Через минуту приглашает меня.
Я замираю в дверях…
Стол сервирован хоть и быстро, но мастерски. Нежнейших тонов фарфор, изящнейших форм серебро, закуски изысканные… Все продумано до мелочей, все на своих местах. Чувствуется, что Саша готовился заранее и основательно. Меня несказанно радует, что он придает моему визиту такое большое значение.
Сажусь за стол.
Саша наливает вино. Бутылку он держит высоко. Вино льется, шумит, искрится. И благоухает.
— За нашу встречу! — провозглашает Саша вечный тост.
Я смеюсь:
— Встреча была — что надо!.. — задумываюсь на секунду. — Это мне сейчас смешно. А тогда было не до смеха! Ты только представь, Саша: подхожу к выходу, думаю о чем-то, вдруг автобус дергает… Я даже не успеваю ничего сообразить, как уже лечу. Последняя мысль ужасает: все, это конец, как минимум, койка в травматологическом… И вдруг меня подхватывают чьи-то руки!..
Саша тоже смеется:
— А ты представь меня: стою, скучаю на остановке — автобуса никак не дождусь, кляну себя, что не взял машину, и внезапно на меня с небес падает… красавица. Что это? Откуда? Вот так подарок!
— Так уж и красавица, — с сомнением говорю я.
Саша становится притворно строг:
— А ты в прихожей видела зеркало? Сходи и посмотрись…
— Я в том зеркале увидела принца.
Саша, который так внимателен к каждому моему слову, эти пропускает мимо ушей.
Мы выпиваем вино.
— А что с той рубашкой? — спрашиваю я.
— С какой?
— Цвета хаки… С моими губами. Она отстиралась?
— Бесценная рубашка! — уходит от ответа Саша.
— И все-таки! — настаиваю я.
Любопытство меня так и разбирает: кто стирает ему рубашки? Ловлю себя на том, что это не просто любопытство. Скорее: далеко идущий интерес.
Саша молча выходит из-за стола, оставляет меня на пару минут одну в столовой. Возвращается он с рубашкой. Она чиста, выглажена, она на персональных плечиках. Мои губы — на прежнем месте.
— Но они там! — восклицаю.
Саша смотрит на меня укоризненно:
— Лена, милая! Как ты можешь? Это же музейный экземпляр, — он поворачивает рубашку и так и эдак. — Хорошо, если тебя не устраивает музейный экземпляр, давай будем рассматривать это как поп-арт… Чуть попозже я выберу время и закажу для рубашки соответствующее обрамление. Я возьму ее под стекло… — глаза у Саши сейчас насмешливые. — Нет, Елена, все же это не поп-арт! Это реликвия. Или хоругвь! Именно! Наша хоругвь… С этой хоругвью мы пойдем по жизни вместе. Как тебе такая мысль?
Я становлюсь серьезней:
— Может быть, мне постирать ее сейчас?
— Ни в коем случае! От греха подальше я спрячу ее, — и быстро уносит рубашку.
Пока его нет, я думаю о том, что разговор наш неожиданно затронул весьма важную тему.
«Это он сильно сказанул насчет хоругви! Случайно сказалось или Саша хотел сказать? Надо думать — второе. Хочется думать так… Саша знает цену словам».
Саша возвращается, поглядывает на меня нежно и одновременно серьезно. Наливает еще по чуть-чуть вина.
«Оно очень вкусное!» — мимоходом отмечаю я.
Меня тут полностью захватывает мысль: отчего Саша стал вдруг серьезен.
Он говорит:
— Ты должна знать, Лена…
— Что? — не выдерживаю я; сердце мое так и подпрыгивает.
— Есть серьезный разговор…
«Не тяни же, Саша! Ну пожалей меня. Еще минута, и я грохнусь в обморок!»
— Такое дело…
— Да, — в голове у меня отчего-то зашумело; может, это вино?
«Вино… У меня, кажется, налито вино…»
Чтобы скрыть свою все возрастающую тревогу, выпиваю налитое мне вино. Медленно-медленно… Просто я закрываю бокалом лицо, которое, вероятно, побледнело.
Саша бросает за окно грустный взгляд:
— Дело в том, что мне предстоит длительная поездка. Недели на две, а то и на месяц.
Я вздыхаю облегченно. Голова кружится. Я думала, он выдаст сейчас, что женат и у него четверо детей.
Ставлю бокал на стол, улыбаюсь:
— Не беда! Время быстро пролетит.
Саша не согласен со мной:
— Иногда время замедляет ход. Конечно, это зависит от человека. Если сильно чего-то ждешь — никак не дождешься.
— Тогда надо отвлечься. Например, — на работу, — с удовольствием принимаюсь за еду.
Мне нравится, как Саша готовит. Но я не сосредотачиваюсь на этом, меня сейчас сильно занимает разговор.
Саша продолжает:
— Все равно — подсознательно ждешь. От этого — от себя — никуда не уйти.
Мне тоже не хотелось бы расставаться; но бодрюсь:
— А едешь завтра?.. послезавтра?..
— Через три дня, — вздыхает Саша, глаза его печальны. — Ты пойми меня правильно. Мне сейчас совсем не важно, что я для тебя. Мне куда важнее, что для меня ты. Оставайся ко мне равнодушной — и это дела не изменит…
— Равнодушной? Нет…
— Извини, я, может, не совсем то говорю, что хочу. Понимаешь, я едва нашел тебя и боюсь потерять.
— Время быстро пролетит, — повторяю я.
Саша грустно шутит:
— Пока меня здесь нет, не езди, пожалуйста, в автобусах.
— Не буду! — обещаю я.
Я совсем не ожидала, что Саша, у которого такое уверенное лицо, такие сильные руки, может так внезапно загрустить. Что это? Ужели я так много значу для него?..
Играет музыка. Один из шлягеров Элтона Джона. Тот, что из мультика.
Саша вдруг замирает с вилкой в руке. Лицо его светлеет. Грусти в глазах — как ни бывало!
— Послушай, Лена! Мой дорогой друг. А поехали-ка со мной!
— Куда? — я вскидываю на него глаза, оглушенная неожиданным предложением.
— В Индию! — его лицо сияет.
— Но это же так далеко! — срывается у меня с губ; а внутренне ругаю себя: ответик — глупее не придумаешь, нечто в духе Константина.
Саша между тем поясняет:
— Понимаешь, я еду в Индию. По делам фирмы. Мы еще не решили, что это будет: или дочерняя фирма, или новый восточный маршрут… В любом случае, ехать нужно. Вот я и еду как зам главы фирмы наводить контакты, решать вопросы на месте. В Индии очень развит туристический бизнес. Интересная страна, а мы до сих пор обходили ее вниманием. Наши все ехали в Японию или Корею…
Моя первая реакция, видно, отражается у меня на лице:
