Минут через десять все уже сидели на диване за столом. Асю посадили на диван между Катей и Алексом; справа от Катерины, на торце стола, сидел ее жених Сергей. Глядя на него, Ася с удивлением отметила отсутствие мужественного квадратного подбородка, но в общем-то он был довольно симпатичным, хотя и имел несколько сонный вид.
Алексу досталась одежда покойного Катиного отца: светло-голубая рубашка, которая была узка ему в груди и плечах, и спортивные брюки с белыми вертикальными полосками. Их мокрую одежду Нина Семеновна развесила на веревке на кухне, где зажгла все четыре горелки газовой плиты.
– До вечера высохнет, – пообещала она. – Да, не повезло нам сегодня с погодой, жалко. Такое замечательное было утро, прямо душа радовалась, и откуда ни возьмись – дождь. Всего лишь час с небольшим назад небо было чистейшим. А теперь вон чего! Похоже, до самого вечера дождь зарядил. А мы с Катюшей собирались накрыть стол во дворе. Такая жалость.
Прямо напротив Аси, в старом кресле с высокой спинкой, сидел худой старичок в больших очках с желтоватым, как слоновая кость лицом, на котором то и дело вспыхивала по-детски лукавая улыбка. Рядом с ним, на стуле, примостилась полноватая темноволосая женщина. Было ясно, что это и есть подруга тети Нины и ее отец, профессор.
– Нет, Ниночка, вы ошибаетесь, такие ливни долгими не бывают, – оптимистично отозвался старичок профессор. – Вон, смотрите туда, уже и солнце показалось. Подождите еще чуть-чуть, и вам не придется больше оплакивать ясный летний денек. Гарантирую замечательный вечер.
Профессор выставил длинный и сухой указательный палец в сторону окна, и все повернули головы в этом направлении. В просвет, образовавшийся меж тучами, и в самом деле просачивался солнечный луч, сначала совсем робкий, но уже через минуту или две осмелевший, яркий. Тучи, только что выглядевшие скучно-серыми, расцвели, зарозовели по краям. Вспыхнули бриллиантами капли на мокрых листьях рябины под окном, забегали по омытому дождем стеклу золотистые блики, на подоконник легла широкая полоска солнечного света.
– Да вы, Петр Иванович, волшебник, – похвалила тетя Нина.
– Отнюдь. Просто давно знаю эти штучки матушки-природы.
– Скажи лучше, что прогноз утром слышал, когда мы с Ниночкой и Катюшей ягоды собирали в саду, – засмеялась дочь профессора. – Ты тут сидел с книгой, клевал носом под радио.
– Ох, Машенька, вечно ты меня предаешь. Ну ладно, признаюсь, носом клевал, радио слушал. Прогноз передавали, обещали переменную облачность, местами кратковременные дожди. Но будем надеяться, что больше не польет. В другое место тучи поплелись.
Пока все общество бурно любовалось появлением первого солнечного луча, Ася наклонилась к Алексу, сосредоточенно открывавшему шампанское, и прошептала:
– Извините меня, ради Бога.
– За что? – Он оставил бутылку и поднял на молодую женщину глаза.
– За то, что притащила вас сюда в такой дождь. Если бы ни эта моя идея, вы бы не сидели тут в чужой одежде.
– Ах, это! Ну, ходили бы мы сейчас по какому-нибудь музею в своей одежде и зевали. Нет, Анастасия, вы совершенно правильно сделали, что притащили меня сюда. Местечко и в самом деле дивное, несмотря на дождь. И друзья у вас замечательные. А профессор просто прелесть. Похож на моего покойного деда, такой же бойкий был старикан, хоть и не профессор.
Пробка хлопнула, профессорская дочь ойкнула, шампанское разлили по бокалам, после чего на столе появилась бутылка водки. Налили всем, даже Сергею, который был за рулем, но собирался остаться на ночь, и Асе, хотя она и пыталась отбояриться, ссылаясь на то, что строго придерживается правила не мешать водку с шампанским.
– Пей, – прошипела Катька, больно ткнувшая ее локтем в бок. – А то заболеешь и будешь меня потом обвинять в том, что заманила тебя в дождь на дачу. Тогда, на мой день рождения, когда сарай подожгли, ты почему-то от водки не отказывалась.
– Вспомнила прошлогодний снег, – рассмеялась Ася и решительно хлебнула из рюмки. Закашлялась и схватила соленый огурчик из тарелки, которую ей предусмотрительно подставил Алекс, и захрустела им.
В мужском обществе завязался разговор, в котором участвовали в основном старичок профессор и Алекс. Сергей, сидевший далеко от них, молчал и то и дело подкладывал что-нибудь Кате в тарелку: то салат, то куриную ножку, а она не замечала и потому не возмущалась. Как Катерина и предрекала, профессор засыпал Алекса вопросами. Ему непременно хотелось знать, как население Германии относится к Бушу, войне в Ираке, птичьему гриппу и ситуации на фондовых рынках. Дамы вели свою беседу. Говорили об изобилии яблок в садах и о блюдах, которые можно из них приготовить. От яблок перешли к грушам, затем клубнике, а потом почему-то вспомнили про бананы, которые (странное дело!) в Подмосковье не произрастают.
– В каком-то семидесятом то ли восьмидесятом, точно уже не помню, бананов этих было как семечек. Мы не успевали варить из них повидло, – повествовала Нина Семеновна. – Добавляли бананы всюду: и в клубничное варенье, и в сливу, и в абрикос. Стоили они тогда сущие копейки, и банановой кожурой было усеяно все.
– А вот в восемьдесят шестом, помнится, выдался безумный урожай на сливу, – подхватила тему профессорская дочь. – Какой чудный рецепт из сливы с орехами мне дали на работе!
Слушая эту воркотню, Ася чувствовала, как по ее телу разливается приятное тепло, а глаза сами собой смыкаются. Когда Катя поднялась, чтобы собрать посуду, Ася тоже подскочила и кинулась помогать, чтобы не уснуть прямо за столом, привалившись к плечу Алекса, который что-то негромко, но настойчиво доказывал профессору. От политики они давно перешли к искусству, и Ася уловила, что речь идет об архитектурных памятниках.
Через полтора часа солнце уже сияло так, что от земли валил пар. Над садом разливалось пение птиц, в воздухе витал свежий хвойный аромат. С деревьев капало, трава под ногами была еще влажной, но чай все же решили пить во дворе, за насухо вытертым пластиковым столиком под старой грушей.
После чая решили прогуляться по поселку, посмотреть на дома знаменитостей, облюбовавших Валентиновку для дачного отдыха. Петр Иванович идти со всеми отказался, заявив, что предпочитает здоровый сон на свежем воздухе под убаюкивающее птичье пение осмотру чужих фасадов и заборов.
– Эти знаменитости меня уже давно не интересуют. А дома их тем более, – провозгласил старик, хитро посматривая из-под прикрытых век на стоящую подле него Асю с чайной чашкой в руках. Молодая женщина раздумывала, не поговорить ли с ним о перстне с печаткой прямо сейчас, пока он не погрузился в приятную послеобеденную дрему. – А вы, молодежь, на меня не смотрите, идите и погуляйте. Гуляйте, пока есть возможность, не берите пример со старика.
Совет сей относился не только к Асе, Алексу и Кате с Сергеем, но и к Нине Семеновне и ее подруге, давно разменявшим свои полтинники.
– Сейчас пойдем, папа, только вот Ниночке с Катей поможем посуду вымыть, – сказала профессорская дочь, забирая из Асиных рук чашку.
