Королева презрительно скривила губы: «Преданная любовь! Преданная любовь — фикция». Однако встала и пошла танцевать. Негоже нарушать традиции, ритуал и романтическая иллюзия должны процветать до самого конца.
И если ее — и мой — Шекспир был медоточивым наследником Овидия, непревзойденным мастером изображения любовных ритуалов, то нам обеим — стареющей девственнице и временной любовнице, — упиваясь медом сладчайших слов, от которых тает сердце, следовало бы держать в голове, что «мед истекает из зада тли».
Не следует слишком доверяться розовому свету зари, памятуя, что за ним неизбежно наступит тьма. Не сомневаюсь, если бы Бэкон, предпочтя физике энтомологию, довел до сведения своей королевы этот великий научный факт, она добавила бы к своей маленькой персональной исповеди перед освещенным свечой зеркалом: «Ах, мистер Бэкон, воистину, каждому следует это помнить. Аминь». И продолжала бы каждый вечер танцевать на балах с едва заметной из-под маски иронической улыбкой.
Итак, мы с Оксфордом наслаждались своим ритуалом и своими маскарадными костюмами. Увы мне, как выразилась бы Елизавета, но в этом мире по жизни лучше следовать парой. Не могу сказать, что я с этим согласна, однако это так. Оно и неудивительно, если учесть, как близки мы к животному миру. Барсука-холостяка или одинокого горностая изгоняют из трибы, когда бы они ни пытались к ней примкнуть. Ладно, допустим, что мы, люди, проделали долгий путь эволюции. Мы не вцепляемся в горло одинокой женщине и не загрызаем ее до смерти, если она посягает на наших самцов, и не сталкиваемся рогами с посторонним мужчиной, когда видим, что тот слишком близко подошел к нашей самке, но попробуй явиться на званый вечер одна и завязать разговор с привлекательным неодиноким мужчиной — увидишь…
Нам казалось совершенно естественным встречать Рождество порознь: он собирался в Суффолк к своим родственникам, которых я никогда не видела и не хотела видеть. Фальшь можно скрывать лишь до тех пор, пока это не становится противно. Мы оба слишком легко могли себе представить пристрастный взгляд любящей матери, нацеленный на новую спутницу, появившуюся в жизни ее сына-вдовца. Когда я предложила Верити провести праздник вместе, та в изумлении подняла брови и сказала:
— Праздник? Гм-м!
Но я-то знала, что в душе она обрадовалась. Я тоже. В отсутствие Саскии мне было бы тяжело оказаться на Рождество в одиночестве.
Оксфорд отправился в Суффолк за неделю до Рождества, и теперь, когда у меня было достаточно времени, чтобы обо всем подумать, я вдруг стала тревожиться за Джилл. Мы не виделись со времени нашего с Оксфордом визита к ним и почти не разговаривали по телефону. Связь между нами почти прервалась. Вероятно, то была моя вина. Решив исправить дело, я позвонила, чтобы напроситься в гости, и сразу же поняла, что в наших отношениях действительно появилась трещина, которую надо заделывать: Джилл говорила со мной без своей обычной жизнерадостности и приветливости. Правда, она чуть оживилась, когда я сообщила, что хотела бы приехать одна. Может быть, ей было необходимо поговорить со мной с глазу на глаз, подумала я, вспоминая, как прежде, по утрам, сидя в постели, мы все раскладывали по полочкам. Мне пришло в голову, что ее настроение может быть связано с решением Джайлза остаться на Рождество в Голландии.
— Шерше ля фам! — бодро пошутила я, но подруга не засмеялась.
Дэвид, который первым взял трубку и с которым мы успели перекинуться несколькими фразами, похоже, тоже пребывал в дурном расположении духа — особенно из-за того, что Джилл отказалась поехать к Аманде. Это означало, что им придется коротать праздник вдвоем — нечто немыслимое. Может быть, они просто решили устроить себе несколько романтических дней a deux,
[67]
предположила я. Но, судя по тону, Дэвид отнюдь не напоминал мужчину, предвкушающего святочное уединение с любимой женой.
— Надеюсь, у нас будет возможность поговорить, — сказал он sotto voce,
[68]
что было вовсе на него не похоже.
Я отправилась в путь ясным солнечным декабрьским утром. По дороге с удовольствием перебирала в памяти последние несколько месяцев своей жизни. Они были сплошным наслаждением, и при этом никто не обжегся. Я так и сказала Оксфорду: все было прекрасно. У него, правда, имелась своя, мужская точка зрения, которая состояла в том, что «мужчина забывается в работе, а женщина — в скорби». Несколько раз он высказывал беспокойство о том, как я буду себя чувствовать после его отъезда. Это было не высокомерием, а обычным мужским убеждением, что, когда они заняты делом где-то там, далеко, мы остаемся безутешными и пассивными. Я не собиралась быть ни безутешной, ни пассивной. Проезжая через Стэмфорд, вспомнила, как во время нашего совместного путешествия мы пили здесь чай «У Джорджа». Как я была тогда довольна жизнью! И это чувство меня практически не покидало, — правда, иногда становилось тревожно, что вся эта история затянет меня слишком глубоко. Я по-прежнему считала, что затея моя была абсолютно достойной, удалась и принеси именно то, на что я рассчитывала. Но что скажут мои подруги, когда Оксфорд вдруг возьмет и уедет в Южную Америку? Безусловно, будут называть меня храброй и благородной, поскольку я стану его защищать. А, ладно. Может, когда-нибудь расскажу им все.
Я прибыла к Джилл часа на два раньше, чем предполагала, поскольку передумала заезжать в Хексемское аббатство. Джилл выскочила из дома мне навстречу с сияющими глазами и румянцем во всю щеку, что объяснила радостью встречи со мной. Следуя за ней на кухню, я чуть было не сказала: «У тебя такой вид, будто ты провела бурную ночь», — но вовремя увидела, что за столом кто-то сидит. Поначалу мне показалось, что это Дэвид, но пару секунд спустя я разглядела мужчину постарше, с благородным, хотя и немного обветренным лицом, в зеленом охотничьем свитере. Загорелыми до черноты руками он держал чашку с чаем. Он улыбнулся мне так, что по коже поползли мурашки.
— Знакомься: Чарлз Лэндшир. Чарлз, это моя подруга тетушка Маргарет из Лондона.
— Звучит как титул, — заметил он и, поднявшись, пожал мне руку.
— Вы имеете отношение к тому Лэндширу?
[69]
— поинтересовалась я.
— Да. Отдаленное, — ответил он, с улыбкой глядя мне прямо в глаза. Видимо, поэтому я и не приняла его. Работ Лэндшира я тоже не принимала.
— Вообще-то я как раз собирался уходить, — сказал он. — Джилл, давайте обсудим это дело поподробней. Уверен, мы договоримся. — И ушел.
Я вопросительно приподняла брови.
— Бизнес, — коротко объяснила Джилл. — Он управляет магазином натуральных сельскохозяйственных продуктов неподалеку отсюда и вскоре собирается открыть еще один, южнее.
— А-а, — поняла я. — Это должно быть тебе на руку.
— Что ты о нем думаешь? — спросила Джилл. Вопрос показался мне странным.
