощь.
Когда Юля, закончив домашние дела, направилась в парк, предвкушая приятную прогулку на свежем воздухе, и увидела скопление народа, машины милиции и «Скорой помощи», она решила обойти стороной толпу зевак. Первое, что ей бросилось в глаза, – знакомая коляска, стоящая лицом к парку, спиной к переходу. Около коляски незнакомая пожилая женщина озиралась по сторонам, словно кого-то искала. Юля ринулась туда, бросилась к коляске, схватила Нику-маленького на руки, прижала к себе и только тогда с удивлением обратилась к женщине:
– Простите, но это мой ребенок! Почему он у вас? Где мой муж?
– Деточка, – едва сдерживая слезы, попыталась ответить ей незнакомка, – деточка…
Она осеклась, потому что поняла, что изуродованный труп, лежащий там, где случилось несчастье, и был, наверное, мужем этой прелестной девушки.
– Что вы хотели сказать? – не дождавшись ответа на свои вопросы, в нетерпении спросила Юля.
Женщина молчала.
«Сумасшедшая какая-то». – подумала Юля, посадила ребенка в коляску и пошла по направлению к парку. Какой смысл общаться с незнакомкой, если сейчас Нику все ей объяснит. Никаких предчувствий, никаких волнений, кроме легкого недоумения по поводу этой сумасшедшей, она не испытывала. Конечно, странно, что муж доверил ребенка случайному человеку, но, видимо, у Нику был свой резон.
В парке Юля приткнула коляску к скамье, где они обычно располагались своим маленьким семейством. Нику на месте не было. Значит, скоро придет. Она поставила малыша на ножки, и он радостно пошел самостоятельно гулять вдоль длинной скамьи, придерживаясь за нее ручками. Прошло минут десять. Нику не возвращался. Юля пожалела, что ушла, не дождавшись объяснений странной женщины.
К ним подсела немолодая пара и, как это порой бывает, когда люди возбуждены, продолжая начатый ранее разговор, они вновь и вновь пересказывали друг другу подробности события, которому оба были свидетелями.
Юля не могла не слышать их взволнованной беседы, но даже когда начала понимать, что произошло, какие-то таинственные, неизведанные защитные силы ее хрупкого существа словно отгородили ее от чудовищной действительности, отторгая от нее информацию, которая безжалостно разрушала молодую жизнь, любовь, счастье.
Тем временем в парке народу все прибывало и прибывало. По всей вероятности, насмотревшись ужасов, люди хотели отвлечься, обрести спокойствие в окружении бесстрастной природы. Но, увы, разговоры звучали все на ту же тему – такова природа человека, любящего с удовольствием посудачить о чужой судьбе, подсознательно полагая себя неуязвимым.
Казалось, обрывки фраз, восклицаний, сожалений, сливаясь в одну аморфную, бесформенную массу, окутали Юлю со всех сторон и сейчас раздавят ее вместе с ребенком. Она вдруг отчетливо поняла, что ждать Нику бесполезно и надо скорее возвращаться домой.
Юля посадила маленького Нику в коляску и поспешно, почти бегом, направилась к выходу из парка, но не к тому, через который вошла, а к дальнему, от которого чуть дольше было идти к дому…
Пройдет еще не один день, пока она вернется из своего беспамятства, чтобы полной чашей испить непостижимое, непереносимое горе утраты. Только заботы Ольги, тоже едва справляющейся с навалившейся на семью бедой, и тревога и ответственность за малыша удержали ее от самоубийства. Нет, она не считала самоубийство проявлением слабости или отчаяния, просто полагала, что если допустима эвтаназия, когда у больного нет никакой надежды и все кончено, то почему нельзя принять подобное решение, если жизнь уже закончилась и остается лишь бессмысленное продолжение физического существования. Но этими мыслями она не делилась с матерью. Только любовь к ней и к маленькому Нику, ЕГО сыну, остановили ее на грани принятия рокового решения.
Алексей решил ехать в Бутово как можно раньше, чтобы застать дома Юлю, – мало ли по каким делам она могла убежать прямо с утра, ведь не на экскурсию она отправилась из своей молдавской глубинки в Москву.
Он подъехал к дому на улице с необычным названием Знаменские Садки ровно в семь утра. Войти в парадное не смог – не знал нужных цифр кодового замка – и стал ждать, когда появится кто-нибудь из жильцов. Рассчитывать следовало скорее на выходящих из дома, нежели на входящих, ибо кто же в такую рань ходит с визитами? Разве только я, подумал Алексей и тут же решил, что у него особые обстоятельства.
Оказалось, что особые обстоятельства не только у него – бесшумно подкатила милицейская машина, из которой вышел немолодой старший лейтенант и стремительно, с неожиданной для его почтенного возраста юношеской прытью буквально подскочил к Алексею.
