Теперь она обрела в Эсмеральде подругу и наперсницу. Социальный барьер между хозяйкой и поварихой постепенно исчез, и, когда Мэгги не участвовала в стратегических обсуждениях предстоящей операции со своими сообщниками, они часто сидели на скамеечке в садах виллы Боргезе или за столиком в какой-нибудь римской кофейне и разговаривали о том о сем.
— Мужчины, — объясняла Эсмеральда, успокаивающе похлопывая Мэгги по руке, — не похожи на нас с вами. Просто у них другие потребности, другой аппетит. И поверьте, господин посол обожал вас. Я точно знаю. Не забывайте об этом. Я слышала, как вы смеялись на лестнице, возвращаясь по вечерам домой.
— Да, но если он обожал меня и ему было со мной весело, почему столько времени тратил на других женщин?
— Мужчины никогда не взрослеют. Взять моего Луиса. Он тоже не мог устоять перед симпатичным личиком, но, умирая, позвал меня. Держал мою руку и сжимал ее до самой последней минуты…
— Но я не была с Джереми в момент его смерти…
— Будьте уверены, он желал этого. Эта миссис Моргенштерн, как рассказывала Фатима, была скучнейшей из женщин, chata, muito chata. — Эсмеральда расхохоталась. — Знаете, она догадалась, что это вы подложили рыбу. Фатима сказала, что она хотела подать на вас в суд, а потом поняла, что только выставит себя дурой. Вы не представляете, какой вышел скандал!
Соседи стали жаловаться на вонь, вызвали санитарную службу — посмотреть, в чем дело. Фатима целый месяц отмывала шкафы и отстирывала одежду миссис Моргенштерн, пытаясь отбить рыбный запах. Им пришлось выкинуть всю обувь и еще сменить ковер в гостиной. Он был очень нежного цвета, а осьминоги залили его чернилами. И покрытие на обеденном столе испортилось. О, хозяйка была в такой ярости! Страховая компания отказалась возместить ущерб, потому что не было видимых следов взлома. А карп! Он ведь полностью разложился! — Эсмеральда выскребла пластмассовой ложечкой из бумажного стаканчика последнюю каплю фисташкового мороженого. — Ой, какая же вы хулиганка, донна Маргарида!
Золтан время от времени звонил доложить о ходе подготовки, усердно шифруя свои сообщения — будто кто-то стал бы подслушивать их разговоры по мобильному телефону.
— Мадам, я назначил собеседование с Мэттью Рэйвеном, которое вы просили организовать, на завтра, на двадцать сорок.
Под именем Мэттью Рэйвена значился его друг-переплетчик — по-видимому, этот псевдоним был навеян названием исторической библиотеки имени Матиуша Кориивуша в Будапеште. Мастерская Мэттью Рэйвена располагалась в гораздо менее приятной части Рима, чем отель «Д'Англетер».
Мастер принял их в подвальном помещении, за дощатым рабочим столом, освещенным тусклой неоновой лампой. Это был маленький, похожий на крысу человечек, страдавший нервным тиком и обладавший вкрадчивыми манерами, который без умолку трещал на непонятном Мэгги ретороманском диалекте и непрестанно жестикулировал. Впрочем, движения его рук, в отличие от слов, были ясны даже ей. Он часто проводил большим пальцем по щеке сверху вниз, для выразительности постукивая себя по носу, и не раз потирал пальцы один о другой, складывая их щепоткой, — жест, означавший «деньги». Однажды этот человечек изобразил, будто зашивает себе рот иглой с ниткой. Но еще страшнее было, когда он резко провел указательным пальцем по шее, будто перерезая себе горло. Потом, правда, к неимоверному облегчению Мэгги, лукаво подмигнул. В общем, визит к нему не очень-то ее обнадежил.
Теперь ей ничего больше не оставалось, кроме как ждать. Чтобы убить время, они с Эсмеральдой гуляли по Риму, часами слоняясь по универмагам, которые Эсмеральда предпочитала бутикам. Мэгги сводила повариху в Колизей, потом они бросили монетки в фонтан Треви. «Que Undo!»
[107]
— пыхтела Эсмеральда, флегматично следуя за вдовой посла.
Они обедали в небольших тратториях в квартале Трастевере, где посетители дружно подпевали бродячим музыкантам, исполнявшим stornelli
[108]
и куда Мэгги с мужем, бывало, захаживали по вечерам. В Риме Джереми чаще удавалось проводить вечера с женой. Днем он, конечно, был по горло занят на работе, но вечерние светские мероприятия устраивались здесь не так часто, как в других городах. Когда Мэгги вступала в припеве, Джереми брал ее за руку и говорил: «Дружочек, боюсь, это не для твоих ушей». В отличие от жены, он был замечательным лингвистом, что здорово способствовало продвижению в карьере. Джереми мог цитировать итальянцам Данте, французам Монтескье, а немцам Рильке, и все это — с более чем сносным произношением.
Мэгги пригласила Эсмеральду в их с Джереми любимый ресторан с фонтаном, где плавали маленькие черепашки. Официантов, которых помнила Мэгги, уже не было, и интерьер немного изменился. Она спросила про Джузеппе, но о нем никто ничего не знал. Потом они побывали на рынке на площади Цветов. Эсмеральда с наслаждением бродила от прилавка к прилавку, что-то восклицай по-португальски при виде грибов, нежных салатов, puntarelle,
[109]
баранины в горшочках — все это она бы с удовольствием готовила на собственной кухне. Они также побывали в приюте для бездомных, которым теперь заведовала Джиневра, и встретили там нескольких старожилов, еще помнивших Мэгги, — они настойчиво целовали ей руку, касаясь ее щетинистыми подбородками.
— В этот суп нужно подбавить красного перца! — На кухне Эсмеральда сделала замечание молодому повару-эмигранту, который, проворно работая половником, разливал по тарелкам еду из котлов.
В начале декабря на Пьяцца Навона развернулся рождественский базар. Эсмеральда визжала и хлопала в ладоши от восторга при виде рождественских яслей, украшенных фигурками пастушек, миниатюрными мельницами на тоненьких ручейках и розовыми закатными солнышками на заднем плане.
После приезда Эсмеральды в Рим прошло недели три. Однажды прохладным зимним утром Мэгги бродила с ней по Форуму. Вдруг повариха уселась на обломок колонны. На сей раз древнему столпу, к которому во времена Древнего Рима прислонялись сенаторы в тогах, пришлось поддерживать внушительный зад Эсмеральды. Порывшись в сумочке, она протянула Мэгги мятный леденец.
— Знаете, я тут подумала… Может, пора уже похоронить Цезаря?
Озадаченная, Мэгги молча сосала конфету.
— Пора оставить прошлое позади, — продолжала Эсмеральда, — и идти дальше. Вы красивая женщина, а в этой новой одежде, — тут она с головы до пят окинула Мэгги взглядом, — вы очень скоро встретите мужчину, который полюбит вас так, как вы того заслуживаете.
Мэгги молча покачала головой.
— Да, да, не сомневайтесь! Пора забыть маленькие прегрешения посла, — перекрестилась Эсмеральда, — и простить его. Хватит уже этой вендетты! — Она встала и отряхнула зад.
— Ты не понимаешь, — сказала Мэгги. — Если бы я узнала, пока он был жив, мы бы все обсудили. Я бы кричала, вопила и колотила его, а ему пришлось бы объясниться — или попытаться по крайней мере… Но у меня уже никогда не будет возможности поговорить с ним, поэтому я не могу обрести покой. Как же это несправедливо!
