— Откуда же мне знать, где эта погань обретается? — сморщилась я.
Но Симка не унималась:
— Может, сгорел он, а? Вот как есть весь сгорел и головешек не осталось!
— Ты, Симк, совсем сбрендила! — разозлилась я уже не на шутку. — Как он мог сгореть, когда пожар-то был совсем ничего, в таком пожаре и кошка не сгорит.
— А ежели не сгорел, то где он? — округлила она глаза и рот.
Я поймала себя на сильном желании треснуть эту дурищу по ее глупой голове, поэтому молча отвернулась от нее. Но долго молчать Симка не умела.
— А ты что, жить там теперь будешь? — прицепилась она ко мне с другого бока.
— Мне и так почти каждую ночь ужасы снятся, ору как недорезанный поросенок и бабку своим криком бужу, а там я и вовсе свихнусь.
— Ну да, я тоже боялась бы. Только что тогда там Тимоха копошится?
— Где это он копошится? — привстала я от удивления с лавки.
— Вот непонятливая какая! В доме твоем. Все делает, прибивает… Или он сам там жить собирается? — Подруга пытливо и подозрительно посмотрела на меня.
— Да не знаю я ничего, Сим, ей-богу, не знаю! И бабка не говорила мне ничего, — покачала я головой, удивляясь новостям, которые уж я-то, кажется, совсем не от Симки должна была бы узнать.
— Жить ему негде, в лес-то не набегаешься, вот и надумал. Тимоха хоть и дурак, а руки у него дай бог всякому.
— Да никакой он не дурак вовсе, — машинально отмахнулась я, думая о своем.
— Ну да, ну да, — хитренько прищурилась подружка. — Я уж давно чую, к чему у вас дело идет. Вдвоем вам сподручнее будет. — И она уже откровенно хихикнула, очень довольная своей проницательностью.
— Вот как? И к чему же это у нас дело, по-твоему, идет? — Я говорила спокойно, хотя внутри у меня все так и кипело. Рукой я даже нашаривала на земле прут потолще. Настала пора вздуть эту ехидину как следует.
— Только попробуй! — вскочила Симка с лавки, мигом разгадав мои намерения. — Так тебе дам! В Америку улетишь, там жить будешь, вот только Тимоха плакать станет, — продолжила она ехидничать.
Проклятущий прут наконец-то нашелся, но моим планам вздуть Симку не дано было сбыться. Только что приплясывавшая и кривлявшаяся Симка уже не смотрела на меня. Лицо ее порозовело, а рот приоткрылся. К нам подходил незнакомый здоровенный детина лет тридцати, не меньше, как мне показалось. Был он страшно конопат, соломенные волосы на голове торчали коротким ежиком.
— Ленечка! — выдохнула подружка и всплеснула пухлыми ручками.
— Здорово, а вы птиц гоняете? — приветствовал он нас, косясь с подозрением на прут в моих руках. — Сим, в клуб пойдем? Там картину новую привезли, хорошую, боевик американский, — обратился он уже непосредственно к ней.
Она же только пялилась на него, блаженно улыбалась и молчала. Такую Симку я, пожалуй, и не видела никогда.
— Так не пойдешь? — явно огорчился конопатый кавалер моей подружки.
— Пойду, пойду, — очнулась она от сладкого своего сна. — А ты когда приехал-то, Лень?
— Приехал вот, — совсем невразумительно ответил ей ухажер. — Это тебе, на! — И без дальнейших околичностей он сунул ей в руки бархатную синюю коробочку.
Симка торопливо принялась открывать ее дрожащими руками, а как открыла, то остолбенела. Брошь в коробочке поблескивала даже в скудном свете заходящего солнца, и, судя по белой бирочке, блеск этот был натуральным. Я подумала, что парочка будет чувствовать себя свободнее без свидетелей, и стала тихонько подвигаться к калитке. Но зря я так уж старалась, могла бы топать и шуметь, как носорог в чаще, ничего они не услышали бы. Симка все еще пялилась на подарок, а ее кавалер столь же неотрывно — на Симку.
