Но это было невозможно. Он жил далеко от города на клочке земли своего внука.
— Первым делом утром, — пообещали они и начали устраивать меня на ночь.
Они хорошо меня накормили и устроили постель в одной из комнат, у которой была временная дверь, рядом с одним из загонов для животных. После ужина я попытался прогуляться по поместью в лунном свете, но испугался, оказавшись возле баньана, и поспешил назад, к темному дворцу.
Я спал ужасно. Я ощущал чье-то присутствие, и каждый раз, как животные в соседней комнате шевелились и фыркали, я поднимался и садился на постели с бьющимся сердцем. Я заснул только когда увидел сквозь щели в двери, что забрезжил рассвет. Меня разбудил отец, который звал меня очень ласково, как это бывало, прежде чем мы стали заклятыми врагами. Это было мое привидение, оно принесло мне горячий стакан чая, от которого кожа с моих пальцев почти слезла.
Через много лет после пребывания на ферме Биби Лахори в Салимгархе я взял бутылку со старой минеральной водой и пошел в кустарник дворцового поместья. Я видел, что этот пустырь занят не только обитателями дворца, но и другими жителями города, которые сидели вдоль стены, словно утки, ожидающие, когда их пристрелят. Сады удовольствия навабов были теперь полями для удобрений нищих. Присев там, я пережил нереальное мгновение. Я почти угодил во временную трещину, забыв ненадолго, кто я, где я и что я там делаю — свернувшись под желтыми кустами олеандра, в средневековом умирающем городе, вне времени и пространства, под защитой дворцовых развалин, с мятой пластиковой бутылкой в руке.
Позже мое привидение работало ручным насосом, пока я сидел под ним, а холодная вода заливала меня чудесными потоками.
Все четверо мужчин решили идти на работу попозже и загрузились в джип вместе со мной. Мы подпрыгивали на изрезанных колеями пыльных дорогах — мимо зеленых полей, колючих бабулов, манговых рощ, фермеров, которые только что закончили свой утренний труд — почти час, дорога становилась все хуже и хуже, уже и уже. В одном месте насыпи грязи стали такими высокими, что джип мог опрокинуться. Пыль держалась вокруг нас, словно облако, иногда становясь такой густой, что нам приходилось останавливаться, чтобы она осела и мы смогли бы разглядеть дорогу впереди.
Дом, состоящий из трех комнат, был сделан из грязи, навоза и соломы, и, очевидно, позже к первой были пристроены еще две большие квадратные комнаты из необожженного кирпича. Большая телевизионная антенна поднималась на плоской крыше новых комнат в конце длинной трубы. Нам пришлось оставить джип и идти пешком последние двести ярдов по полям. В усадьбе нас встретили две резвые дворняжки, лая, кружась вокруг нас и махая хвостами. Двор — гладкий, словно голая голова, благодаря многочисленным слоям грязевой штукатурки был полон веселых кудахчущих кур.
Роммел Миэн был крючковатым рыжеволосым человеком. Он был абсолютно недееспособным и находился в первой грязевой комнате. Не сидел, не лежал, просто подобие человека. У него была совершенно седая голова и беззубый рот. Старик поднимал когтистую руку, чтобы благословить всех людей, которые касались его ноги. Мне принесли деревянный стул, чтобы сесть. С перекладины над головой Роммель Миэна свисала длинная веревка с тугим тряпочным мячиком на конце. На пороге двери на солнце жужжали мухи.
Он был, конечно, встревожен, но мне было трудно понять его, потому что он разговаривал без зубов и, по большей части на местном диалекте. Я беседовал с ним с помощью моих товарищей. Я попытался смягчить его, наговорив любезностей… Старик рассказал мне, что присоединился к армии во время второй мировой войны. Они все выстроились в очередь на параде в Джагдевпуре, молодые и старые. Затем белый офицер выпалил что-то, чего он не понял. Многие мужчины cдeлaли шаг вперед. Как и он. После многих недель хождения строем, тренировок с оружием и гранатами их погрузили на корабль. На море он болел несколько дней. Затем они оказались в пустыне в Северной Африке. Потом старик начал копать траншеи и могилы, траншеи и могилы. Он копал, копал и копал с утра до ночи каждый божий день, каждый божий день, копал, копал и копал, пока Роммеля не победили. Он победил Роммеля без единого выстрела. Затем солдаты вернулись домой. Он добрался до своей постели и никогда больше не выполнял физическую работу. Поскольку его руки не переставали болеть с того времени. И каждую ночь ему снилось, что он копал ямы и ложился в каждую из них.
Тем, кто насмехался над ним, называли имена людей, которых он перехитрил.
Из Шакура его имя превратилось в Роммеля Миэна.
Он использовал мячик, который висел напротив его лица, чтобы прогонять проникающих в комнату без приглашения птиц и шершней и не вставать с постели.
Хватит любезностей, великий воин. Теперь к цели. Раскрой секреты, дай мне ответы на вопросы, которые я хочу знать.
Роммель Миэн говорил таким свистящим шепотом, что даже мои компаньоны с трудом понимали его. Им приходилось заставлять его повторять все по несколько раз.
Отец Роммеля работал всю жизнь слугой в семье наваба, и он вырос на историях о королевской семье. Нет, мы не хотели знать детали. Спроси, о чем всеведущий думает, когда раздает положение и богатство.
Да, он знал белую женщину, которую первый сын наваба привез домой из Англии.
Да, она была очень красивой и ездила на лошадях, словно мужчина.
Да, она была колдуньей, которая практиковала тайные ритуалы.
Да, они жили в отдельном коттедже, а не во дворце.
Да, была еще одна жена, к которой первый сын наваба никогда не прикасался. Она умерла в 1971 году (в тот год Индира Ганди отменила пенсию королевской семьи), все еще бесплодная, словно пустыня.
Да, правда, что первый сын наваба был странным человеком, сильным разумом и слабым телом.
Да, народ Джагдевпура любил его, и они разочаровались в нем.
Да, его лишил наследства наваб.
Да, говорят, в Джагдевпуре не было достаточно мужчин, чтобы удовлетворить его нужды.
Да, кажется, в своих желаниях она была такой же необузданной, как наваб.
Да, был также еще один сын наваба. Полунаваб с больной рукой. Зафар.
Да, его жалели и боялись. Хорошего человека испортил его физический недостаток.
Да, два брата воевали. И они оба проиграли.
Да, там был еще один человек. Сильный и хитрый. С гор.
Да, он держал обоих, наваба и его белую женщину, словно щенков на веревке.
Да, первого сына наваба убили. Его отравили отбитым мясом с ментоловым соком. И соком дхатуры.
Да, она сделала это.
Да, наваб не беспокоился из-за этого, потому что его сын был слишком долго для него препятствием.
Да, коттедж снесли. Все его следы уничтожили.
Да, горный человек забрал ее в горы, где туманы скрывают правду.
Да, ее никогда больше не видели в Джагдевпуре.
