– Стас, а откуда ты знаешь, сколько ему лет?
– Он сам сказал, – Стас усмехнулся, – когда я сказал ему, что он урод.
– Прямо так и было? – Я немного злюсь: мужчины совершенно не умеют рассказывать. – Ты сказал «ты урод», а он ответил «мне тридцать четыре года»?
Стас смеется.
– Почти. Слушай, Ксанка, прости, я не спросил, а ты вино будешь? Я сам-то за рулем…
– Нет, я в одиночестве не пью, – улыбнулась я. – Так как было-то?
– Да не помню я точно. Я так разозлился тогда, много чего ему «доброго» наговорил, и когда обозвал его «салагой», что ли, он сказал обиженно: типа, я не салага, я на год старше Иисуса Христа.
Стас рассказывает легко и почти весело. Я чувствую, что у него хорошее настроение. Он шутит и смеется.
– А чего ты тогда спрашивала?
– Да Мишель рассказывал про институтские экспедиции и…
В этот момент звонит мой мобильный. От неожиданности я вздрагиваю и почему-то, не двигаясь, как завороженная, смотрю на сумочку, висящую на спинке стула. Мобильный продолжает звонить.
– Ксанка, – Стас внимательно смотрит на меня, – возьми телефон.
Очнувшись, я достаю телефон и, даже не взглянув на определившийся номер, поспешно отвечаю:
– Да.
– Ксения Андреевна, это Зинаида Геннадьевна, извините, что отрываю вас от обеда, но тут вот какое дело…
Я машинально гляжу на часы: без двадцати два. И у меня сжимается что-то внутри: до конца обеда осталось всего двадцать минут, а мы еще и разговаривать-то не начали, даже если я и задержусь минут еще на двадцать, все равно времени совсем-совсем мало. Только бы не расплакаться, а то у меня что-то последнее время глаза все время на мокром месте.
– Ничего-ничего, я слушаю, – говорю я как можно приветливее и спокойнее, – случилось что-то?
– Да как сказать, – почему-то смеется бухгалтер, – и да, и нет. В нашем здании отключили электроэнергию. Что-то они там будут делать, я даже, честно говоря, и не поняла. Только позвонили из комитета и сказали закончить сегодня работу к трем часам. Так я и звоню сказать вам, чтобы вы уж не приходили сегодня. Какой смысл приходить на полчаса? Я и сама здесь все закрою.
По мере того как она говорит, у меня начинает кружиться голова. Ну, надо же, какая удача! Можно спокойно разговаривать сколько угодно, времени – завались, как говорит мой сын. Вот тебе и «поперечный» день.
– Спасибо большое, – говорю я весело, – конечно, до свидания.
Я отключаю телефон и убираю его в сумку.
– Стас, а у тебя сколько времени? Когда тебе на работу?
– Я сам себе хозяин, – усмехается в ответ Стас. – А что такое?
– Нет, ну у тебя бывают же планерки, встречи в мэрии…
– Стрелки бандитские, – продолжает Стас.
– Свидания любовные, – подхватываю я.
Стас смеется.
– А что такое-то? Тебе что, пора уже, что ли? – Он смотрит на часы, и я вижу, как гаснет его улыбка. – О, черт, а задержаться ты не можешь? – спрашивает он осторожно.
Я улыбаюсь.
– Могу, – странно, но мне даже не хочется кривляться и мучить его, поэтому я говорю сразу: – Мне сегодня больше на работу не надо. Представляешь? Сейчас позвонили – у нас там какие-то аварийные или ремонтные работы будут проводить, сказали – освободить помещение.
Я говорю и вижу, как в глазах Стаса появляется что-то. Лихорадочный блеск. Надежда. Ожидание. Но спрашивает он о другом:
– Ксанка, почему ты так испугалась звонка? Тебе что, опять звонили с угрозами?
Я чувствую легкое разочарование. Мне казалось, что он должен был… ну не знаю, намекнуть на что-нибудь, предложить мне поехать куда-нибудь или хотя бы обрадоваться сильно. Я бы, конечно, не согласилась никуда ехать, но… Вот все мы, женщины, такие, интересно, или я только? Ты давай страдай, мучайся, люби меня безответно, а я буду наслаждаться твоими мучениями, ничего не давая взамен. Я осознаю свой эгоизм почти физической болью – застучало в виске, как в той рекламе – про дятла, но стараюсь не показать вида.
– Да, звонили, – отвечаю я на вопрос Стаса, – только теперь это уже не имеет значения – это, оказывается, по работе.
Я рассказываю про сегодняшний визит петербургской фирмы «Наследие». Рассказываю подробно, с деталями, лишь бы немного отвлечься от дятла, стучащего в висок своим железным клювом. Стас слушает внимательно, кивая, уточняя и переспрашивая что-то. Ему интересно. А мне нет. Мне совсем неинтересно, хоть и рассказываю я эмоционально, образно и живо. Я притворяюсь. На самом деле я думаю о том, что, наверное, мне показалось, что я увидела в глазах Стаса надежду и что-то еще. Наверное, все показалось. По крайней мере, если и было что у него в мыслях раньше, то после моей выходки все закончилось. Он же сказал «не хочешь – не надо, черт с тобой», вот и все. В общем, и нечего фантазировать.
– Так что они, по-моему, так все и решили: монастырь получает деньги, а «Наследие» выполняет работы на эти деньги, – заканчиваю я рассказ, – если, конечно, я правильно все поняла.
– Думаю, что принцип ты поняла правильно. Хотя механизм, наверное, сложнее, – усмехается Стас. – Значит, говоришь, до вечера ты свободна?
Теплый толчок изнутри, и дятел просто растворился.
– Да, так что мы можем спокойно все обсудить, не поглядывая каждую минуту на часы, – весело говорю я и понимаю, какая же я все-таки эгоистка. – Если ты, конечно, не торопишься.
– Я? Я тороплюсь, у меня времени совсем мало, – неожиданно говорит Стас, – в обрез буквально времени. Так что давай к делу.
Я опешила.
– Нет, Стас, если ты торопишься, – я говорю без обиды и кокетства – настолько я удивлена, – давай в другой раз.
– Нет. Сейчас. На чем мы остановились? – Стас нетерпеливо барабанит пальцами по столу. – А! На возрасте. Ты сказала, что тридцать четыре года не подходит. Почему?
– Мишель рассказывал, что в институте одновременно с ним, только на литфаке, учился парень, по описанию похожий на этого, которого ты видел, – я все еще немного удивлена словами Стаса, но тема медвежьего камня меня интересует очень сильно, и, начиная рассказ, я увлекаюсь. Непонятное поведение Стаса отодвигается на второй план. – Высокий тоже, с длинными темными волосами. И этот парень собирал всякие легенды и обряды, связанные с культом животных. Понимаешь?
Командир кивает: «понятно».
– Причем парень этот выискивал не только легенды, но и описания камней, изображений, фетишей. Просто помешался на всяком таком… оккультизме. Ну, я и подумала, вдруг это он?
– Ну и сколько лет твоему Мишелю?
– Двадцать девять, – вздыхаю я, – я сразу спросила, потом тебе позвонила. В общем, не подходит. Язычник младше нашего незнакомца на пять лет.
