У миссис Эйприл Доуни больше седины в волосах, чем у ее мужа. Она почернела от горя, хотя можно сказать, что ее лицо все еще хранит следы былой привлекательности. Она смертельно бледна, на скулах застыли пятна нездорового румянца. Ее ничем не примечательная одежда — блуза с гофрированным воротничком и коричневый жакет — выглядит неопрятно. Она не в состоянии сидеть спокойно. Расшитый скомканный носовой платок зажат в правой руке, им она вытирает слезы. Время от времени слабые всхлипывания перерастают в громкие рыдания, и ей приходится, прерывая судебную процедуру, покидать зал, чтобы успокоиться. Довольно часто в зале раздаются ее вскрики. В мертвой тишине они звучат неестественно громко.
Рой и Эйприл Доуни выглядят абсолютно чужими, со стороны их едва ли можно назвать супружеской парой. За время слушания дела они не обмолвились друг с другом ни словом, ни разу не взглянули друг на друга. Изредка, когда Кейт поворачивается к ним, отец отвечает ей улыбкой. Мать вытирает слезы и кивает ей, пытаясь приободрить. Никто из них даже не пытается подойти к девочке, хотя она находится совсем близко. Может, потому, что она не оправдала надежд, не став для них примерной дочерью?
За все время разбирательства Кейт плакала лишь раз или два. В первый раз, когда обвинитель описывал смерть Арона Келлера, демонстрируя адвокатам детскую пижаму в маленьких серых слониках, залитую кровью. Она плакала молча, без всхлипываний, низко опустив голову.
Иногда к концу заседания оттого, что вовсю греют батареи центрального отопления, в помещении становится невыносимо душно. Кейт бледнеет и сутулится. В конце концов, она еще совсем ребенок, а зал суда — не самое подходящее место для детей.
Слева от судьи занимают свои места присяжные. Осознавая высокую степень ответственности за возложенную миссию, они не пропускают ни одного слова. Члены суда присяжных друг за другом выходят из совещательной комнаты, никто из них не смотрит в сторону девочки.
Присутствующие ожидают вынесения приговора. Присяжные заседатели, следуя за старшиной, по одному проходят в зал, намеренно не желая встретиться взглядом с обвиняемой. Родители убитого ребенка, Том и Пэт Келлер, сидят, держась за руки, наклонившись друг к другу.
Кейт следит за выражением лица своего защитника. Ее собственное лицо спокойно, но настороженно. Словно она всего лишь зритель и не имеет к этому жуткому фарсу никакого отношения. Адвокат Меддокс сосредоточенно созерцает кончик своего карандаша, зажатого между пальцев. Изредка он поглядывает на Кейт, изображая слабое подобие улыбки.
Секретарь суда, чье место находится рядом с судьей, встает со стула, зал замирает в ожидании.
„Господа присяжные! Вы вынесли свой вердикт?“
Старшина суда присяжных, сельский житель средних лет, по случаю суда надевший твидовый пиджак с кожаными нашивками на локтях, смотрит на судью. Произнося ответ, он, как и все остальные, избегает встречаться взглядом с Кейт.
„Да, Ваша честь“.
„Признаете ли вы Кейт Доуни виновной в умышленном убийстве Арона Келлера?“
„Да, Ваша честь. Мы признаем Кейт Доуни виновной в умышленном убийстве, — четко выговаривает старшина присяжных. И затем добавляет громче, заглушая шепот и возню в зале: — Совершенном в состоянии аффекта“.
Спустя краткий миг всеобщего шокового оцепенения тишину прорывает крик, вобравший в себя всю материнскую боль и безысходность, и еще через мгновение миссис Доуни падает без чувств. Невнятное копошение в зале плавно переходит в гул. Рой Доуни наклоняется, чтобы поднять тело жены. К ним спешит женщина-полицейский. Судья Харлоу поворачивает голову, но в этот момент стекла его очков в роговой оправе отражают яркий свет, поэтому никто не видит выражения его лица.
Кейт Доуни тоже оборачивается, чтобы увидеть мать, лежащую без сознания.
Неотвратимо близится самый решающий и самый жестокий момент ее жизни. Через несколько минут судья Харлоу огласит приговор, и ее судьба будет решена.
Кейт — одна из девочек-близнецов, чрезвычайно похожих друг на друга, не имеющая ничего, что бы принадлежало исключительно ей. Один день рождения, одно лицо, одни глаза, один цвет волос. В выступлении защиты прозвучала версия, согласно которой возможной причиной преступления могло стать отчаянное желание Кейт доказать свою индивидуальность, совершив самостоятельный поступок.
Но даже если мотив преступления являлся таковым, то и здесь ее постигло разочарование, поскольку долгожданный час, когда наконец всеобщее внимание будет приковано только к ее персоне, был неизбежно омрачен тенью своей сестры».
Отец Майкл долго сидел, закрыв лицо руками. На глаза ему попалась колонка отчета судебного медэксперта: «…горло перерезано до кости острым предметом справа налево; все без исключения кровеносные сосуды, жилы и вены повреждены. Порез однократный, края раны ровные… Колотые раны на теле…»
Ощутив приступ тошноты, Майкл перевернул страницу, но и там сухие слова судебно-медицинской терминологии продолжали преследовать его: «…пропитанная кровью пижама… колотое ранение внешней стенки желудка… ножевая рана глубиной четыре дюйма…»
Силы небесные! Скупой профессиональный язык будил воображение, рисуя кровавые сцены в самых ярких красках. Он встал. В туалетной комнате с покрытыми зеленым кафелем стенами он умылся холодной водой и взглянул на свое отражение в зеркале. Равнодушное стекло предъявило ему собственный взгляд, на котором читалось одно — шок.
Неужели эту женщину ему предстоит найти и, более того, спасти? На минуту он задумался, а не бросить ли ему все это? Если ей суждено умереть, если на то Божья воля, то кто он, собственно говоря, такой, чтобы вмешиваться?
Но тут он вспомнил слова профессора Шона о том, что смерть одного из близнецов нередко влечет за собой смерть другого. Нет. Не Кейт он будет спасать. Он будет спасать сестру Гидеон.
Сидя за столом, он потягивал воду из бумажного стаканчика, разглядывая беспорядочные горшки с цветами. Затем снова вернулся к газетным вырезкам. Прочитав еще несколько статей о судебном процессе, он наткнулся на одну из последних статей в «Гардиан». Она была написана в 1989 году некой либеральной писательницей, одной из тех, что особенно сильны по части вышибания слезы у публики. Она была напечатана на женской страничке и озаглавлена «ТРАГЕДИЯ СЕСТРЫ-БЛИЗНЕЦА». Он прочел и ее, надеясь, что хоть она прольет свет на эту непростую историю. По своей сути это было интервью со специалистом, занимающимся исследованием предменструального синдрома.
Майкл очень отдаленно представлял себе, что это такое. Вероятно, что-то связанное с месячным циклом. Статья многое прояснила.
Время совершения убийства пришлось у девочки как раз на период менструации. Менструальную кровь взяли на анализ. Анализ выявил чрезвычайно низкий уровень прогестерона.
Ниже приводились количественные показатели, которые вряд ли бы о чем-то сказали человеку несведущему, однако эксперт утверждала, что они являются неоспоримым доказательством того, что Кейт, несмотря на столь юный возраст, страдала предменструальным синдромом в довольно серьезной форме, при которой возможна временная утрата самоконтроля. «Эта патология вполне могла повлиять на состояние ее рассудка. Нет никакого сомнения в том, что судья не счел предменструальный стресс значимым фактором в ее деле. Медицинское освидетельствование попросту не было принято во внимание».
