— Праздничный ужин готов! — самодовольным тоном провозгласил Виктор.
— Для праздничного ужина не хватает вина, — вяло возразила я.
— Жень, ну ты и в самом деле пьяница! Все бы тебе пить да пить. Временно объявляю мораторий на спиртное. Когда меня здесь не будет, хоть упейся, а при мне ни-ни. Терпеть не могу пьяных женщин!
При этих словах он посмотрел на меня с таким выражением, словно я только и делаю, что напиваюсь до невменяемости. Меня передернуло, и я сказала:
— Как ты мне надоел! — На большее меня не хватило.
Он продолжал балагурить и подначивать меня с улыбочкой на губах, но я твердо помнила о том, что в каждой шутке есть доля шутки, и потому не удивилась, подметив недобрый блеск в его глазах.
Поужинав, я посмотрела телевизор в гостиной, но недолго, мне было не до него. Появился Виктор и устроился на диване с журналом. Я выключила телевизор и стала раздумывать, что же мне теперь делать, спать идти вроде бы рано, да и сон я себе уже перебила. В это время раздался звонок в дверь. Виктор оказался возле двери раньше меня, двигался он бесшумно, заглянул в глазок и, пропуская меня к двери, тихо шепнул:
— Обо мне ни слова!
Пока я открывала дверь, он успел быстро, но также тихо скрыться в Котькиной комнате. Я впустила в квартиру Светку, пригласила ее на кухню, но пока шла за ней по коридору, запоздало сообразила, что на столе следы ужина на двоих. И я срочно стала придумывать, что бы мне такое сказать, однако пугалась я зря. Ни на столе, ни в мойке ничего не было, пока я смотрела телевизор, Виктор успел все убрать. Мысленно махнув рукой и поставив на себе крест как на хозяйке, я предложила Светке чаю. Она охотно согласилась. Поболтав немного о том о сем, она вдруг спросила меня:
— Жень, тебя что-то долго не было видно, уезжала куда-то?
— Ну почему долго? Всего неделю, была у друзей на даче.
Она заторопилась:
— Я знаешь почему спрашиваю-то? Тебя тут женщина какая-то искала, два раза приезжала, тачка очень приличная, сама за рулем.
Новость меня удивила, странно, кто бы мог меня искать? Единственная женщина, которую Светка не знала, была Наташа, но с чего бы вдруг та стала меня искать, прекрасно зная, где я нахожусь?
— Свет, а что за женщина? Опиши мне ее, я что-то не соображу, кто мог меня искать.
— Да я ее, можно сказать, и не видела, только мельком, я во дворе была, когда она из подъезда вышла и в машину села. Я больше на тачку смотрела. Женщина вроде молодая, волосы темные, стрижка под пажа. Да ее старая грымза, твоя соседка, видела. Небось углядела в глазок, что она возле твоей двери топчется, ну и выглянула. Ты же знаешь, этой перечнице до всего есть дело. Она-то меня потом и расспрашивала: кто, мол, к Жене приходил да кто? Ну, я ей и сказала, что же вы у той женщины не спросили, как же это вы оплошали? Так что ты думаешь? Бабенка эта, ну под пажа-то, второй раз приехала, а грымза ее специально подкараулила и спрашивает: а вы кто ей будете? Та ей ответила, что твоя подруга, все никак тебя застать не может, и не знает ли эта соседка, где можно тебя найти. Грымза и тут не оплошала, ведь все про всех знает, не хуже КГБ, ответила, что у дочери, больше, мол, ей и негде быть. Потом, уже после ее отъезда, грымза меня опять подловила, я как раз с дежурства возвращалась, пересказала мне весь разговор, а сама все удивляется, что это, мол, у Жени подруга больно молодая, не больше тридцати. А я ей и говорю: ну и что? Мне ведь тоже тридцать, что ж мне теперь, с ней и не дружить? — с тобой то есть, ну, в общем, одно слово — грымза!
Я задумалась, эта загадочная женщина, которая вдруг начала меня разыскивать, мне совсем не нравилась. Светка, видя, что мне стало не до нее, разом поскучнела и стала прощаться. Я проводила ее до двери и, закрыв за ней, услышала, как за моей спиной кашлянул Виктор, я даже вздрогнула от неожиданности.
