— И откуда мы знаем, что можем доверять тебе? — поинтересовалась Катерина.
— Все написано на моем лице, — ответил Гадж Сингх. — И ecли у меня будет такая возможность, все отразится на моем лице. Там, откуда я родом, мы верим, что боги выбирают и назначают каждого из нас на должность с определенной целью. Меня послали на кухню наследника наваба не просто так.
Это была правда. Несмотря на то что Катерина задавала вопросы, она ни на секунду не усомнилась в этом человеке. Ее поразило его лицо. Широкое, открытое, с ясными глазами, с достоинством крестьянина. Теперь она поняла, что он вообще-то не был огромным мужчиной, просто у него было такое большое красивое лицо, что создавалась иллюзия высокого роста.
— Откуда ты родом? — спросила Катерина.
— Биирбхатти. Примерно девяносто миль отсюда. Высоко в горах. У божественного озера Наини.
— И у тебя есть, что предложить?
— У меня есть предложение. И, возможно, у меня есть план, — сказал Гадж Сингх.
Создатели и разрушители
Гетия находилась всего в трех милях от Биирбхатти, и в первый раз, когда Катерина увидела это место, оно было окутано передвигающимися туманами. Больше месяца прошло с того момента, как Гадж Сингх появился в их коттедже; в это время Сиеда объявили больным быстро прогрессирующим туберкулезом, Бойкотта и старого наваба настойчиво попросили перевезти его в город на холме, и эта просьба была исполнена.
Но Бойкотт ясно дал понять: если возникнут какие-то проблемы, даже намек на них, Сиеда вернут и заставят перевоплотиться. Между тем, Гадж Сингх покинул королевскую кухню и поступил в услужение к Сиеду. Это был решение, которое не имело последствий — ни наваб, ни Зафар даже не знали о его существовании. И в любом случае никого, за исключением доберманов, не волновал повар, готовящий пудинакорму.
Такие, как он, люди терялись в бесконечной череде слуг. Если один из них умирал, его место занимал следующий.
Катерине было непривычно ехать верхом на маленьком пони. Четыре крепких кули несли Сиеда в деревянном паланкине на плечах. Они двигались в прекрасном ритме, превосходно отлаженным шагом, широко поворачивая бедра, выдыхая одновременно с коллективного одобрения. «Хайша, хайша, хайша».
Дорога была старой грязной тропой, и кули и их груз качались вместе с пони. Гадж Сингх шел впереди них сильным шагом горного человека, в самом конце процессии шла еще одна группа кули, которые несли палатки, постельные и кухонные принадлежности и провизию. Замыкали шествие два муллы. Был ранний вечер, и они были в пути девять часов. Они покинули свой бивак в Каттодаме до рассвета и много раз останавливались на отдых, чтобы восстановить силы. Сезон дождей начался две недели назад и окутал горы вуалью блестящего зеленого цвета. Склоны гор были покрыты сосновыми и дубовыми лесами, под дубами поднималась густая растительность. Многие вершины деревьев были украшены ползучими растениями, которые тянулись вверх на сотни метров. По дороге им случайно встретилась поздно цветущая жакаранда пурпурного цвета. Поднявшись за Дагаон и Джеоликоте, можно было увидеть хлопья облаков, зацепившиеся за горы. Повсюду был слышен звук бегущей реки — громкое, счастливое журчание жизни.
Птиц было невероятно много, и за первые несколько часов по дороге в горы Катерина увидела больше разнообразных птиц, чем за десять лет, проведенных в Джагдевпуре. Самой красивой была голубая птичка размером с голубя с длинным развевающимся хвостом — в три раза больше ее самой, которая прыгала с дерева на тропу и обратно. Порой эти птицы прилетали стаями, пронзительно крича друг на друга, но чаще всею появлялись парами. Одна страстно обращалась к своему партнеру и через минуту улетала, призывая его с новой ветки.
Катерина окрестила их «дразнящие птицы», и только через несколько лет Карпетсахиб рассказал ей, что это были красноклювые голубые сороки.
