— Героев там тоже поженили птицы, — сказал Люк, заказав всем коньяк. Затем он раскурил резко пахнущую сигару и поднял бокал: — За моего нового поросенка и… — он опять сверился с бумажкой, — за Кишкунфеледьхазу!
— Будем здоровы, — провозгласила Мэгги.
— Как поживает ваш импорт-экспорт? — подмигнув, спросил Люк у Золтана.
— Я подумываю заняться подержанными шинами, — важно сообщил тот.
— Подержанными шинами? — Люк с недоумением посмотрел на Мэгги. Она засмеялась:
— О, это просто дополнительный заработок!
Поужинав, все стали прощаться друг с другом. Золтан царственным жестом отклонил попытку Мэгги вручить ему заготовленный конверт:
— Этот раз — за счет заведения.
Мэгги собралась улетать на следующий день, рано утром. Симона крепко обняла ее и прижала к себе.
— Я буду скучать по тебе, Мэгги, — сказала она. — Правда буду.
— А я буду скучать по вам обоим, но мы обязательно скоро вновь встретимся!
Люк предложил проводить ее до гостиницы.
— Я пока не готов попрощаться с вами, — заявил он. — Давайте выпьем кофе в «Геллерте», а потом я провожу вас.
— Кажется, будет холодно, — засомневалась она, глядя на покрытый свежим снежком тротуар.
— Я одолжу вам куртку, — настаивал Люк. — Здесь недалеко.
В холле отеля «Геллерт» было полно людей в вечерних нарядах. По-видимому, в городе проходила какая-то конференция. Люк и Мэгги сидели рядышком на диване, он — с чашкой кофе, она — с травяным чаем. Они в основном молчали, изредка комментируя внешний вид и поведение парочек, проходивших мимо.
— Англичанки, — сказала она, кивая в сторону стоявших у фонтана двух женщин.
— Или немки, — предположил он. — В одном я точно уверен: вон те две — француженки. — Дамы, о которых он говорил, что-то оживленно доказывали консьержу.
— А вон тот мужчина с усами? Наверное, мексиканец. Вы согласны?
— Знаете, мне надо придумать имя для моего поросенка, — сказал Люк. — У него должно быть венгерское имя, раз он из Кишкунфеледьхазы.
— Аттила подойдет? — предложила Мэгги.
— Mais c'est parfait!
[138]
— воскликнул он.
Она подавила зевок.
— Вы устали, mon ami,
[139]
— сказал Люк. — Пойду за курткой. — Он направился к лифту, а она медленно встала и побрела к дверям.
— Мэгги! — вдруг прозвучал чей-то возглас. Джеффри с Камиллой только что вошли в холл и счищали снег с обуви. Они тоже были в вечерних нарядах. — Какой сюрприз!
— Да, действительно, — согласилась она.
— Мы прибыли на конференцию, — сообщила Камилла. — Джеффри попросили прочесть лекцию. Он до сих пор везде нужен.
— Не сомневаюсь, — вежливо подтвердила Мэгги. Теперь была ее очередь объяснить, почему она оказалась в Будапеште. Тут из лифта вышел Люк, торжественно размахивая чем-то похожим на куртку пилота. Он подошел к Мэгги и набросил ей куртку на плечи.
— Кажется, мы не встречались… — вежливо произнес Джеффри.
— Да, конечно, прошу прощения… — смешалась Мэгги. — Позвольте представить вам Люка де Боскьера. Он наш с Джереми старый друг. Я была уверена, что вы знакомы…
Джеффри слегка поклонился.
— Что-то не припоминаю…
Люк обменялся с Джеффри рукопожатием и галантно поднес к губам руку Камиллы — кажется, та не слишком этому обрадовалась. Джеффри был высоким мужчиной, в безупречно завязанном черном галстуке, с аккуратно приглаженными волосами с проседью — отставной дипломат до кончиков ногтей; на лацкане его пиджака скромно расположился орден «За заслуги». Камилла смерила взглядом Люка, являвшего собой полную противоположность ее мужу — потертые ботинки, неопределенного вида галстук, лихо сбившийся набок…
— Мы деловые партнеры, — сказал Люк, и в глазах у него заплясали озорные искорки. — Импорт-экспорт…
— А ты все еще путешествуешь, Мэгги? — поинтересовался Джеффри, вопросительно глядя на нее.
— Мы импортируем поросят, — не обращая внимания на его вопрос, объяснил Люк. — Смотрите, я покажу вам… — Вынимая из кармана камеру, он нечаянно зацепил обшлагом рукава и вытащил вместе с ней портсигар, помятый коробок спичек и несколько форинтов,
[140]
которые тут же рассыпались. Джеффри церемонно нагнулся, поднял портсигар и двумя пальцами протянул его Люку, Мэгги тем временем собирала банкноты. Люк не обратил ни малейшего внимания на случившееся — он был слишком занят видеокамерой.
— Смотрите! — радостно воскликнул он и показал Камилле и Джеффри последний эпизод съемки, в котором Аттила почти уткнулся рылом в объектив; маленькие глазки злобно сверкали под рыжей челкой.
Камилла отшатнулась, обеими руками прижимая к груди изящную вечернюю сумочку.
— Джеффри, у нас сегодня был трудный день… — многозначительно произнесла она.
— Да, да, ты права, — поспешно согласился с ней супруг. — Нам пора отправляться в постель считать овец. Или свиней, если вы их предпочитаете, — бросил он на прощание Люку, оглянувшись.
Выходя на улицу, Мэгги давилась смехом.
— Знаете, вы просто женщина-загадка, — говорил Люк, произнося половину слов с неправильными ударениями и улыбаясь ей, когда они шли по набережной. — Весь этот ваш импорт-экспорт, ваш Золтан, ваши английские друзья… такие collet morite…
[141]
— Понимаю — все это кажется очень странным. Когда-нибудь я объясню вам…
Они остановились и стали смотреть на черную воду Дуная. Течение было быстрое, отраженные в воде фонарные столбы извивались, будто светящиеся змеи.
— Река такая быстрая… Волнующее зрелище, правда?
— Да, — согласилась Мэгги. — Даже страшно, когда движется такая огромная масса воды. — Она поежилась.
Он взял ее замерзшие ладони в свои, чтобы согреть, и проворчал с упреком:
— Где же ваши перчатки? — Перчаток не было, Мэгги недавно приняла решение полностью исключить их из своего гардероба. — Знаете, там, в деревне туземцев, живущих в половине дома, я подумал: может, лучше нам больше не видеться? — печально добавил Люк.
У Мэгги, наслаждавшейся потоком тепла, который восходил по рукам от его горячих прикосновений, буквально замерло сердце.
— Почему вы так считаете?
— Потому что… знаете, я человек старомодный. И уже двадцать лет женат на прекрасной женщине… Вначале, когда мы с вами только познакомились, мне показалось, у нас может возникнуть то, что французы называют amitie amoureuse,
[142]
но теперь боюсь, как бы она не переросла в amoureux tout court…
[143]
— Он смотрел на нее с трогательным волнением. Мэгги улавливала дымок сигары и легкий аромат чеснока, которым были приправлены улитки в ресторане, а еще — не лишенный приятности запах кожи и твида. Она не знала, что ему отвечать. — Завтра я уеду, и у меня не останется ничего, кроме воспоминаний, — добавил Люк. Он был так жалок и подавлен, что Мэгги попыталась приободрить его, забыв о собственном разочаровании.