— Как ты думаешь, Женя, может, сейчас расспросить соседку?
Я взглянула на часы: почти одиннадцать, и отрицательно покачала головой:
— Нет, слишком поздно, она рано ложится. Скорчив неопределенную мину, он отодвинул меня от двери и снял цепочку. Я возмущенно дернулась, но он приложил палец к губам, отвел меня от двери и сказал:
— Так надо, но ты не волнуйся, иди спать. Хорошенькое дело, не волнуйся, без цепочки дверь ничего не стоит открыть. Но возмущаться я не стала, черт с ним!
Утром меня разбудил неугомонный Виктор, причем не просто постучал в дверь, а тут же вошел и уселся на кровати, глядя на меня с любопытством. Первая отчетливая мысль у меня была, что он редкостный хам, а вторая: боже, я, наверное, выгляжу невероятно скверно после сна — глаза опухшие, волосы всклокочены, то-то он на меня так уставился. Он тут же ответил на мой безмолвный вопрос:
— Знаешь, сонная ты выглядишь моложе. Я бы даже сказал, как-то беззащитнее, почти не верится, какой мегерой ты бываешь.
Заметив, что я уже открыла рот, чтобы ответить, он продолжил:
— Короче! Хватит валяться в постели, через пять минут жду тебя на кухне, — и с этими словами вышел.
Я чуть не задохнулась от злости, но излить ее уже было не на кого, чтобы хоть немного разрядиться, я постучала кулаком по краю кровати, ушиблась и, разозлившись окончательно, вскочила с постели.
Стоя под душем и наслаждаясь теплыми тугими струями, я думала о том, что Виктор намеренно выводит меня из себя, можно в этом и не сомневаться. Наверное, его очень забавляет мой рассерженный вид, да и просто досадить мне хочется лишний раз, ведь он меня терпеть не может. Итак, с ним все ясно, другое дело — я сама. Я-то почему с такой легкостью поддаюсь на его подначки и откровенные провокации? Напрашивающийся вывод меня несколько удивил: я поняла, что меня это тоже развлекает. Поразмыслила еще, и мое удивление рассеялось: ведь так, то шутя, то цапаясь всерьез, было намного легче переносить соседство неприятного человека и постоянное ощущение опасности над своей головой. Вытираясь и одеваясь, я рассуждала, что если бы я была вынуждена таить в себе постоянное раздражение на Виктора, а ведь он его вызывает во мне одним своим видом, то это раздражение, скапливаясь и не находя выхода, было бы чревато большим взрывом. Один бог знает, каких дров я могла бы тогда наломать. Несколько разобравшись в себе и наведя относительный порядок в своей внешности, я появилась на кухне. Судя по аромату яичницы и кофе, завтрак был уже готов. Вот и еще один плюс, подумала я про себя. Усевшись на стул, я вдруг поразилась тому, что все знакомые мне мужчины готовят сами, да еще и меня кормят, и как это только у меня получается? Я подумала, что очень удобно устроилась, и это было так смешно, что я зафыркала, как мне казалось, про себя.
— И чему же это ты улыбаешься, да еще с таким ехидством? Опять какая-нибудь гадость на уме? О деле совсем не думаешь. Лучше бы поторопилась с завтраком и пошла навестила соседку.
Говорил он вроде бы спокойно, но какое-то затаенное недовольство в нем чувствовалось. Я увидела, что он весьма неодобрительно разглядывает мою одежду. На мне была пестрая трикотажная кофточка и в тон ей трикотажные обтягивающие брючки до колен, очень удобный вид одежды для дома, просто молодец кто его придумал! А этому брюзге, видите ли, не нравится. Я было заулыбалась, глядя на его хмурую мину, но улыбка тут же сползла с моего лица, когда я опустила взгляд на тарелку перед собой: яичница была с ветчиной. Ну что ж, не получилось позавтракать сегодня без хлопот. Я молча отодвинула тарелку от себя и полезла в холодильник за сыром и маслом, сделала себе пару бутербродов — вот теперь можно и позавтракать. Виктор даже нос сморщил:
