Антон невольно улыбнулся.
– А я думал, он моряк.
– Нет. Когда-то он был, как принято говорить, цирковым, но рано получил травму позвоночника. С тех пор он только ставил номера, работая с иллюзионистами, эксцентриками, клоунами. Мой отец работал на заводе, у него был шестой разряд слесаря-лекальщика. Они дружили с Францем Николаевичем и вместе осуществляли некоторые замыслы. Один придумывал, другой воплощал в металле; делали хитроумные устройства, приспособления и так далее. – Он обвел взглядом комнату. – Когда-то я целый год прожил здесь.
– Твои родители живы? – спросил Антон. Андрей молча кивнул.
В коридоре щелкнула замком входная дверь, и в комнате появился хозяин.
– Итак, друзья, – обратился он к гостям, – что бы вы ни задумали, в первую очередь отдых. Тем более что передвигаться в ночное время, да еще после всех этих событий лишено здравого смысла. До утра у вас есть четыре-пять часов, так что отдыхайте. – Видя нерешительность на лице Антона, он успокоил его: – Я разбужу вас ровно в восемь. Обещаю. Честное слово.
Антон посмотрел на своего нового партнера: тот спал. Бледность с его щек пропала, дыхание стало ровным. Теперь можно было и самому отключаться. Антону словно вкололи лошадиную дозу снотворного: он еле успел дойти до кровати в комнате и упал в небытие. Это было не простое отключение. Он словно анализировал свои действия. Перед ним промелькнули события дня, ошибки, обусловленные слабостью. Слабость была оправданной, она граничила с отчаянием. В первую очередь это желание сообщить о себе матери. И, как следствие, выход на Рябова. Подполковник четко определил действия Антона. Он все верно продумал: парень устал, в безвыходном положении, стремится к встрече со следователем, который не только ведет его дело – он держит в руках его жизнь.
А положение беглеца оказалось действительно безвыходным. Не случайно, едва Антон произнес свое имя в будке телефона-автомата, перед ним, словно из-под земли, возник невзрачный силуэт старика с пистолетом в руке. Потом появляется еще один человек, посторонний, который спас ему жизнь и получил ранение. Этим Андрей как бы доказал свою преданность. Затем последовало предложение укрыться у его знакомого – это продолжение темы преданности. Однако, как ни крути, Андрей Фролов – человек посторонний. Затем в этой череде появляется врач, лицо также постороннее, он приходит на помощь по просьбе другого постороннего, хозяина квартиры Гурина. Это нагромождение посторонних в осторожных и проработанных до того действиях Антона казалось лишним и неумным.
У Антона не было даже сил проанализировать происшедшее. Падение в беспокойный сон закончилось коротким воспоминанием о капитане Романове. «Интересно, – пронеслась обрывком мысль, – есть ли такой ангел на небесах, который покровительствует людям, звонящим из телефона-автомата?» Губы Антона тронула улыбка, и он уснул. Правда, Антон сделал слабую попытку, исходившую из подкорки головного мозга: приподнял руку и потянулся к поясу; рука тотчас упала. Так что Франц Николаевич Гурин без труда вытащил пистолет немецкой фирмы «Heckler & Koch» с глушителем, который хоть и был прикрыт майкой, но от этого не стал менее заметен. Впрочем, старик Гурин знал о существовании пистолета от своих же поздних гостей. Теперь, сидя за столом, он разглядывал грозный «хеклер» и не менее грозный, с разрывными пулями, «браунинг».
Франц Николаевич встал и, открыв бюро, вынул из ящика девятимиллиметровый «вальтер». Это был именной пистолет, который вручил отцу командующий Тихоокеанским флотом 3 сентября 1945 года, на следующий день после подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии на борту американского линкора «Миссури». Пистолет на вид казался боевым, но произвести выстрел не мог.
Лет пять или шесть назад в гостях у Гурина побывал один деятель, можно сказать, случайный гость, носивший погоны майора милиции. Разговор как-то сам собой зашел об оружии, и Франц Николаевич по простоте душевной достал «вальтер». Деятель недовольно поморщился, осмотрев оружие. Потом дружески посоветовал спилить боек. Иначе, говорит, не дай Бог кто узнает – хранение нарезного огнестрельного оружия, статья 218. В общем, он не рекомендовал держать его дома. Потом он продолжил в шутливом тоне, упомянув о хранении ценных бумаг, хранении в ломбардах и автоматических камерах.
На следующий день этот гражданин снова появился в квартире Гурина, но уже в сопровождении сержанта милиции. Выслушав предложение майора, Франц Николаевич, стараясь оставаться спокойным, вынул из ящика бюро пистолет. Майор осмотрел его, оружие было абсолютно неприспособлено к стрельбе: канал ствола надежно забит, боек спилен. Незваный гость недовольно засопел носом, тем не менее он пришел сюда с определенной целью, потому составил протокол об изъятии и забрал пистолет, не забыв вручить Гурину повестку в милицию.
Понимая, что обращаться за помощью в то же ведомство бесполезно, Гурин обратился в другое. Через своего знакомого он вышел на полковника госбезопасности Валентина Берегового. Франц Николаевич не знал, какой разговор был между полковником и майором, но Береговой вечером заехал к Гурину и привез пистолет. Он даже извинился перед ним за милицейского коллегу. Оставив номер своего телефона, Береговой сказал: «Если что, звоните в любое время». Таким образом Франц Николаевич смог спасти память об отце. А с Береговым, оказавшимся человеком на редкость порядочным, они еще раз встретились совершенно случайно. И лишь спустя, наверное, два года, Гурин узнал, кем был его новый знакомый, вернее, при ком находится теперь уже генерал-майор Береговой.
Сейчас Гурина, в голове которого зрел грандиозный план, интересовал именной «вальтер», Франц Николаевич освободил его от кобуры, положил в ящик, а кобуру примерил к «хеклеру», предварительно открутив у того громоздкий глушитель. Кобура оказалась вполне пригодной; она вообще не была массивной. Достав широкие старые подтяжки, Франц Николаевич за какой-то час соорудил отличную плечевую кобуру, мимоходом усовершенствовав ее: застегивающийся верхний клапан стал вдвое уже, и пистолет можно было извлечь одним движением. Гурин надел кобуру, с помощью пряжек отрегулировал удобное положение и, стоя перед большим зеркалом, вдруг выхватил пистолет. Это было действительно неожиданно и быстро. Он остался доволен результатом. Теперь стоило подумать о глушителе. Рационализатор сделал второе, даже третье усовершенствование: аккуратно отрезал нижнюю часть кобуры. Навинтив глушитель, Франц Николаевич попробовал вставить пистолет в кобуру. Ничего не получилось. Пришлось взять повыше, и кобура укоротилась снизу на добрых четыре сантиметра, увеличив тем самым отверстие. Зато теперь пистолет вместе с глушителем надежно покоился в кожаном чехле; не беда, что глушитель и часть ствола торчали снизу. Гурин снова порадовался, теперь уже вдвойне. Оказалось, что система резинок, которая, по сути, заменяла кожаные части кобуры, давала преимущество: стрелять можно было от груди, не вынимая пистолета. Для этого достаточно было взяться за рукоятку, вытянуть пистолет на пять сантиметров и, используя эластичность ремней, повернуть его в нужную сторону. Затем нажать на спусковой крючок. Гурин испробовал новое изобретение и так и эдак, придя к выводу, что стреляющий от груди, кроме фактора неожиданности, выигрывал несколько мгновений.
