— Хотелось бы надеяться, что вы не собираетесь действовать сами? Вы, конечно же, люди опытные, просто асы, что и говорить, но все-таки вам обоим далеко не двадцать пять, и даже не сорок, уже как-то не солидно самим бегать и прыгать. Пожалуйста, помните об этом.
Андрей хотел возразить, но передумал и только молча показал рукой на Виктора. Наташа, видимо, хорошо поняла, что хотел сказать муж, потому что неодобрительно покачала головой и вздохнула. Тот только поднял плечи, но ничего не сказал. Я во всем этом ровным счетом ничего не поняла: при чем тут какой-то бег да еще прыжки и что собирается сделать Виктор? Я не только подумала об этом, но и задала вопрос вслух. Ответом мне было гробовое молчание, и при этом все смотрели в разные стороны, ну просто очень интересно! Наконец Андрей нарушил затянувшееся молчание:
— Ты ведь собиралась ехать в Фирсановку, Женя? Сейчас Виктор отвезет тебя туда на машине, а когда тебе надо будет возвращаться, ты позвони заранее, и кто-нибудь за тобой приедет, только обещай, что позвонишь обязательно!
Я согласилась, предложение было действительно разумным. Вскоре стали прощаться, мы обнялись с Наташей, и я первой вышла из квартиры. Виктор последовал за мной, в лифте мы молчали, но он все косился на меня, неодобрительно, как мне показалось. «Жигули» Виктора были темно-синие, изрядно потрепанные, а кое-где даже битые. Почему-то мне казалось, что у него должен быть «мерседес», не иначе, и я слегка удивилась, что он ездит на машине такого непрезентабельного вида, но вслух, естественно, ничего не сказала. С места тронулись плавно, это мне понравилось, не переношу, когда резко трогают; насколько хватало моих скромных познаний, он был хорошим водителем. Мы тут же влились в общий поток машин, и внимание мое рассеялось. Я стала думать, чем займусь в Фирсановке, и совсем было увлеклась этими мыслями, но насмешливый голос Виктора быстро вернул меня к действительности:
— Интересно узнать, сколько же вы были знакомы? Если это не секрет.
Я сразу поняла, что он спрашивает о моих отношениях с Володей и просто старается поддеть меня, тем не менее ответила: полтора месяца. Он протяжно свистнул и покачал головой:
— Однако быстро же ты дело сделала!
Я поморщилась от его откровенно враждебной реплики, но ответила спокойно:
— Я знаю, Виктор, как ты ко мне относишься, но изменить прошлое ты не в силах. Наша встреча с Володей уже была, как и наша любовь. А что касается сегодняшнего дня, то, что бы ты там ни думал, я не искала помощи ни твоей, ни Андрея. Когда я шла к Наташе, то просто собиралась поговорить с человеком, который пришелся мне по сердцу, с которым можно не бояться быть откровенной. Она сама позвонила вам, без моего ведома, поскольку я бы на это никогда не согласилась. И насколько я понимаю, ты сам вызвался меня подвезти, не так ли? Я благодарна тебе за это, но буду еще более благодарна, если ты оставишь все свои комментарии при себе.
Тут он бросил руль и, повернувшись всем корпусом ко мне, отдал честь:
— Есть, товарищ командир! Какие будут еще указания?
Я испугалась, но, оказывается, мы встали на светофоре и никакой опасности врезаться не было, я вздохнула облегченно и промолчала, решив больше не препираться с ним. Но он-то как раз думал иначе и вскоре снова заговорил:
— Что, Женя, правда глаза колет?
Голос у него был обманчиво мягким, но смотрел он недобро, да и усмехался тоже. Уж не для того ли он вызвался отвезти меня, чтобы иметь возможность без свидетелей шпынять в свое удовольствие? Повезло, однако! Впрочем, я и вообще везунчик тот еще.
— Да, Витя, твоя правда колет. Ведь у каждого человека она своя. Одно дело — правда человека беспристрастного, и совсем другое — правда человека, заранее враждебно настроенного, как, например, ты. Но если ты думаешь, что меня задевает твое плохое отношение, то ошибаешься. Твое мнение — это твои проблемы, и мне нет до них никакого дела. Ты волен думать обо мне все, что угодно, но вот зачем меня посвящать в свои мысли, непонятно. Мыслей у меня и своих невпроворот.
То ли он не нашелся с ответом, то ли ему, наконец, надоело со мной разговаривать, но только до самого дома он молчал. Я-то думала, что он сразу уедет, как только высадит меня, но он закрыл машину и последовал за мной в дом. Меня это неприятно удивило, но я промолчала. Виктор, не раздеваясь, прошел в гостиную, постоял там, оглядываясь по сторонам, потом спросил:
— Я вижу, ты ничего здесь не меняла. Почему?
— Нет, конечно, зачем? Ведь это Володин дом.
— Но его больше нет, дом он оставил тебе, теперь ты здесь хозяйка и вольна все делать по собственному усмотрению.
— Вот я и делаю. Мне приятно оставить все так, как было при нем, словно он только вышел прогуляться, сейчас вернется, и мы сядем пить чай с его знаменитым вареньем из китайки.
— Чай — это хорошо, это прекрасно, а с вареньем — еще лучше! Давай в самом деле попьем чайку.
Нет! Он просто невозможный человек, ну как можно с таким разговаривать? Я пожала плечами и отправилась ставить чайник. Подумав немного, со вздохом достала баночку. Варенья осталось совсем немного, и я его берегла. Больше к чаю подать было нечего, даже хлеба не было, по дороге мы в магазин не заходили, а я перед отъездом в Москву последний хлеб раскрошила птицам, чтоб не плесневел здесь. Собирая на стол, я совершенно машинально извинилась за его скудость и тут же об этом пожалела.
— Я и не ожидал, что ты хорошая хозяйка, но ничего, я тебя прощаю.
Я уже открыла рот, чтобы отчитать этого нахала как следует, но вдруг передумала. И что он все ко мне цепляется, словно нарочно провоцирует на скандал, может быть, таким путем он хочет лишний раз убедить себя, какая я плохая и злобная? Насколько смогла, я приветливо ему улыбнулась:
— Что же делать? Какая есть. Но все равно я рада, что ты меня прощаешь, как-то сразу легче на душе стало. Пей пока чай с вареньем, Володя его сам варил, а уж поешь дома.
— Ты что, уже выгоняешь меня?
— Нет, ну что ты! Как можно! Конечно, посиди еще, мне нравится, когда ты говоришь гадости, это так приятно.
Чуть не подавившись чаем, Виктор отодвинул недопитую чашку от себя, резко встал и подошел ко мне совсем близко:
— Послушай меня внимательно, язвочка моя распрекрасная! Все эти твои бабские штучки на меня не действуют, я не Володька, светлая ему память! И заруби себе на носу, что, если бы не он, я никогда в жизни не только бы не стал помогать тебе, но даже и смотреть-то в твою сторону.
— Взаимно. Я принимаю твою помощь только потому, что ты близкий друг Володи.
Он стоял так близко, что его гневное дыхание опаляло мне щеки. Выговаривая последнюю фразу, я взглянула ему в лицо, словно принимая его презрительный вызов, и неожиданно для себя вдруг увидела, какие у него красивые темные глаза и длинные ресницы. Это нечаянное открытие почему-то сильно расстроило меня, и я резко отшатнулась от Виктора. Но он придержал меня за локоть:
