– У нас гости, – сказал он, – все-таки придется соблюдать приличия.
Аня счастливо засмеялась и потянула Антона за руку:
– Пойдем, приличный мой, мы ведь остановились там на самом интересном месте.
– На самом интересном месте мы остановились здесь и сейчас, – хмыкнул Антон, – но раз уж остановились, то пойдем послушаем историю дальше.
У них никто ничего не спросил, только Наталья Сергеевна нарочито строгим голосом сказала, что если они все сейчас же, сию же минуту не сядут за стол, то она больше ничего разогревать не будет и оставит всех голодными.
– Все разговоры – за столом, – велела она.
Никто не возражал, вдруг всем стало весело и радостно оттого, что они все вместе, и оттого, что ужинают они так поздно, и оттого, что проголодались они, оказывается, ужас как, и оттого, что в воздухе витает близкая разгадка красивой романтической тайны. После первого утоления голода, когда все дружно набросились на ужин и лишь изредка перебрасывались какими-то словами, Егор, положив на стол брошь, сказал:
– Мы с Танюшей покрутили эту вещицу и вот что придумали. Граф Стомбальо заказал эту брошку с планом цокольного этажа, чтобы указать место, где он спрятал свой архив. И вот этот зеленый камень – видите, он не по центру, а сбоку и прямо на перекладинке, кстати, Таня утверждает, что это изумруд, – так вот он и указывает место клада. Архив спрятан в стене одной из ниш «Дачи Стамбула».
* * *
Андрей сидел в машине, мял в руке тлеющую сигарету и тупо смотрел в лобовое стекло. «Все кончено!» – эта мысль возникала в голове, исчезала, растворяясь, как надпись на морском песке, и снова появлялась, сверля висок. «Все кончено». Сигарета обожгла пальцы, и Андрей раздраженно выбросил ее в окно. И что теперь ему делать? У него была женщина, с которой ему было хорошо, у них было жилье, пусть и не свое, но удобное, причем оплачиваемое родителями, у него все было неплохо. Даже работа появилась. А уж деньги у них водились всегда – и Аня получала хорошо, и он иногда подрабатывал, да и родители Анины подкидывали постоянно, а что, они люди обеспеченные, им не в тягость. В общем, было все, а теперь ничего нет. Одна работа и осталась, да и то еще надо испытательный срок пройти, это он только Ане может уверенно сказать, что его уже взяли, но себя-то не обманешь. И квартиру эту он сам оплачивать не сможет – большая и район престижный, – значит, нужно съезжать. Возвращаться к своим родителям он не собирается – придется искать что-то поскромнее. Черт, а он так уже привык здесь. И к Ане он привык: красивая, умная, обеспеченная – не стыдно с ней и друзьям показаться, и в ресторан пойти. Черт, и Витек этот ничего не сказал – нашел он в этих старых фотках что-нибудь или нет? Нужно ему позвонить. Андрей набрал нужный номер. «Аппарат абонента выключен или находится…» – вот денек! Неужели и он его кинул?! Андрей резко повернул ключ зажигания. «Пойду напьюсь, на фиг, – решил он, – может, морду кому начищу…» О том, чтобы попробовать «начистить морду» Антону или даже Виктору, он и не подумал. Телок.
А Виктор ехал в метро на вокзал. Он не собирался «кидать» Андрея, просто он не собирался брать его с собой на поиски клада, чтобы делить потом можно было по-честному, а не поровну. Виктор усмехнулся. Он вспомнил, как часто в детстве попадался на эту удочку. Поровну – это без вариантов, без учета прошлых заслуг и положения, без счета вложенных сил и знаний. Поровну – это поровну. А вот по-честному – это совсем другое дело, это на усмотрение того, кто делит. «Я больше знаю, я больше сделал, я больше вложил средств – значит, мне должно достаться больше. Это же честно? Честно». Вот так и Виктор поделит найденные сокровища – по-честному. Совсем Андрея он не обманет, он позвонит ему из поезда и скажет, что должен уехать сразу, чтобы их не опередили, но он не может взять Андрея с собой, потому что Андрей ведь только что нашел работу, и Виктор не может заставлять друга терять ее из-за призрачных ценностей, но он сразу же сообщит, как только что-то прояснится, – они же друзья. Да, он так и сделает, потому что зачем же терять такого удобного приятеля, тем более в Москве. В Москве у Виктора никаких родственников нет, живет он в маленькой квартирке, у сомнительной девицы, которую снял на вокзале. Зачем каждый раз напрягаться, кого-то искать, когда всегда можно остановиться у друга. Так что он его обманывать не будет. Он честный.
