Андрейка доверчиво поднял глаза на старика. Тот покачал головой и, взяв Андрейку за руку, сказал:
– Бог сотворил нашу землю – весь наш мир. В том числе и камень этот. Как же можно уничтожать то, что создано Богом? И зачем? Уничтожение – спутник ненависти. Кому нужна ненависть? Бог дает каждому возможность любить. Любить землю. Любить небо. Любить людей. Поэтому нельзя обидеть Бога, любя то, что создано Им. – Старик вздохнул и покачал головой: – Но нельзя любить и верить просто в камень , забывая, что это Его творение. Это удел дикарей – любить и верить только в предметы, забывая о Творце. Пора повзрослеть.
Андрейка слушает. Ему понятно почти все, но вертятся на языке вопросы, много, самые разные. Старик ласково и понимающе кивает головой:
– Спрашивай, сынок.
– А как же с камнем быть? – Много вопросов у Андрейки, а первый – все равно про камень. – Ведь они его и мажут кровью, и слухи пускают разные, лишь бы уничтожить.
– Подождем немного, – качает головой священник, – может, успокоятся, а если нет и захотят люди уничтожить его, тогда спрячем.
– Спрячем? – Андрейка недоуменно глядит на старика. – Как? Он вон какой большой!
– Придумаем что-нибудь. Например, можно яму большую вырыть, и в нее камень столкнуть. Все лучше, чем раздробят на мелкие кусочки.
Лучше. Андрейка согласен.
– А чтобы не разрыли – на этом месте часовенку поставим, – священник улыбается, – место памятное обозначим.
Мудрые люди были всегда. Как и мракобесы.
В две минуты второго позвонили на мой мобильный:
– Я внизу – выходи.
Ни тебе «добрый день», ни тебе «пожалуйста», ни даже вопроса хотя бы «ты готова?». Как хотелось мне выкинуть очередной «фортель» и не выйти! Пусть стоит и ждет. Командир нашелся. Но, вспомнив, что мне и в самом деле далеко не пятнадцать лет, я все-таки пошла. Кроме того, у меня хорошее настроение. Нет, не так. У меня перевозбужденное состояние, и я должна вылить его на кого-нибудь. Я позвонила было мужу, но он, узнав, что все нормально, проговорил скороговоркой: «Я на совещании, Ксюш, позвоню тебе попозже» – и отключился. Я не обиделась, я понимаю, что он и так совершил подвиг, не отключив телефон на время совещания у начальства, и более того – ответил на звонок. Я понимаю. Но эмоции мои все равно ведь нужно выплеснуть. И потом, должна же я сказать Стасу, что звонки мне домой не имели отношения к камню, а это значит, что нас никто на раскопе не подслушивал. Впрочем, это уже не важно. Во-первых, Стас и не знает, что мне звонили второй раз, а во-вторых, «лазутчик» на раскопе все-таки был, но мы его вычислили, и его уже нет. Что ж, про звонки, выходит, можно и не рассказывать? Я спускаюсь по лестнице, и настроение мое стремительно портится. Нет, не так, я подумываю о том, что, может, все-таки и не выходить?
Стас стоит около машины, разговаривая по телефону. Увидев меня, он, заканчивая разговор, открывает дверцу, делая приглашающий жест. Мне не хочется никуда ехать. В прошлый раз мы так мило посидели в кафе в парке через дорогу, и я думала, что и в этот раз…
Не было никакого желания лезть в машину, но я покорно села на переднее сиденье. Вот почему сегодня я делаю все не так, как хочу? Странный день: думала не идти на работу, а пришлось, собиралась поговорить с Катей – не дали, согласилась подписать ведомости – чуть было не подписала… Поперечный какой-то день. Все поперек. Правда, все заканчивалось хорошо. И с Катей, и с подписями. Неожиданно, но хорошо. Может, и сейчас все будет нормально? Чего ж я так не хочу ехать-то? Боюсь, что ли? Ну не убьет же он меня, в конце-то концов? Муж, например, знает, с кем я в обед встречаюсь. Можно, скажем, ему сейчас позвонить и попросить, чтобы перезвонил после обеда, или, еще лучше, сказать, что, мол, акты я не подписала, пусть не волнуется, а сейчас еду обедать со Стасом. Он поймет. Я даже полезла в сумку за мобильным, чтобы позвонить, но вовремя остановилась. Глупости какие! Стас сразу догадается, для чего я звоню, ведь что ни говори, а понимаем мы друг друга почти без слов, и буду я выглядеть как идиотка. Да и не боюсь я его нисколько, на самом деле.
