– Попали мы... Пробуем уйти, – с небольшим перерывом выговорил Хайдар. – На связь больше не выходи! Отбой!
Алексей прервал связь в тот момент, когда далеко позади метнулся в темное небо грозовой всполох, а земля под ногами заходила ходуном.
* * *
Тяжело раненный Аль-Хадиси надолго потерял сознание. Он не задохнулся от едкого дыма лишь по той причине, что очаг возгорания был незначительным, а дым быстро выходил через дверной проем.
Сколько он находился в беспамятстве, майор определить не мог, но первая мысль, коснувшаяся его сознания, была по-прежнему злой и до некоторой степени наивной: он полагал, что маленькая группа Хайдарова все еще находится в бункере – взятые в плен диверсанты были главным козырем Аль-Хадиси. Они могли опрокинуть плаху, уже поджидавшую майора; они же могли расколоться на допросе и назвать истинное число группы. Мертвые не смогут опровергнуть его слова, они лишь подтвердят его правоту. А тех, кто покинул территорию резиденции, живыми брать не будут.
Монитор разбит, потрескивают и искрят провода, что-то противно шумит над ухом. Аднан с усилием поднял голову и увидел зеленоватый огонек на системном блоке. Удивительно, но он не пострадал от взрыва, просто свалился на бок. А клавиатура, словно прибитая, осталась на столе. Не обязательно видеть перед собой изображение, важно знать назначение функциональных клавиш. Окровавленные пальцы майора коснулись клавиатуры, нашли верхний ряд, отсчитали семь клавиш и задержались на восьмой. Аднан принял решение: после того как он поднимет дверь и спецназовцы примут мученическую смерть от цианида, он снова включит вентиляцию, чтобы очистить отравленную атмосферу бункера. И только после этого он воспользуется обезболивающим и перебинтует рану на груди. Подняв глаза на темный потолок, Аль-Хадиси, прежде чем закончить последний акт своей дьявольской пьесы, обратился к богу:
– Господи, не дай им уйти...
И ему показалось, что он услышал тихий обнадеживающий ответ.
* * *
Плут походил на эсэсовца, когда сопровождал заложников, идя сбоку этой пошатывающейся цепочки. По движению машин на дороге Стас понял, что все силы стягиваются намного южнее того места, где находилась сейчас группа российского спецназа; хороший темп и профессионализм бойцов диверсионной группы – вот что стало причиной ошибки преследователей. Однако поиски диверсантов, уничтоживших «Хранителя пустыни», скоро расширятся.
49
Кербела
Полина бежала вдоль нефтяных труб к конторе старшего мастера. «Контора там», – сказал ей рабочий-нефтяник, стоявший у своего домика, и указал в сторону горящего факела. И она рванула на него, как светлячок.
Ухорская машинально поворачивала голову в ту сторону, откуда пришел по радио обезличенный и, как показалось ей, обреченный голос Хайдара, словно она могла увидеть и услышать что-то другое, кроме своей пульсирующей от рыжих всполохов тени и тревожного рокота десятков моторов буровой. В ушах стоял голос командира группы: «Попали мы... Пробуем уйти... На связь больше не выходи. Отбой!»
Она сама вышла на связь, предугадывая в своих действиях крайний случай. Вышло больше: крайние слова, адресованные крайней, подполковнику Ухорской.
Попали...
Из-за нее попали.
Видел бы ее кто-нибудь из коллег, покрутил бы у виска пальцем: «Спятила баба!» Куда она бежит? Зачем? Собирать команду нефтяников на бой? Ставить во главе старшего мастера?
Что она сможет? Разве что уподобиться Данко: вырвать свое смелое сердце, света от которого, может быть, и хватит ненадолго. И все.
Она взлетела по ступенькам металлического мостика, переброшенного через двойную пару труб. Отталкиваясь от перил руками, в два широких шага преодолела его и спрыгнула на землю. «Только бы не оступиться и не разбить башку...» То тут, то там попадались нефтяные лужицы, казавшиеся бездонными омутами.
– Надень каску! – крикнул ей нефтяник.
Каску?
Какую каску?
Ах, эту...
Ей бы не помешала другая – с бронированным забралом. И гранатомет в придачу.
Дура, дура, не переставала ругаться Полина. Спасла, сука, невинных!
Пятнадцать шагов – и еще один мостик. За ним другой. Бег с препятствиями. Спятила баба!
Идите в задницу!
За цистерной, стоящей, как яхта на кильблоке, на металлическом каркасе, показалось приземистое строение, над дверью которого горел свет. Ухорская рванула дверь и нос к носу столкнулась с низкорослым мастером Ринатом Валеевым. Этот был в каске. Слава богу.
– Ринат... – тяжело дышала Полина. – Ринат, кажется?
– Да, – побледнел Валеев. – Что случилось?
– А где ваш новый начальник? С которым я прилетела из Багдада.
– Он вместе со сменой на...
– Быстро, быстро зови его!
– Да что случилось-то?
– Скажи, что у него дома несчастье. Быстрее! – Только так могла она сдвинуть с места Валеева. Теперь он торопился сам, а Фахрутдинова погонять не придется.
Ухорская села на жесткую кушетку и дотянулась рукой до бутылки с питьевой водой.
Дыхание начало приходить в норму – и мысли перестали бегать по извилинам, они нашли более короткий путь. Горячка. Она порола горячку. Однако она не хотела уходить из этого состояния и, словно искусственно нагнетая его, зашагала по комнате, заваленной какими-то ящиками, коробками, заставленной металлическим шкафами, столами и стульями, обклеенной календарями и фотографиями. Комната пахла бытовкой – прокуренными стенами, пропотевшей рабочей одеждой и пылью.
Полина открыла ящик стола – пусто. Во втором – тоже. Пошарила в спецовке, висевшей в ящике, и нашла полупустую пачку сигарет и спички. Прикурила. И продолжила мерить комнату шагами. О Фахрутдинове, которого мог хватить паралич, не думала. Отойдет. Крепкий мужик.
«Попали мы... Пробуем уйти...»
Как ни странно, первая мысль в относительно спокойном состоянии была именно о засаде. Хотя... ничего странного. «Попали...» А куда еще попадают?
Выходит, их ждали?
Ее перебил грохот за дверью: новый начальник УБР толкал дверь, вместо того чтобы потянуть на себя. Ему помог все такой же бледный старший мастер. Впрочем, оба они предстали перед Полиной с обескровленными лицами.
Камиль Фахрутдинов не стал задавать вопросов, он, держась за сердце, просто молча ждал, глядя на женщину.
– Ринат, выйди, – распорядилась Ухорская.
«Бли-ин...» – длинно протянулось в голове нового начальника. Вот после этой команды он ждал... Чего он ждал? Самого страшного. До этого он перебрал всех родственников, отодвигая жену и дочь подальше. А голос этой странной дамы буквально притягивал их на первое место. И пока женщина медлила с ответом, Камиль, чувствуя в груди жжение, запихивал внутрь себя страшный вопрос: «Кто? Кто из двоих?»
