— И поросенка, — напомнила она.
— Да, у меня есть Аттила. Он всегда будет напоминать мне о вас.
— Не знаю, можно ли считать ваши слова комплиментом! — рассмеялась Мэгги.
У дверей гостиницы Люк сгреб ее в охапку, сжал в неистовых объятиях на прощание и ушел не оглядываясь. Мэгги повернулась, намереваясь войти внутрь, и содрогнулась, внезапно почувствовав, как холодна зимняя ночь. Лишь поднявшись наверх, она сообразила, что куртка Люка так и осталась на ней.
Лондон
С тяжестью на сердце Мэгги поднималась по лестнице в бывшую квартиру Джереми на Эбери-стрит. Вставив ключ в дверь, она услышала звук работающего телевизора и шум пылесоса. Наверное, показалось… Войдя, Мэгги увидела, что квартира залита светом — по-видимому, горели все лампочки в доме. А в центре комнаты стояла спиной к двери, согнувшись над пылесосом, женщина в платке. Сомнений быть не могло — это Эсмеральда.
— Донна Маргарида! — Она оставила пылесос и кинулась к Мэгги в объятия. — Я не ждала вас так скоро… Не успела еще подготовиться.
— А я тебя вообще не ждала, — призналась удивленная Мэгги.
— Ах, донна Маргарида, я не смогла найти работу в Лиссабоне, — сказала Эсмеральда. На ее лице отражалось неизбывное горе. — Все считают меня слишком старой. — Она уселась на диван и стащила с головы платок. — И вот я пошла на мессу в базилику да Эстрела, и Луис подсказал мне, как быть. «Твое место в Лондоне» — вот его слова. — Эсмеральда радостно улыбнулась. — Пойду приготовлю вам чаю.
Последний разговор с сотрудниками банка в Вене оказался не особенно обнадеживающим. Впрочем, Мэгги и так понимала: она жила не по средствам. Значительная часть наследства Джереми пока оставалась нетронутой, но пора было всерьез задуматься о будущем. Она осознала, что вряд ли может рассчитывать на приличную работу — у нее нет ни опыта, ни профессии. Можно было бы продать квартиру Джереми, вложить куда-то вырученные деньги и переселиться в район, где жизнь не так дорога — например, в Ледбери… Понимая, что уж точно не может позволить себе держать домработницу, Мэгги пила чай и смотрела на выжидающе застывшую португалку.
— Эсмеральда, у меня, к сожалению, нет денег, — печально призналась она.
Вскочив с дивана, Эсмеральда воскликнула:
— Что вы, донна Маргарида, мне совсем не нужны деньги! Я сама заработаю столько, что нам двоим хватит. — Она провела Мэгги в свою спальню и театральным жестом показала на столик у окна, на который уже успела водрузить переносную швейную машинку. — У меня полно заказов, — с гордостью сообщила она. — Я шью занавески для соседей снизу, фартуки для девушек из булочной, и в химчистке меня часто просят сменить сломанную молнию или, скажем, подрубить край…
Мэгги обняла португалку, тронутая ее самоуверенностью.
— А если позволите мне остаться жить в моей комнате, я и за вами буду ухаживать, — добавила Эсмеральда.
* * *
Последующие дни Мэгги провела в попытках спуститься с небес на землю, занимаясь скучными, но необходимыми практическими делами — оплачивала счета, разбирала бумаги. За время ее отсутствия скопилось изрядное количество корреспонденции. Пришла даже одна телеграмма; Мэгги разворачивала ее с некоторым беспокойством.
С сожалением вынуждены известить Вас, что Ваша золовка, Изобелла Дэйвенпорт, скончалась вчера, 5 декабря. Примите наши искренние соболезнования.
Внизу стояла какая-то неправдоподобная подпись: Реджинальд Эпплъярд.
[144]
Бедняжка Изобелла! Мэгги едва знала ее, но всегда грустно, когда кто-нибудь умирает. Итак, род Джереми прервался. Мэгги отложила телеграмму на каминную полку и, сделав над собой небольшое усилие, прочла все письма с соболезнованиями, полученные после смерти Джереми, и ответила на каждое. «Благодарю за теплые слова», — писала она на принадлежавших Джереми листах голубой бумаги с белым тиснением. Потом они с Эсмеральдой, порывшись в шкафах Джереми, сложили всю оставшуюся после него одежду и обувь в коробки и отправили в Португалию, в Алентежу, — родственникам Эсмеральды. Мэгги пыталась представить веселого и жизнерадостного деревенского жителя в школьном галстуке Джереми или в ботинках, в которых он когда-то посещал церковь, и, надо сказать, у нее это выходило с трудом.
— Нужно начать жизнь с чистого листа, — приговаривала Эсмеральда, выбрасывая кремы для бритья, помазки и соли для ванны «Флорис», принадлежавшие покойному господину послу, и каждый раз при этом осеняя себя крестом.
Они повыкидывали множество ненужных безделушек, накопившихся за долгие годы. Мэгги тщательно собрала все бумаги мужа, сложила их в стопки и обвязала веревочками. В министерстве иностранных дел предупредили — среди старых открыток и журналов могли случайно оказаться какие-нибудь секретные материалы, поэтому она решила отвезти все бумаги в Ледбери и устроить большой костер, чтобы разом со всем покончить.
Между тем ее стали беспокоить навязчивые эротические сновидения. В этот раз в центре сюжета были резвящиеся полуголые персонажи в зеленых масках цвета шпината. Среди них была Илонка — Мэгги узнала ее по очкам в роговой оправе. Там же присутствовал и цыганский оркестр, исполнявший танго. Поразительно, но даже во сне Мэгги терзала навязчивая мысль о том, что она должна находиться совсем в другом месте — с Джереми, на корабле, плывущем по Дунаю. Там проводилось какое-то важное светское мероприятие. Добравшись наконец до пристани, она увидела, что корабль уже отплыл. Джереми стоял на корме, опираясь на перила, у его ног пенились воды Дуная, чайки порхали над головой. Увидев ее, он поднял руку, только Мэгги не поняла — в знак предостережения или приветствия.
Мэгги нашла эти письма, разбираясь в письменном столе мужа. Было десять вечера, Эсмеральда уже легла спать. Мэгги слушала один из компакт-дисков Джереми и складывала на полу бумаги, когда на глаза ей попались три небольшие стопки конвертов, перевязанных розовыми ленточками. Она лениво вынула их из ящика и хотела положить к бумагам, предназначенным к сожжению, но вдруг обратила внимание на почерк — аккуратный, затейливый и, вне всякого сомнения, женский…
Дорогой, мне не верится, что прошла уже целая неделя со дня твоей свадьбы. Я смотрела, как ты уходишь из моей жизни, рука об руку с другой женщиной. Ты должен знать — я принадлежу тебе одному и постоянно буду рядом, если понадоблюсь. Я люблю тебя всем сердцем и буду любить всегда.
Твоя навеки,
Лавиния.
У Мэгги пересохло во рту, ноги стали подкашиваться. Что еще за Лавиния? Она взглянула на дату. Как и говорилось в письме, оно было написано неделей позже их с Джереми свадьбы. Значит, эта женщина была среди гостей, наблюдавших, как молодожены выходили из церкви под дождем конфетти. Лавиния. Неужели это была та рыжеволосая особа в бирюзовом шелковом платье, которая во время торжества немного перебрала лишнего? По крайней мере Мэгги тогда сочла ее подвыпившей, увидев, как она положила голову на плечо провожавшему ее до машины Джереми.
