— Да не пила я, хочешь, дыхну? Эти дурачки танцевать заставили, а у меня нога сегодня не слушается. Я упала.
Убедившись в моей трезвости, бабка еще сильнее закачала головой и погрозила сухоньким кулачком неизвестно кому. В собственной кровати я ощущала себя словно в безопасной пристани, даже голова меньше болела, а слабость казалась почти приятной. Тогда я отдалась на ее волю, рассчитывая часочек поспать.
Проснулась я уже утром, глянула на будильник: мать моя! Хотела вскочить, но вспомнила, что сегодня рождественский праздник, который сделали выходным, и успокоилась. Пришедшая с парным молоком бабулька закряхтела огорченно, увидев мою нездоровую бледность. Предложила попить молочка и снова лечь в постель — два ее излюбленных метода лечения. Но и на следующее утро самочувствие мое было не лучше, я расстроилась, ведь мне же на работу надо, а я квашня квашней! Видя мои безуспешные попытки встать, бабулька принялась собираться. Я удивилась:
— Ты куда это собралась, баб?
— Не волнуйся, ворочусь, а ты пока поспи, сон всякую болезнь сгоняет.
Вернулась она, когда уже темнеть стало, да не одна, Федосью с собой притащила.
— Ой, бабуль, я думала, что ты пошла предупредить главу, а ты вон в какую даль шастала!
— Вот за кого ты не беспокойся, так это за Петю! Предупредила я его, он теперь не скоро меня забудет! А то ишь большого начальника строит, это передо мной-то! А я его еще мальчонкой помню, как он без штанов бегал да голой задницей сверкал!
Федосья принесла с собой какие-то травы, сразу прошла на кухню, принялась вместе с бабкой колдовать у плиты, снадобья какие-то готовить. Федосья напоила меня горьким отваром с резким запахом и велела бабке дать его еще раз уже к ночи, а мне посоветовала на работу завтра не ходить.
— Если я и завтра не пойду, глава добьется в районе моего увольнения.
Наверное, я потащилась бы девятого на работу, но тут дела завертелись вовсе чудные. С утра неожиданно приперся Петр Семенович, отродясь ко мне домой не заходил, так еще и бизнесмена этого чертова приволок, Анатолия Сергеевича. Пока глава отбрехивался от бабульки, она опять к нему с ехидными замечаниями прицепилась, второй нечаянный гость вдруг велел мне собираться.
— Ты куда это ее, ирод, тащишь? Не пущу! — подскочила к нему мигом отцепившаяся от Петра бабка, тряся у него под носом кулачком.
Тот рассмеялся:
— Мадам, что за недоверие? В санаторий я ее тащу, подлечиться немного.
— Какая я тебе мадама?! — взвилась было бабка, но новость требовала раздумья, и она ненадолго примолкла. — В какую еще санаторию? Покажь билет, билет должен быть, ежели в санаторию.
Анатолий Сергеевич, усмехаясь, жестом фокусника достал из внутреннего кармана путевку. Путевку она дотошно рассмотрела и моментально обиделась:
— Опоздавшая она!
— Это ничего, еще целая неделя осталась, зато бесплатно, и до места я ее сам доставлю, — поспешил вмешаться Петр Семенович.
Бабка задумалась, потом вздохнула.
— Езжай, детка, хоть неделя, да твоя будет. Может, и вправду подлечат там тебя.
— А как же ты? — как-то по-детски растерялась я.
— А что мне, старой, будет? — Она повернулась к гостям и поклонилась им. — Спасибо вам за заботу вашу, мы мигом соберемся, через полчаса Тонечка готова будет.
Я только молча подивилась светским талантам бабки.
— Паспорт не забудь, — напомнил мне глава уже в дверях.
В регистратуре санатория очень удивились, что я столько дней пропустила, но не ругались и определили в четырнадцатую палату, сказав, что она хорошая и теплая. Двухместная палата на самом деле оказалась теплой, и, что удивительно, ничьих вещей в ней не было. Значит, я одна в ней буду. Открытие это меня обрадовало, я стеснялась моей, может, и не нищенской, но бедной одежды, особенно белья. Расписание я уже знала, поэтому разложила вещи и пошла вниз, где-то там находилась столовая. Столовая встретила меня сдержанным шумом, и я растерялась, но из глубины зала ко мне уже шла высокая, полноватая женщина в белом халате. Она приветливо улыбнулась, и на ее румяных, крепких щеках появились ямочки. Я почувствовала к ней симпатию.
— Мне только что сказали, что у нас новенькая. Я старшая сестра-хозяйка, меня зовут Тамара Михайловна. Пойдем, я покажу твое место. Ничего, что я с тобой на ты?
— Ничего, я еще молодая, — попробовала я пошутить, любуясь ее веселым, красивым лицом с черными бровями вразлет над темными, как вишни, глазами. Наверняка у этой женщины в жизни все просто отлично, вон она какая веселая и спокойная, подумала я, опускаясь на указанный стул и здороваясь с соседями по столу.
Их оказалось двое. Женщина лет пятидесяти с лишком, очень полная, с сильно подведенными глазами, в яркой кофточке с рюшами представилась Аллой Евгеньевной. И лысый мужчина неопределенного возраста, которого звали Николаем Ивановичем. Обед прошел в полном молчании, каждый смотрел в свою тарелку и усиленно работал челюстями. Суп мне не понравился совсем, но рис с тушеными овощами и мясом был вкусным, и я успокоилась. На третье вместо компота дали сок, и я совсем повеселела.
— Тоня — это сокращенно, а полное имя как? — вдруг прервала молчание Алла Евгеньевна.
Я удивилась вопросу, но ответила.
— Как-как? Антонина? — Она пожала плечами, колыхнув величественным бюстом, и продолжила расспросы, напугав меня: — У вас нервное?
— Ч-что нервное?
— Как что? — немного театрально изумилась соседка, высоко подняв брови и округлив рот буквой «О». — Заболевание, конечно.
— Нет. — Я не стала слушать дальше, а, пробормотав извинения, пулей вылетела из-за стола, даже не вспомнив про больную ногу. Здешних порядков я не знала, и меня испугало ее любопытство. Никакой болезни, кроме хромой ноги, у меня не было, но можно ли в этом признаваться, я не имела понятия. Ведь это санаторий, сюда люди приезжают лечиться, а я, здоровая кобыла, приехала, воспользовавшись счастливым случаем. Однако, прогулявшись по территории, поняла, что не стоит чувствовать себя виноватой, народу в санатории было явно немного, значит, свободных мест полно.
— Потому что зима, люди неохотно едут, да и развлечений у нас, честно говоря, маловато. Вот летом совсем другое дело, летом все места заняты, и мы изобретаем, где можно разместить еще хоть несколько человек, — пояснила мне Тамара Михайловна, с которой я столкнулась у входа в корпус, когда возвращалась с прогулки. Она была полностью одета и с сумкой, видно, рабочий день ее закончился.
Я загляделась на ее круглую, кокетливо набок сдвинутую шапочку, мех которой то серебрился, то отсвечивал голубым, я не видела таких раньше.
— Что, шапка моя понравилась? — улыбнулась сестра-хозяйка. — Ей уж много лет, а все как новая, правда? Потому что мех прочный такой, голубая норка, муж подарил.
