Граф Дракула, придавив неизвестного всей тяжестью своего тела, уже не мог оттолкнуться, сейчас он просто сучил ногами, сбивая с коры ее шелуху.
...понимает?!!
Пропахав глубокую борозду в горле, клинок на выходе коснулся другого уха. А ноги умирающего спецназовца перешли на иной ритм: они дергались в предсмертных судорогах.
24
Находясь в состоянии полудремы, когда до окончательного пробуждения остается час или два, лучше всего взбодриться. Иначе тягучий хвост усталости еще долго будет преследовать разламывающейся головой и общей слабостью. Какая в это время работа?
Миротворец, оставляя Ротвейлера досыпать и стараясь не разбудить остальных товарищей, осторожно вылез из укрытия и, подставляя лицо под предрассветные лучи солнца, потянулся. Заприметив в нескольких шагах чистый участок снега, присел подле него на корточки, расстегнул бушлат и умылся, прихватывая шею и бритый затылок; утерся рукавом и на минуту задумался. Вот они, настоящие условия для настоящего солдата, действительно полевые, которые настраивают тебя психологически на другой лад: «Тебе никто ничего не привезет. Надейся на то, что у тебя под рукой».
Мельников обернулся: из землянки, как из танкового люка, вылез командир группы и прикрыл за собой щит с плотным дерном и жесткими стеблями прошлогодней травы. Бывало, и танки маскировали так, что с двадцати метров не разглядишь.
— Давно с солнцем не вставал. — Седов, едва ли не копируя Мельникова, словно подсматривал за ним, высоко поднял голову и прикрыл глаза. — В смысле на природе.
— Что у нас сегодня по расписанию? — спросил Мельников.
На сегодня было запланировано обустройство еще одной, третьей по счету, запасной базы; там же решили оставить радиостанцию — второй комплект, дабы не разбрасываться и не подыскивать для нее другого места. Не заглядывая в карту, которую он хорошо изучил, Миротворец прикинул направление и расстояние до той базы от основной: строго на северо-запад, 15 километров, брошенный населенный пункт с условным названием 65-й километр. Хорошее начало дня.
— Четыре года назад я сам готовил эту базу, — поделился с товарищем Упырь. — В то время в деревушке уже никто не жил. Обходчики и местные из соседних деревень начали потихоньку растаскивать доски, бревна, рамы, почистили погреба. Не знаю, что там осталось, но база наверняка цела.
Седов замолчал, мысленно прикинув, что их рейд не такой уж и бестолковый и увязывается с программой создания на территории противника активно действующего фронта. В этот раз удастся обустроить до пяти баз, в которых могут разместиться до пятидесяти бойцов. Пять групп, способных объединиться в боевую единицу с целым арсеналом диверсионных возможностей, а до того успешно занимающихся разведдеятельностью, условной организацией партизанских формирований из местного населения.
Сегодняшний рейд — не пробный шар в данном направлении, а лишь подготовка к его броску. Для того чтобы передвигаться на большие расстояния и вести разведку, имея несколько обустроенных баз и оставаясь невидимыми и неслышимыми для местного населения, нужна практика. Опыт приходит незаметно; поначалу бестолковой видится работа по возведению временных укрытий; кажется, что мороз не так крепок, дождь не так силен, солнце не так горячо... Но вот усталость, вызванная и длительным переходом, и сооружением укрытия, проходит, когда над головой раскинулся шатер, спасающий летом от зноя, зимой — от стужи, весной и осенью — от сырости.
— Я не видел в землянке Дракулу и Рудгера, — нарушил молчание Миротворец.
— Рудгер в дозоре, — пояснил Седов, поворачивая голову в сторону секрета, находящегося в трехстах метрах от базы и скрытого от глаз пологим лысоватым холмом. — Дракула пошел его менять. А ты возьми с собой Ротвейлера, — распорядился Упырь. «Да, я помню», — кивнул Мельников. — Через дозор не ходите, лучше всего прямиком, а там выйдете на грунтовку.
— Да, — согласился с ним Мельников. Это на карте база близко, а на деле протопаешь часа четыре, если не больше.
— Осмотритесь там, поработаете. Раньше десяти вечера всё равно не вернетесь.
— Дай мне рожок с боевыми, — попросил Миротворец.
— Зачем?
— На всякий пожарный. Повстречается какой-нибудь грибник или путеец, не холостыми же в него стрелять.
Седов, усмехнувшись; покачал головой. Однако вынул из кобуры бесшумный самозарядный пистолет «ПСС» и освободил его от магазина.
— Давай свой. Хватит тебе шести боевых?
— Куда деваться?
Миротворец, обменявшись с командиром обоймами, спустился в землянку и снова растормошил Антона:
— На выход, брат.
— Куда? — захлопал глазами задремавший было Ротвейлер.
— Не куда, а далеко ль. В деревне не жил? Идем на запасную базу. — Подхватив ранец с радиостанцией, он вылез наружу, дождался Ротвейлера и помог ему продеть руки в лямки. «Готов?» — спросил он глазами товарища. Получив утвердительный кивок и от Антона, и от командира, давшего добро, взял неторопливый темп бега.
Прежде чем снова вернуться в землянку, прапорщик одобрительно покивал: разведчики, сделав несколько десятков шагов, скрылись из виду; бугристая местность, изобилующая еловым частоколом и разбросанным то тут, то там осиновым молодняком, словно поглотила их.
Рудгер обернулся на слабый, еле-еле донесшийся до его ушей шум, когда отошел на шестьдесят — семьдесят метров от секрета. «Слон. Шахматный слон». Влад Якушин и появился, нашумев, а сейчас, наверное, возится, как пес на соломе: кружится, словно в погоне за собственным хвостом, топчет лежанку, чтобы не было колко спать. Рудгер возобновил было движение, как вдруг различил за спиной тихий свист. Он не мог ошибиться? Граф дракула морзил ему: «Ко мне». Точка, два тире, точка. И еще раз: «Ко мне».
Что там за фигня? Рудгер давно не чувствовал предстартовой дрожи в руках. Взяв автомат на изготовку и пригибаясь вровень с кустами, он так же осторожно пошел назад. Туда, где воцарилась тишина.
Двадцать, тридцать шагоз. Со стороны секрета спять раздалась какая-то возня.
Когда латыш покидал пост, Граф Дракула, как и он, маскировался сухими ветками и еловыми лапками, прикрепленными к шлему, с откинутым капюшоном маскировочного халата. Сейчас же сержант видел товарища с капюшоном на голове, всё так же привалившегося к стволу и с автоматом на боку. Такое чувство, что он замер, вслушиваясь, не хватало разве что его предостережения: «Тише!»
На этот раз Косицин, отморзив Рудгеру, не боялся нашуметь. Привалив тело мертвого спецназовца к дереву и придав ему более или менее естественное положение, он проворно скрылся за группой деревьев, что находились по ходу движения Рудгера. Когда последний оказался сбоку от него, боевик, в очередной раз демонстрируя отвагу и мастерство, напал на второго спецназовца.
Российская армия научила его многому, но еще больше он почерпнул в лагерях диверсионной подготовки — в Азербайджане, Грузии и в самой Чечне. Если в российском подразделении спецназа страх и нерешительность из него выбивали, а дисциплину вколачивали, то в диверсионных центрах выжигали огнем.
