– Знаешь, кто еще там будет? – Ирочка сердито поджала губы. – Эта сучка, дочка вашей Туржанской. Она же все годы отличница. Но Саша уже давно на нее не смотрит – поэтому она мне теперь по барабану. Тем более, что она с Димкой Рокотовым ходит, представляешь? Он же за мной бегал, когда я к вам в английскую перешла, да я его послала подальше. Не представляю, что она в нем нашла. Слюнтяй и бабник.
– Как с Рокотовым? – изумилась Настя. – А мы думали, он с вашей Башкатовой, что стихи сочиняет. Мы видели, как он ее на концерте обхаживал. И потом они ушли вместе.
– Димка бросил Маринку. Погулял с ней пару месяцев и бросил. Она, бедненькая, потом даже в школу не ходила, – вся изревелась. Она же в Димку втюрилась по уши за те два месяца. А он, как увидел Ленку, сразу отвернулся от Маринки. Представляешь, какой скот.
– Знаешь, ты меня заинтриговала. Давно мечтаю посмотреть на эту девчонку, что всех ребят охмуряет. А насчет Димки я с тобой не согласна: парень он неплохой и, по-моему, симпатичный, даже красивый. По крайней мере, в нашем классе он был красивее всех.
– Все равно Саша лучше.
– Ну, твой Саша вообще ни с кем не сравнится.
– Смотри, Настя, – предупредила ее Ирочка перед уходом, – если любишь какого парня, постарайся, чтобы он с этой рыжей тварью никогда не пересекался. Обходи ее за три версты. И с Туржанской поменьше якшайся, – она же ее мамаша. Димка, знаешь, как в Ленку втрескался? Мне Саша рассказал, – он все видел своими глазами. Димка прибежал к ним в класс, чтобы что-то сказать Маринке, – и как увидел Ленку, просто остолбенел. И все! Маринка сразу перестала для него существовать.
– Да нет у меня никого. – Интересно, как бы отреагировал на эту красавицу Вадим? – подумала Настя. – Ты мне эту девчонку на балу непременно покажи, ладно? Она на мать похожа?
– Ни капли. Но такая же воображала. Покажу, не беспокойся. Да ты, когда ее увидишь, сама догадаешься, – она же из себя принцессу строит. Ходит, как по облакам, ни на кого не глядя, а все мужики смотрят ей вслед. Какое счастье, что Саша от нее отлип, – иначе я бы точно когда-нибудь ее придушила. Ну, побегу, а то он меня внизу ждет.
– А чего ты оставляешь его во дворе? Заходите вместе.
– Да мне неудобно как-то. Да он и сам не захотел. Ну, пока.
Ирочка убежала. Из окна Настя увидела, как Саша взял ее под руку, чмокнул в щеку, и они, тесно прижавшись друг к другу, вышли со двора. Вздохнув, Настя засела за очередную питерскую контрольную. Она билась над ней уже вторую неделю, но одна задачка все никак не получалась, – в процессе решения выходило уравнение третьей степени, к которому она не знала, как подступиться. Насте даже приснилось это уравнение – и вроде во сне она его решила, но, проснувшись, повторить решение не смогла. А главное: подходил крайний срок отсылки контрольной, нарушать который было никак нельзя, – а она все топталась на месте. Наконец, отчаявшись, Настя решилась обратиться к Туржанской.
– Приходи, девочка, завтра ко мне в кабинет часам к четырем: у меня к тому времени должен закончиться экзамен – предложила профессор. – Я представляю, о чем идет речь. Там есть один прием, о котором ты, похоже, не знаешь. Я тебе его покажу, и ты легко справишься со своим уравнением. Приходи, разберемся.
Прибежав на следующий день в институт, Настя увидела, что кабинет профессора открыт, но там никого не было. Решив дождаться Туржанскую, она села в глубокое кресло за книжным шкафом и даже слегка задремала.
