— Если ты так чувствуешь, тогда прими их, — посоветовала Физз. — Но забудь об этом, как только это сделаешь. Не трать свое время, мучаясь из-за этого!
— Может, тогда мне не следует принимать это наследство, — сказал я.
Несколько недель мы ходили взад и вперед по одной и той же колее. Я думаю, мы знали, что невозможно было не брать эти деньги, нам просто нужно было понять это во время спора, чтобы прошла неловкость. Нам нужно было убедить себя, что мы взяли эти деньги неохотно.
Правда состояла в том, что эта неловкость никогда не прошла. Ни спустя два месяца, ни по прошествии двух лет, ни когда все закончилось. Мы вскоре научились не спорить об этом, но всякий раз, как мы пользовались плодами этого наследства, оставалось горькое послевкусие.
Первое, что мы сделали, — это купили «Джипси». Серо-голубой с двумя дверьми, прочной крышей и большим багажником. Физз первой научилась водить машину в одной из этих гаражных школ, которые заставляли учеников медленно двигаться по обочине и нарушать движение. В свою очередь, она научила меня. Мы продали мотоцикл. Нам было трудно расстаться с ним, но «Джипси» был лучше.
Мы пришли к соглашению не обсуждать деньги, но их изобилие начало сказываться на нас. Гуляя мимо выставочного зала на площади Васант Вихар, мы заметили шикарную двуспальную кровать с полками для книг, и, в конце концов, купили ее В «Джипси» мы установили модную стерео систему «Санио» с четырьмя колонками вместо обычных двух. С бесстрастными лицами мы купили хороший «Панасоник» с мульти-дистанционным управлением, так что мы могли посмотреть всю классику, о чем давно мечтали. С тревогой я однажды обнаружил, что с нетерпением жду похода по магазинам: печальное развлечение в моей жизни без творчества.
Мы поняли, что оказались в странном положении. Если мы не тратили деньги, тогда мы придавали им чрезмерную важность. Хранили их, как что-то ценное. И это было ужасно. Если мы тратили их, тогда мы становились явными материалистами. Подчиняясь вечной математической системе моего отца по подсчетам прибыли. И это тоже было ужасно.
Поэтому мы жили в страхе перед деньгами. В страхе перед деньгами в банке. В страхе перед деньгами в наших руках.
Я думаю, мы боялись, что деньги изменят нас. Мы пытались остаться прежними. Старались притвориться, что их нет. Я не бросил мою работу. Физз не прекратила редактировать для «Дхарма букс» и проводить исследования для «ее величества». Мы занимались прежними и новыми делами в постели, но, хотя мы спали, прижавшись друг к другу, как прежде, это всегда стояло между нами, проникая нам под ребра, разрывая наши сердца и надрывая наши голоса.
Пятьсот семьдесят три тысячи двести семьдесят четыре рупии.
Если бы кто-нибудь забрал у нас эти деньги внезапно, я уверен, что мы бы вдохнули с облегчением.
Так и случилось. Это пришло так же случайно, как и наследство.
Однажды вечером Физз вернулась с рынка на площади Грин Парка с горячими булочками-самосас и джалеби. Это было накануне ноября, погода менялась. Было воскресенье, я сидел на террасе, положив ноги на каменную скамейку, и сражался с Данте. Все эти сумасшедшие христианские измышления о вине, рае не имели смысла для меня. Это была жестокая тема. Если нужно купить идола, олицетворяющего будущее, мои деньги были отданы за обман индийской кармы. Там было много классов и комнат для маневров. Борьба против шахмат. Когда Физз трогательно вошла в барсати с красными от морозного воздуха щеками и развевающимися локонами, я с облегчением отложил книгу. Книгу дизайнер обернул в черную обложку — она даже выглядела так, словно сообщала плохие новости.
Физз поставила бумажные пакеты на скамейку и пошла, чтобы взять тарелку и бутылку с томатным соусом. Я засунул руку в пакет с джалеби, вытащил одну и увидел объявление. Оно было написано на газете, в которую были завернуты липкие джалеби, в нем говорилось о продаже имения на холме.
Я засунул конец джалеби в рот и осторожно оторвал клочок бумаги, пытаясь не запачкать ее жидким сиропом. Когда вернулась Физз, я уже вынул джалеби, а кусок бумаги неправильной формы прилип к моему указательному пальцу. Мы разложили его на скамейке и тщательно изучили. Объявление было коротким. Старое имение рядом с Найниталом. Не было указано, где именно оно находится. На высоте пяти тысяч пятисот футов. Достаточно дешево. И телефонный номер. Телефонный номер в Дели.
Мы выложили джабели на тарелку и разорвали весь пакет, поворачивая его в разные стороны, пытаясь найти дату объявления. Не было совсем никаких указаний. Это было из разряда засекреченной информации. Никаких указаний на дату и место. Никаких сведений, которые могли бы дать нам намек. Мы даже не знали, что это была за газета, потому что никто из нас даже не смотрел на названия газет, которые мы покупали.
Мы решили позвонить. Бросили жребий, и досталось звонить Физз.
Разговор был коротким. Это была женщина. Объявление появилось три недели назад. Да, в имении есть деревья. Дом старый. Конечно, он пригоден для жилья. Там был еще один телефонный номер — ее дяди. Он заключит сделку.
В этот раз позвонил я. После долгих гудков к телефону подошел дядя. Связь была плохая. Он говорил на англо-индийском гнусавом наречии, вставляя слова на хинди. Дядя сказал, что это фантастическое место:
— Поверьте мне, сэр, это историческое место. Да, там есть деревья. Прямо у дороги. По обе стороны от него находятся долины. Старые каменные стены. Старые деревянные полы. Да, конечно, есть там деревья. Много, много видов птиц. Обезьяны и лангуры. Поверьте мне, сэр, леопарды все время ходят по имению. Иногда даже тигры.
— Тигры?
— Тигры! Поблизости Корбетт-парк, сэр! Там есть электричество. Там родниковая вода. Да, да, сэр, там много деревьев! Вы можете приехать, когда хотите. Приезжайте быстрее! Поверьте мне, сэр, вы не уедете отсюда, приехав однажды.
— Сколько вы хотите за имение?
— Поверьте мне, сэр, оно стоит триста тысяч. Я не хочу меньше двухсот пятидесяти тысяч, но вам я продам за двести.
Мы прикрепили липкую бумагу с телефонными номерами к доске. И не говорили об этом целую неделю. Мы снова ждали, пока кто-то из нас заговорит первым. В пятницу ночью мы сидели на террасе, греясь виски, обсуждая планы на выходные, мы посмотрели друг на друга, и я сказал:
— Хочешь попытаться?
Я снова позвонил дяде. После того как его долго звали к телефону, он подошел к трубке, его голос звучал так, словно он грелся виски у себя на террасе. Он немедленно начал насмехаться надо мной:
— Кто ты, кровожадный похититель куриц? Дом? Какой дом? Я не продаю дом таким, как ты! Ты продаешь мне свой дом, чертов тупица!
Я собирался оскорбить его в ответ, когда телефон схватили у него из рук, и заговорила женщина.
— Простите, сэр, — сказала она, — с ним не все в порядке.
— Это насчет дома, — объяснил я
— Да, вы можете приехать завтра, он будет в порядке к этому времени, — пообещала женщина.
