— Не знаешь, давно мы тут?
— Давно, ой давно! Я уж кричала тебе, звала, звала, а ты ни гугу. Я испугалась, что ты померла, — тараторила Симка. Судя по голосу, она чувствовала себя куда бодрее, чем я.
— А что не подходишь, чего в сторонке скулишь?
— Связана же я! — удивилась она.
Плохая новость, я надеялась, что руки у меня просто затекли, вот черт возьми!
— А кто еще здесь, кроме нас?
— Кто? — переспросила неуверенно Симка.
— Не знаю, но стонет кто-то, слышишь? — Подумав, я предположила: — А может, это Леня твой? Может, стал за тебя заступаться, они его тюкнули и сюда пихнули? — Мое предположение заставило Симку заметаться в отчаянии, она зарыдала, забилась, возя ногами по земле.
— Ой, он умирает! Тоня, милая, делать-то что?!
— Да тихо ты, чумовая, свод обрушишь, ползи сюда.
Послышалось продолжительное пыхтение, потом опять скулеж:
— Не получается, давай ты ко мне.
— Нет, у меня тем более не получится, я тела своего почти не чувствую, видно, мне больше досталось, чем тебе, да и стоны ко мне куда ближе. Ты вот что, Сим, не можешь ползти, катись.
— Как это?
— Обыкновенно, с боку на бок. Направляйся на мой голос, я говорить буду, а ты катись.
Катилась она долго, со стоном, с подвыванием, пару раз, судя по звуку, головой ударилась, но все-таки докатилась, и довольно удачно, поскольку голова ее на уровне моих рук оказалась.
— Пощупай ртом, чем они там связали меня, может, развяжешь?
— Скажи еще, перегрызешь. Что я тебе, крыса? — пропыхтела Симка, прежде чем приступить к обследованию. — А ведь и перегрызу! — заявила вдруг после довольно продолжительного сопения и чмоканья.
— Такая тонкая?
— Бумажная, эта, как ее? Бечевка. — И она немедленно принялась за дело.
Пусть веревка и была бумажной, но ведь и Симка не крыса, не бобер, дело у нее двигалось чрезвычайно медленно и трудно. Несколько раз Симка в изнеможении замирала, уткнувшись в меня тяжелой головой. Я даже сквозь одежду ощущала, какая она у нее горячая, или мне так казалось? Но глухие, страшные стоны, время от времени доносившиеся до нас, заставляли ее вновь и вновь приниматься за работу. Мне показалось, что прошло уже несколько часов, когда она пропыхтела мне, что одна веревка готова. После небольшого отдыха Симка принялась было за вторую, но тут вдруг послышалось какое-то шуршание, потом удары.
— Что это? — прошептала Симка, уткнувшись мне в спину.
— Не знаю, дальше где-то стучат, на всякий случай лежи тихо, как мертвая, что бы ни происходило.
Сама же я, напротив, напружинивала затекшие руки, которые стали немного отходить, наверное, потому, что я шевелилась много, да и Симка теребила меня достаточно долго. Мои старания не пропали впустую, с тихим чмоком лопнули измочаленные и размокшие от Симкиных слюней веревки, но порадоваться я не успела. Непонятный шум, совсем было смолкший, возобновился с новой силой, кто-то словно бился в стену, и даже как будто голоса какие-то звучали, но совсем глухо, как сквозь толстый слой ваты. Я завертела головой, пытаясь определить, откуда идут звуки, как вдруг заскрипело что-то, бахнулось об стену, словно наотмашь пущенная дверь, и нас оглушила ругань, звуки ударов и пыхтение. Я замерла и закрыла глаза, а Симка вроде бы даже дышать перестала, только все так же стонал кто-то рядом, но уже совсем тихо. Послышался топот, который смолк возле нас, и чей-то глумливый голос произнес прямо над нашими телами:
— Глянь, все-таки сползлись, суки! До чего живучие, одно слово, бабы!
Мне вспомнился чернявый Эдик, которого я видела у бедной Симки на помолвке, и я невольно вздрогнула.
— Да черт с ними, — деловито отозвался Валера, его я сразу узнала по голосу, и душная волна ненависти звоном отдалась в моей голове.
— А этот рыжий кабан еще жив, добить его, что ли?
Значит, точно Ленька стонет, подумала я, замирая от страха, что Симка тоже поймет, о ком речь, и как-то проявит себя. Но она лежала неподвижно, словно мумия. Сознание, что ли, со страху потеряла?
— Ты давай не отвлекайся, все равно они все сдохнут, вот и этого туда же брось, вместе им веселее помирать будет.
Ромкин голос звучал настолько бесстрастно, что мне подумалось: ему самому и тошно, и страшно. Видать, понял, идиот, в какую жуткую историю вляпался, рад бы назад повернуть, да поздно, вот и храбрится. Что-то тяжелое бросили возле нас, задев мне по ногам, судя по всему, чье-то тело, но кто это мог быть, мне совсем уже невдомек было. Еще долго возле нас топотали, пыхтели, носили что-то мимо, потом все шаги смолкли, заскрежетала, закрываясь, дверь. Я решила, что шевелиться рано, нужно выждать еще какое-то время, чтобы убедиться, что эти сволочи действительно ушли, но зашевелившаяся Симка свела мои намерения на нет.
— Подожди, Сим, надо выждать, вдруг они не ушли, спрятались и подслушивают? — прошептала я ей, едва шевеля губами.
— Не могу я ждать, — ответила она мне так же тихо. — Это же бедный мой Ленечка стонет. — И она потянула зубами веревку, которая легко сползла с меня.
Я забарахталась, с трудом действуя онемевшими руками и ногами.
— Ну что ты едва волохаешься, давай быстрей! — просипела раздраженно подруга.
— Никак что-то, — виновато призналась я, — все мышцы затекли.
— Не знаю ничего, шевелись давай, Ленечка помирает мой, а ты разлеглась тут! — И она стукнула меня головой.
Этот ее тычок, как ни странно, помог мне, и я, сделав неимоверное усилие, повернулась сначала на бок, а потом и вовсе села, скинув какую-то тяжесть со своих ног. Симка, невидимая в кромешной тьме, нетерпеливо пыхтела рядом и нещадно меня подгоняла. Я вспоминала, в какой куртке была и что у меня в ней распихано по карманам. Если не выпал, пока меня волокли сюда, у меня должен быть перочинный нож с неплохим лезвием. С недавних пор я всюду носила его с собой, и вот, пригодился-таки! Теперь Симка с наслаждением растирала онемевшие пальцы, а я продолжила свои поиски по карманам.
— Ты что там шебаршишься?
— Огарок у меня, лампочку в сенцах вворачивала, им светила, а спичек что-то не найду, вот незадача!
— На, растеряша! — И Симка начала чем-то тыкать мне в спину.
Я перехватила ее руку и на ощупь узнала зажигалку.
— Вот здорово! А чего ты ее с собой таскаешь, ведь не куришь? — без толку чиркала я зажигалкой, но не только пламени, даже искр не было.
— Она не пустая, Тонь, — дрожащим голосом проговорила подруга. — Это Ленечка ее выбросил, а я подобрала на память. Ты чиркай, чиркай, загорится огонечек, — уговаривала она не то меня, не то зажигалку. И смилостивилась над нами Ленькина зажигалочка — выметнулось пламя невысокое, но ровное, хватило свечку затеплить. Свет жалкого свечного огарка показался таким ярким, что заставил прищуриться. Симка кинулась к любимому, принялась ощупывать его, сдавленно запричитала.