Тропа начала подниматься от Катгодама, и была широкой и удобной, с легким уклоном. Наклон был обманным, потому что они поднимались все выше, а воздух становился резко прохладным. Потом начало немного моросить, воздух стал мягким и влажным — и души сопровождающих запели от удовольствия. Горные жители начали расплываться в неосторожных улыбках.
Катерина не могла вспомнить более легкого или счастливого чувства за всю свою жизнь.
В Катгодаме, перед рассветом, Катерина вытащила брюки цвета хаки и муслиновую рубашку кремового цвета. Легкая одежда, пребывание на открытом воздухе под холодным серым небом, пони, ожидающие, когда их оседлают, кули, торопящиеся в темноте связать и укрепить тюки, — все это закончилось долгим невинным путешествием.
Когда они ехали вверх, а небеса открывались, чтобы нaпoлнить горы свежим светом, она сняла сола топи и распустила по плечам волосы. Через два часа, прежде чем они достигли Догаон, ее щеки раскраснелись. Катерина сняла коричневый вельветовый жакет и расстегнула пуговички на воротнике. Вскоре она беззаботно мурлыкала себе под нос.
Позже он рассказал, что не мог отвести от нее глаз. Светящаяся кожа, ее голые ключицы, выступающая под муслином грудь, натянувшаяся ткань на бедрах — все это возбудило его. Еще он сказал, что никогда не видел, чтобы она выглядела прекрасней, чем в эту первую поездку. Он заметил, что это связано со счастьем, потому что он также никогда не видел ее такой счастливой.
К тому времени, как они достигли деревни из семи хижин в долине Джеоликоте и Гадж Сингх указал через прекрасную, необитаемую долину на пик напротив, куда они направлялись, Катерина была убеждена, что близка к конечному пункту назначения своей жизни. Когда они проехали мимо Биирбхатти, спустились к ледяному журчащему ручью, вытекающему из Наини, перешли его вброд с крайней осторожностью, держась за толстый канат, и спустились к Гетии, ее чувство единения с этим местом достигло пика. Это был дом. Это было единственное место в мире, где она хотела жить.
Влажный туман теперь зашевелился. Он постоянно двигался, и горы с обеих сторон менялись каждые несколько минут. В это время она могла видеть всю дорогу через долину к грязной тропе на другой стороне. А когда Катерина снова повернулась, она не смогла разглядеть даже кули, идущих позади паланкина Сиеда. Чудесным образом Сиед очнулся от своего ступора, длившегося многие месяцы. Его глаза сияли, и он разговаривал со своими носильщиками. Ему хотелось знать название местности, по которой они проезжали, особенности погоды, дикой природы здесь.
Места? Бхумиадхар, Биирбхатти, Джеоликоте, Наини и немного дальше Бховали, Панготи Бхим, Саат и Наукучиа, озера сверкающей красоты, в которых обитали форель и карп; и еще дальше Рамгарх и Натхуакхан и Хартола; и еще дальше Алмора и Раникхет, а затем вперед к Гвалдам, Муктесвару, Багесвару, Джогесвару и бесконечным головокружительным вершинам высоких Гималаев.
Погода? Туман, туман, туман; Гетия — вершина нависающего тумана. Конечно, там было и солнце, беспрепятственно светящее вниз, привлекая к себе внимание на высоких голубых небесах. И там был дождь, щедрый в сезон муссонов, постоянно опустошающий небеса; дожди случались круглый год. И там снег, который иногда шел день или два, выбеляя склоны. И там была богиня бурь, которая приходила ненадолго каждое лето, показывая себя по вечерам, заставляя людей и животных искать укрытие. А когда богов сердили, начинались ураганы. Они свирепствовали так, как могут только боги, и людям не оставалось ничего, кроме как преклонять колени и молиться. Но вконец Гетию снова окутывали туманы — нависающие, танцующие, появляющиеся и вновь исчезающие туманы.