* * *
– Этот архив пролежал там почти сто лет и пролежит еще годик – ничего ему не будет, – говорит Антон. – Мне на работу устраиваться нужно, у тебя и у Егора тоже отпуска заканчиваются, у Танюши есть, правда, несколько дней, – он лукаво подмигивает Тане, – но, мне кажется, она одна не поедет.
– Не поеду, – почти испуганно соглашается Таня.
– Но, Антон, получается, что мы еще целый год не узнаем, правильно ли мы догадались! – Аня понимает, что он прав, но ей так хочется разгадать все до конца. – Мам, а ты как считаешь?
– Антон прав, – говорит Наталья Сергеевна. – Если место отгадано верно, то никуда этот архив не денется, и на следующий год поедете все вместе и проверите. Представляешь, еще целый год ты будешь жить с предвкушением такого потрясающего открытия… ожидание праздника порой лучше самого праздника.
– Но не хуже – это уж точно, – снова говорит Антон. Ему приятно, что Наталья Сергеевна поняла и поддержала его.
«Ишь как они спелись, – с удовольствием думает Аня, – ухо надо держать востро, а то я скоро и права голоса иметь не буду».
– А ты пока, Анюта, дневник семьи почитаешь, чтобы быть готовой к встрече с архивом, – Танюша улыбается, – может быть, там есть какие-то рекомендации, как им распорядиться. Вдруг там сказано «не вскрывать архив ровно сто лет»? То есть получается – до две тысячи восемнадцатого года!
– Ты права, – с удивлением говорит Анечка, – ведь никто же из семьи не доставал архив. Может, потому что не могли догадаться, а может, потому что рано…
Все помолчали.
– В общем, ждем до следующего лета, – подытоживает Наталья Сергеевна, – а пока устраиваемся на работу, работаем, осмысливаем, изучаем…
– Тут только одна опасность, – задумчиво говорит Таня, – если прав Виктор, а не мы, и место указано все-таки на фотографии.
– Тогда уже в любом случае он нас опередил, – спокойно отзывается Антон, – у него фора – целые сутки или даже двое. Так что можно не дергаться.
После слепящего солнца в башне старой крепости было темно. Но постепенно глаза привыкли к полумраку, и Виктор провел рукой по странно прохладным старым камням. Итак, он на месте. Вокруг ни души, полуденное крымское солнце обезопасило его от случайных глаз – в такую жару никто не полезет в горы полюбоваться видом на море с высоты башен старой крепости. Рано утром здесь еще ползали любители старины, и они же вернутся сюда через несколько часов, когда хоть немного спадет жара. А сейчас он здесь один. Виктор прислушался: тишина. Он присел на какой-то небольшой выступ в стене, почему-то вдруг сильнее забилось сердце: конечно, он же волнуется. Виктор медленно огляделся: где здесь может быть сделан тайник? Он встал и медленно пошел вдоль стены, ласково поглаживая камни рукой и внимательно вглядываясь в них. Что это? Виктор еще раз провел рукой по шершавой поверхности камня. Неровности чередовались с гладкой, почти отполированной поверхностью. Он наклонился. Две узкие отполированные полоски, пересекаясь, образовывали равносторонний крест. Виктор еще раз провел рукой по камню – сомнений не было: на камне был выбит крест. Вытащив из своего рюкзачка большой охотничий нож, Виктор аккуратно провел им по краю камня, прочистил стыки от песка и мелких камешков и, чуть поддев один край, удивительно легко отодвинул камень. В стене за камнем была аккуратная ниша, в которой лежала небольшая жестяная коробка, трогательно перевязанная тонкой веревочкой. Облизав вдруг пересохшие губы и сглотнув несуществующую слюну, Виктор потянул коробку.