Вдруг она услышала до боли знакомый голос, прозвучавший за дверью. Открыв глаза, Настя увидела в кабинете девушку, что-то искавшую в ящике письменного стола, – та, по-видимому, ее не заметила. Девушка обернулась на голос – ее лицо навсегда запечатлелось в памяти Насти. Это лицо нельзя было назвать красивым, – слово «красивое» по отношению к нему было простым набором букв. Оно было волшебным. «Чистейшей прелести чистейший образец» – вспомнила Настя пушкинскую строку. Да, в какой-то мере эти слова соответствовали внешности девушки. Как жаль, что она не моя сестра, подумала Настя, мы были бы с ней так близки, – как бы я хотела, чтобы она была моей сестрой.
В кабинет стремительно вошел Вадим – и замер. Девушка подняла на него синие глаза – и ее лицо будто озарилось. Просияв, он протянул к ней руки, но, сделав шаг навстречу, вдруг понял, что этот свет направлен не на него. Обернувшись, он увидел высокого белобрысого парня, лицо которого было озарено тем же светом радости, что заструился из глаз девушки. Достав из стола папку, она подбежала к парню, тот обнял ее за плечи, и они вместе покинули кабинет. Следом вышел Вадим.
Вжавшись в кресло, никем не замеченная, наблюдала эту сцену Настя. Это дочь Туржанской, думала она, – как же Соколова была права! Но, боже мой, Димка Рокотов, – что она в нем нашла?
Как и большинство девчат ее прежней школы, Настя всегда считала своих одноклассников примитивными, не заслуживающими внимания личностями. Правда, Рокотову она всегда симпатизировала. Но эта девушка и Димка, – нет, у них не может быть ничего общего. Она… она достойна чего-то высшего, даже Вадим не заслуживает ее внимания. Ведь он обыкновенный, такой же, как все. А она – нет, она существо иного порядка.
Так думала Настя, забыв, где она и зачем пришла. Она не испытывала ни малейшей ревности к девушке, – она покорилась ее обаянию с первого взгляда. Вошедшая в кабинет Туржанская, вглядевшись в ее лицо, только и спросила: – Что с вами, Настенька, вы здоровы? – И, не дождавшись ответа, вынуждена была повторить свой вопрос.
– Да, да, все в порядке, – очнулась Настя. – Тут девушка заходила, она взяла красную папку из вашего стола.
– Леночка, – посветлела лицом Туржанская. – Это моя дочь, она тоже в одиннадцатом учится, в пятьдесят второй школе. Ну, показывай свою задачку – сейчас мы с ней разберемся. Так-так, значит, вот в чем заковыка. Тут надо применить один приемчик, – я тебе его сейчас покажу, и ты будешь щелкать такие уравнения, как орешки. Можно, конечно, выбрать более привычный тебе способ решения, но тогда оно растянется на пять страниц и в нем будет легко запутаться.
Она показала Насте «приемчик», – с его помощью злополучное уравнение легко решилось. Настя поблагодарила профессора и, немного стесняясь, протянула коробочку «Рафаэлло», сунутую ей в сумку Галочонком.
– Ольга Дмитриевна, разрешите вас поздравить с Новым годом? – Вот она меня сейчас направит вместе с этими дурацкими конфетами, замирая, подумала Настя. Но к ее удивлению Туржанская благосклонно кивнула и нажала кнопку на столе.
– Светочка, смастери нам пару чашечек кофе, – попросила она заглянувшую через минуту секретаршу, – не сочти за труд. Со сливками – их в буфет завезли, я видела. Составите, Настенька, мне компанию?
– Сочту за честь! – Настя недавно вычитала в газете эту фразу, и она ей страшно понравилась. – Конечно, Ольга Дмитриевна, с удовольствием.
– Мои любимые конфеты. – Профессор достала белый шарик, покрытый кокосовой стружкой, и вкусно откусила. – Я обратила внимание на своего земляка Туманова, – сказала она, прихлебывая кофе, – что вы мне рекомендовали, помните? Славный молодой человек – умный, вежливый и интеллигентный. Сразу видно, петербуржец. Жаль, что его друг Белоконев бросил институт – тоже был большой умница. Да, тяжелая история. Как дела у них в семье, не знаете? Вы ведь, кажется, с его сестрой дружили?