После нескольких холодных, дождливых дней выглянуло солнце, подсушило грязь и мокрую траву. Бабулька давно убрела домой, а я все сидела на чурбачке возле уже просевшего холмика. Прошел месяц, как мамки нет, а душа по ней болит у меня почти так же, как и в первый день. Как подумаю, что ей бы еще жить и жить, разве это возраст, сорок-то лет? Нельзя мне было тогда уходить с праздника, оставлять ее на милость этого изверга, может, при мне он и не убил бы ее, кто знает? Тут мне вспомнился тот ужас и состояние беспомощности, испытанные несколько лет назад, когда этот садюга в пьяном угаре зверски избивал мать, а я полезла заступаться за нее. Мне тогда так досталось, что я едва выжила, три месяца провалялась в больнице и до сих пор хромаю.
Симка опять потянула меня за реку, но я уперлась, что называется, всеми четырьмя конечностями. Поэтому она ныла до тех пор, пока не наткнулась на россыпь лисичек. Тут сразу замолчала, а как следом за ними приметила и красные шляпки подосиновиков, то даже взвизгнула от удовольствия. С этого момента я только пыхтение ее и слышала. Мне сразу повезло. Откинув кучку еще не слежавшихся желтых листьев, я нашла целое семейство боровиков, крепеньких, как камушки. Симка, увидав мою находку, вздохнула и начала с удвоенной энергией шарить кругом. Нас охватил охотничий азарт. Корзина моя наполнилась довольно быстро, и я поняла, что обратной дорогой, пожалуй, изрядно натру себе плечо лямкой.
— Сим, может, хватит, а? Не последний же день.
Но Симка не слушала меня. Я полюбовалась, как она, не разгибаясь, споро передвигается на карачках от находки к находке, и достала из кармана большой пакет. Подняв в очередной раз голову, я заприметила впереди что-то странное, не похожее ни на один гриб. Это была кепка, очень грязная и совершенно мокрая. Я позвала Симку, показала ей на странную находку, валяющуюся в траве, поднимать я ее, конечно, не стала. Симка дернула плечом и пренебрежительно хмыкнула. Эка невидаль!
— Нашла что показывать, грибник какой-нибудь потерял, а ты радуешься.
— Ежели бы грибник, то она чистая была бы, а то глянь какая, аж корой от грязи обросла.
— Ну не грибник, так алкаш, ты что ко мне пристала?
Я все-таки продолжала сомневаться:
— Откуда здесь, посреди леса алкаш возьмется, что ему тут делать?
Она промолчала, ей было плевать на мои рассуждения. Я подняла прутиком мою находку вверх.
— Да она вся в крови, глянь, Сим!
Тут уж и подружка не утерпела, подошла. Оглядела, сморщив нос, кепку:
— И что тебе все неймется, Тонь? Теперь в деревню эту пакость потащишь?
— Нет уж, пускай валяется.
— Нечего было мне голову зря морочить! — рассердилась Симка.
На обратной дороге усталая, но очень довольная она похвалила меня за то, что я привела ее в эти места. Я только плечами пожала. А Симка вдруг ойкнула и ткнула рукой в сторону большого куста.
— Глянь, Тонь, что там такое?
Я глянула, но близко подходить не стала, что-то там определенно было, непонятно, что именно, но у меня засосало под ложечкой. Симка затопталась на месте. Чувствовалось, что ей до смерти хочется посмотреть и в то же время страшно. Я решительно двинулась в другую сторону, надеясь, что она, как обычно, поплетется за мной, но просчиталась. Ее любопытство оказалось сильнее страха. Обернувшись, я увидела, что Симка мелкими шажочками, как-то боком, словно ворона к падали, подходит к раскидистому кусту. Я нисколько не удивилась, когда она заорала дурным голосом, разглядев, что же скрывал куст. Странным было то, что орать-то она орала, но с места не трогалась, разглядывая окровавленный труп с каким-то непонятным мне жадным вниманием. Меня замутило при одном только взгляде на него, а она стоит как вкопанная и смотрит, смотрит. Еле утащила я ее оттуда.
