Джилл метнулась наверх и схватила щипцы для завивки волос. Дэвид, уже в пижаме полулежавший на подушках, удивился:
— Щипцы?
Она в тон ему отозвалась:
— Пижама?
Потом достала из шкафа длинное белое платье с юбкой в складку, о котором Дэвид как-то сказал, что в нем она похожа на беженку из фильма Форстера. «Почему бы нет?» — подумала она, смазывая под мышками дезодорантом. С буйными кудрями на голове и розовым шарфом, обмотанным вокруг бедер, она показалась себе женщиной, ну, если еще и не похожей на Хелену Бонэм-Картер,
[58]
то по крайней мере такой, которая со временем может стать на нее похожей.
Езда за рулем давала чувство свободы. Дорога была пуста, за полями зеленых злаков и мертвенно-желтого рапса можно было срезать угол — она знала где. Там и сям вдоль заборов и посреди колышущихся от ветра, залитых солнцем полей алели, словно капли крови, тюльпаны. Воздух был на удивление теплым. Или ей так казалось из-за тики? Джилл отметила, что до плеч руки у нее загорели, как у здоровой крестьянки, но выше оставались молочно-белыми. Верный признак полевода. Джилл включила радио, однако из-за рельефа звук искажали помехи. Не важно, все равно передавали какую-то средневековую погребальную песнь. А ей хотелось послушать «Энигму» Элгара.
[59]
Немного слащавая, как все хорошие штампы, но очень красивая мелодия. Однако в машине нашлась только запись оратории «Сновидение Геронтиуса». Ладно, сойдет. Она прокрутила пленку до сцены сентиментального прощания Доброго Ангела с Геронтиусом перед его вступлением в чистилище. Слушая ее, Джилл чуть не зарыдала, но сдержалась, чтобы не размазать тушь. Она снова чувствовала себя полной жизни и целеустремленной, как девочка. Белое платье соответствовало этому ощущению. Под взмывающий ввысь напев Ангела она посмотрела вниз и улыбнулась: никогда еще она не повязывала шарф на бедра. Ну и ну. А почему бы, собственно, нет? Надо же с чего-нибудь начинать.
Первым, кого она увидела по приезде, был Сидни Верни. Он стоял посреди большого, оформленного в нарочито фольклорном стиле помещения, раньше представлявшего собой огромный сарай. Со стропил свисали пучки сушеных трав, свиные окорока и невозможно декоративные косички белого лука и розового чеснока. Разукрашенные по случаю торжества телеги с самыми разными старомодно-шишковатыми овощами словно бы жеманно упрекали чистенькую белую экспозицию живых йогуртов, масла и сыров за ее рефрижераторный вид. Если уж речь зашла о натуральных продуктах, то чем они шишковатее, тем лучше для поставщиков, скрывая улыбку, подумала Джилл. Взяв из красивого деревянного короба сушеный абрикос, начала жевать его, направляясь к Сидни. Заметив ее приближение, он тут же отвел взгляд, успев, однако, стрельнуть глазами в розовый шарф. Джилл весьма рискованно раскачивала бедрами, притворяясь, будто обходит какие-то препятствия. На самом же деле она просто испытывала себя, как девочка, впервые осознавшая свою привлекательность. И также как девочке, впервые попробовавшей спиртное, ей хотелось выпить еще. Пусть Сидни и не Меллорс — для начала сойдет.
— Что это такое? — спросила она, подозрительно принюхиваясь к густой темной жидкости у него в стакане.
— Настоящий сидр, — как всегда лаконично, ответил он. — Говорят.
— Кто говорит?
— Они… — Он махнул зажатой в руке трубкой в направлении группы людей, собравшихся вокруг телеги на гигантских колесах. За их затылками Джилл сумела разглядеть двух симпатичных улыбчивых молочниц, угощавших публику чем-то из огромных бидонов. Люди пили это что-то с явным удовольствием. А сидевшая на другом конце телеги еще одна девушка со щечками-яблочками нарезала ломтями желтый английский сыр. Все были чрезвычайно довольны, и кругом царил здоровый дух, который всегда сопровождает бесплатную раздачу продуктов и напитков. Джилл порадовалась, что приехала сюда и участвует в празднике. Все лучше, чем прозябать дома с человеком, который в настоящее время сам больше похож на картофелину.
— Ну и как? — проявила она заинтересованность, хотя сидр никогда не был ее напитком.
— Вкусно, — односложно ответил Сидни и сделал глоток в подтверждение.
— Пойду тоже возьму. А как тебе нравится место?
Он медленно обвел взглядом стропила, тележки и плодовое изобилие.
— Красиво. — Кивнул и принялся сосать трубку. — Не сомневаюсь, что дело у них пойдет.
— А где они?
— Кто?
— Хозяева.
— Где-то здесь. — Он опять неопределенно махнул трубкой, а потом уточнил: — Вон миссис. В голубом…
Джилл повернулась туда, куда указывала трубка, и увидела пухлую круглолицую улыбающуюся женщину в васильковом платье от Лоры Эшли.
[60]
Ее руки, выглядывавшие из-под пышных рукавов-фонариков, были крепкими и загорелыми до плеч, а пышущее здоровьем лицо, сиявшее так, словно его выскоблили, — добрым. К ней Джилл подходить не стала, сегодня она не желала иметь ничего общего с женщинами, занимающимися оптовыми закупками. В последнее время она была сыта по горло общением с такими особами, хватит. Прокладывая себе дорогу к телеге с сидром, Джилл озиралась по сторонам, чтобы вовремя заметить знакомых, но никого, слава Богу, не было видно. Только Питер Пайпер из местной газеты. Его она тоже старательно обогнула — не хотелось общаться, потому что лицо у него уже прилично побагровело. В другой раз она, может, и поболтала бы с ним, но сегодня рассчитывала на приключение. Какое у него все-таки глупое имя.
[61]
Улыбнувшись, она пообещала себе, что, если он к ней подойдет, она ему это наконец скажет.
Джилл протянула руку, и улыбчивая молочница вложила в нее стакан, Джилл протянула другую, и в ней тут же оказался кусок сыра.
— Хлеб — вон там, — указала подательница сыра с несколько уже потускневшей улыбкой. Неудивительно. В здешних краях, если уж что-то раздают бесплатно, можно не сомневаться: местные жители не уйдут, пока не подберут все. Вероятно, это следствие многовекового правления южан, выдоивших Север до последней капли.
Джилл направилась к хлебному столу, надо было чем-нибудь заесть сыр: он оказался таким острым, что во рту горело. Дэвид любит такой. Она незаметно положила надкусанный кусок на край сырной телеги, надеясь, что никто этого не заметит, и по дороге взяла стакан сидра — промыть горло.
Но сидр оказался еще хуже. Будучи во хмелю и от этого несколько излишне раскрепощенной, Джилл с детской непосредственностью скорчила гримасу, сказала: «Бр-р!» — и собиралась уже было поставить стакан, как вдруг услышала рядом голос:
