— Я пришел сюда, чтобы оставили в покое мою семью, — говорит Аслан Даудов. — Моим родственникам тоже приходилось скрываться. Потому что люди в масках приезжали в наш дом по ночам.
Аслан едва успел закончить среднюю школу. Потом началась война, он купил автомат и ушел в ополчение.
— Как вы представляли себе своего врага?
— Мои враги и раньше, и теперь — те, кто ездит на бэтээрах и похищает людей.
— Когда был ваш первый бой?
— В больнице города Буденновска. Мы отбили три штурма. Чтобы к нам допустили журналистов. Шамиль Басаев приказал выстрелить по городу ракетой.
— Каковы были ваши обязанности в Буденновске?
— (Пауза.) Я охранял раненых.
— Как вы сейчас относитесь к Басаеву?
— (...) Нормально я к нему отношусь, с уважением. Шамиль воюет за свою родину. Единственное, не понимаю, — зачем он пошел на Дагестан. Вторая война всё равно началась бы, но если бы русские напали первыми, то за Шамилем встала бы половина республики.
— Чем вы занимались после первой кампании?
— Учился. В Гудермесском филиале Махачкалинского института управления на экономическом факультете. Поступил без экзаменов как участник сопротивления и за обучение тоже не платил.
— Во второй кампании участвовали?
— Нет, тогда я уже скрывался. И никто не мог меня поймать, потому что у ФСБ нет никакой тактики.
— Сегодня вы сдались с оружием?
— Да, я принес автомат Калашникова калибра 7,62. Купил его специально две недели назад, чтобы сдать. Сначала-то я без автомата пришел. Со мной побеседовали и сказали, что сдаваться желательно с оружием. Восемь тысяч за автомат заплатил.
— Как вы относитесь к русским?
— Русские — неверные. Ихний бог — Иисус, который и не бог вовсе.
— Вам приходилось убивать людей?
— (Долгая пауза.) Не приходилось.
Аслана Даудова курирует оперативник Гудермесского отделения УФСБ по Чеченской Республике майор Олег Соболев. Перед интервью попросил обязательно отметить, что говорит он не от имени всей ФСБ, а от себя лично.
— Даудов сдался нам не добровольно, — говорит Олег Викторович. — Мы его к этому вынудили. (...) Находясь в розыске за Буденновск, он фактически оказался вне закона. Обстановка в Чечне очень жестокая. Аслан мог подорваться на мине, его могли застрелить. К его родственникам постоянно приходили с проверками представители разных федеральных структур. Это естественный процесс, человек же в розыске.
— Как он попал к вам?
— Есть в Чечне служба безопасности главы администрации, «кадыровцы». Большинство из них — бывшие боевики, которые перешли на нашу сторону под личные гарантии Кадырова. Они верят ему, он сам воевал против федералов. Сейчас у Кадырова под ружьем 4 тысячи человек. Формально все они числятся либо в милиции, либо в стрелковых ротах, а фактически это личная гвардия Кадырова, подразделение, не предусмотренное федеральным законом. Предсказать, как оно может себя повести в будущем, — невозможно.
— А что вы пообещали Даудову?
— Я пообещал ему, что проинформирую все силовые структуры о том, что с этим человеком работает Гудермесское отделение ФСБ. (...)
— Он действительно раскаялся?
— Нет, конечно. И угроза того, что он совершит что-либо противозаконное, остается. Но когда боевик легализован, за ним проще следить. Сегодня задача заключается в том, чтобы вывести боевиков из тени. И ближайшие 15-20 лет спецслужбы будут держать их под контролем. (...) Таких, как Даудов, надо не уничтожать, а переигрывать. С карандашом и бумагой. (...) Хороший воин — три года скрывался. Прошел две войны, очень авторитетен в своем кругу. А после общения с Даудовым я понял, что это во многом несчастный человек, который в свое время был лишен выбора. (...) И еще он мне сказал, что будет жить дома, и если за ним кто-нибудь приедет на бэтээре и в масках, то им не поздоровится. Таких, как Аслан, здесь много. (...) Бог с ним, пусть он ходит с пистолетом и радиостанцией... он на виду, угроза устранена. Нормальный он парень... ну зачем его убивать?
Р. S. У Аслана Даудова есть пистолет «ТТ». Он его любит и сдавать властям не собирается. Когда суд признает его невиновным, этот пистолет официально оформят как личное оружие Аслана. А самого его назначат начальником охраны главы администрации села Нижний Нойбер — территориального подразделения службы безопасности Ахмата Кадырова. Всего с ноября прошлого года федеральным силам сдалось около сотни участников незаконных вооруженных формирований. Половина из них пополнила ряды «кадыровцев» и комендантские стрелковые роты.
* * *
Чечня
Михаил Артемов, прикурив сигарету, взялся за вторую статью — «Лесные братья Аллаха».
С окончанием холодов в горной Чечне обычно активизируются боевики. В густых летних лесах им легче и спрятаться, и прикормиться. Каким окажется нынешний сезон — первое лето после референдума? Изменилась ли обстановка на юге республики к лучшему? Мнения чиновников не совпадают с прогнозами военных, чьи подразделения стоят в горах. «Здесь 90% местного населения поддерживает боевиков. В мае нас будут убивать», — заявил корреспонденту «Известий» начальник разведотдела комендатуры Шатойского района Олег Сергеев.
Шатойский район небольшой. (...) Здесь проходят тропы боевиков в Ингушетию и Грузию. Через эту местность до сих пор курсируют банды Гелаева и Умарова. Одновременно на территории района бывает до 150 боевиков.
— 8 февраля этого года у меня командир разведвзвода погиб, — рассказывает начальник разведотдела Шатойской комендатуры подполковник Олег Сергеев. — Подорвали наш БТР возле Харсеноя. А спустя несколько дней покушались на меня. (...) Думаю, нас обстреляли сотрудники РОВД... Но доказать это невозможно. Мы совершим большую ошибку, если отдадим власть местным. Тут либо держать ее в руках, либо прощать боевиков, заигрывать с ними и в конце концов потерять район. Местная администрация нелояльна к федеральной власти.
— Чем вы это можете доказать?
— Разведка ведет учет привезенных в качестве гуманитарной помощи продуктов. И через три-четыре дня мы находим их в схронах у боевиков. (...) Почти всё население либо напрямую поддерживает боевиков, либо им сочувствует, — продолжает подполковник Сергеев.
— А по данным избирательной комиссии, 90 процентов населения приняли участие в референдуме и поддержали Конституцию.
— Референдумом занималась всё та же военная разведка. Я проехал все села, влез в душу каждому главе администрации. Покупал их, как индейцев за стеклянные бусы. В Нихалое прихожу к главе администрации и говорю: референдум — это спецмероприятие. И твои люди должны проголосовать. Выразить, блин, свою волю. Как — мне по барабану, но чтоб в полном составе. Если есть поползновения со стороны боевиков, то скажи. Нету, отвечает, поползновений. А в это время 21 марта, за два дня до референдума, в 10 километрах от Нихалоя взорвали нашу колонну. Погиб пулеметчик. Русский парень. Лежал на дороге брошенный, разорванный минами, никому не нужный. А явка на референдум в Нихалое составила 100 процентов. (...)