Я делаю вид, что проверила, на месте ли мобильник, и краем глаза вижу, как ласково усмехнулся Стас. Ну и пусть. Потому что, конечно, я и в самом деле веду себя как школьница. Губы мои против воли растягиваются в улыбку. Мне неожиданно становится весело и хорошо. Хорошо, что звонить мне с угрозами больше не будут, хорошо, что матушка приехала вовремя, и хорошо, что сейчас рядом со мной Стас. Да, хорошо, что он рядом. Себя-то чего обманывать?
Изо всех сил стараясь сдержать смех, я сосредоточенно смотрю прямо перед собой, а сердце колотится все быстрее и быстрее. Стас, одной рукой придерживая руль, другой вдруг резко притягивает меня к себе, целует в висок и тут же отпускает, прошептав: «Ненормальная». И я смеюсь. Ну что поделать, если это правда?
Стас останавливает машину около какого-то небольшого домика почти на окраине. Уютный дворик с яркими кленами и мощеной дорожкой кажется сказочным или, по крайней мере, нарисованным. Я не спрашиваю, куда мы приехали. Я просто осматриваюсь с любопытством и удовольствием: здесь я ни разу не была. Вот вроде и город у нас небольшой, а все равно есть места, в которых не то что не бывал, а даже, что называется, мимо не проезжал. Живем, как пелось в песне, «как-то без азарта, однообразно, как в раю». Ходим одной и той же дорогой на работу – с работы, покупаем продукты в одних и тех же магазинах, раз в месяц стрижемся у одного мастера, ну, иногда в другой район на день рождения к друзьям или родственникам, это правда. Пять-шесть маршрутов, десяток привычных действий… И сорок лет жизни позади. А оказывается, что совсем рядом есть такой вот сказочный домик с багряно-золотыми деревьями и резным деревянным крылечком, ведущим… куда? Куда-то…
– Ты здесь ни разу не была, что ли, Ксанка? – спрашивает Стас. Он закрыл машину и подошел ко мне. – Это кафе уже больше двух лет работает.
Я вздыхаю. Не ходим мы по кафе. Дома едим. И праздники дома справляем. С родственниками.
– Пойдем пообедаем. – Стас легко приобнял меня за плечи. В его жесте нет ни чувственности любовника, ни вульгарности собственника, только дружеское и чуть снисходительное покровительство. – Заодно поговорим спокойно.
– Да, пойдем. – Я легко взбегаю по ступенькам, вхожу в открытую Стасом дверь и… замираю на пороге. Небольшая бревенчатая комната, в углу – камин с живым потрескивающим огнем, около него широкие лавки… Только и не хватает, что мужской клетчатой рубахи и толстых полосатых носков. Я встряхиваю головой. И только теперь вижу и столики, и немногочисленных посетителей, и милую девушку, приветливо идущую нам навстречу. Да, мы не в заброшенном домике на краю земли, мы в уютном кафе. Только и всего. Чудес не бывает.
– Рассказывай, Ксанка, какие новости?
Мы сели за дальний столик, почти у самого камина. Стас предложил мне меню, но я покачала головой: дескать, выбирай сам, я тебе доверяю. Он быстро, не заглядывая в меню, сделал заказ. Видно, что его здесь знают, потому что, когда он, улыбаясь, сказал: «Нам нужно поговорить», девушка понятливо кивнула: «Конечно, Станислав Владимирович, никого рядом не будет». Видимо, постоянный посетитель, раз так сразу понимают и по имени-отчеству величают. И вот теперь этот постоянный посетитель спрашивает меня, какие новости. А я даже не знаю, с чего начать. Наверное, с самого простого – с вопроса.
