Она кивком головы показала на старинный массивный шкаф.
- Они и сейчас там лежат, ждут своего часа.
- Думаете, дождутся? - бестактно спросила Лиза.
- А как же? - не обиделась Надежда Павловна. - Куда они денутся? Хватило бы жизни...
В дверях возник Лёня.
- Милые дамы, - шутливо поклонился он. - Пожалуйте к столу.
Он почтительно взял мать под руку. "А ведь и вправду, - подумала Лиза, - никакая она не старушка, а дама. Это только там, в постели, она казалась старенькой и беспомощной".
На столе были нарезаны сыр, колбаса, стоял опять-таки торт. Чашки были удивительной красоты.
- Это наши, фамильные...
Надежда Павловна держала чашку в ладонях, покачивая ее, как дитя.
- Ну, заваривай, - сказал ей Лёня.
- Как, а ты разве не заварил? - удивилась Надежда Павловна.
- Так ты ж не велела! - возмутился Лёня.
И оба они расхохотались. Серебряный голосок матери вплетался в баритон сына, смеялись они от души, как смеются искренние, хорошие люди. "С ней-то уж точно я подружусь", - подумала Лиза.
- Лёня хвалится, что вы знаете экзотический какой-то язык?
- Арабский, - напомнил Лёня.
- Мерси вам, - поблагодарила его Надежда Павловна. - Память у меня стала ни к черту! Так как - знаете вы арабский? Врет небось. Набивает своей девушке цену.
- Нет, не врет, - подхватила ее шутливый тон Лиза. - Знаю немного.
- И где же этой премудрости учат? - с неподдельным интересом стала спрашивать Лёнина мама.
Лиза ответила, потом по просьбе Надежды Павловны стала рассказывать про факультет, а там и про "Интурист", и как не пустили ее за границу.
- А ты говорил, времена изменились, - обратила свой взор к сыну Надежда Павловна.
- Я говорил, меняются, - возразил Лёня.
- То-то, я погляжу, ты стал писать на продажу.
- А что в этом плохого?
Они уже смотрели друг на друга сердито, оба взволновались, разгорячились; как видно, в этом доме тема была больной.
- Надо оставаться самим собой. - Надежда Павловна отставила чашку. Несмотря ни на что. Не можешь же ты изменить свою душу? А картина - это твоя душа, ее воплощение на холсте. И вот ты ломаешь ее...
- Мама, Лизе это неинтересно, - раздражаясь, перебил Лёня.
- Почему? - тихо возразила Лиза. - Очень даже интересно.
- Ну, тогда, с общего согласия, я продолжу... И это, кстати, самое трудное - писать на продажу. И очень опасно: только начни - пропадешь.
- Пока что справляюсь, - скромно вставил Лёня. - И пока не пропал.
- Потому что Бог дал тебе, дураку, талант, - осадила сына Надежда Павловна. - Это не зависящая от тебя реальность. Но как можно погубить свою жизнь - пропить, прогулять, - так можно и талант уничтожить.
- Не пророчествуй! - Лёня, похоже, по-настоящему разозлился. - Я же показывал тебе последний набросок. И ты хвалила!
- Да, хорошо, - сдержанно согласилась мать. - Вы, наверное, видели? обратилась она к Лизе.
- Это тот, что я написал у тебя, - объяснил Лёня.
- У Лизы? - прищурилась Надежда Павловна. - Ну тогда все понятно. Потому он тебе и удался. Но, мальчик, - она неожиданно протянула руку и взъерошила пшеничные волосы сына, - такие порывы у тебя все реже и реже.
- Да жить-то надо, - продолжал сопротивляться Лёня.
Лиза понимала, что речь идет о самом в их жизни главном, и слушала затаив дыхание, стараясь не пропустить ни слова, смотрела на эту неожиданную маму во все глаза.
- Учил бы детишек. Ведь тебе предлагали...
- Это такие гроши!
- Ничего. А то не жили мы с тобой на гроши.
- Да сколько ж можно! И потом - за мои "продажные" картины меня приняли в союз, дали мастерскую! Вспомни, как я мыкался по чужим углам, на чердаках!
- Да, своя мастерская - это прекрасно, - не стала отрицать очевидное Надежда Павловна. - Только плата за нее слишком уж велика. Я, конечно, не коммунальные платежи имею в виду.
- А то, что моя "ню" висит в музее? - выдал самый главный свой аргумент Лёня.
- Да, это просто великолепно, - согласилась с ним мать и снова повернулась к Лизе. - Вы ту его работу видели?.. Позвольте, но это же вы!
Лиза почувствовала, что пунцовая краска заливает ее лицо.
- Да, - кивнула она.
- Работа достойная, - гордясь сыном, не сказала, а торжественно произнесла Надежда Павловна и прищурилась, глядя вдаль, словно видя перед собой картину. - Она делает честь не только художнику, но и его модели. Вы останетесь в веках, Лиза. На этом полотне, которое уже живет своей жизнью и будет жить вечно - в Саратове или ином музее... Теперь понятно, почему и "ню", и набросок так хороши...
- Мама! - протестующе воскликнул Лёня.
- Что - мама? Нам не по пять лет. Любовь возвышает, дает творчеству такой мощный импульс, как ничто другое. Но эти взлеты, сынок, у тебя все реже, это уже исключение, порыв души. А вообще ты подстраиваешься под официоз. Художник же должен быть сам по себе, вне государства.
- У нас это пока невозможно.
- Пока... Тебе уже скоро тридцать.
- Но ведь и для себя я пишу.
- Долго это продолжаться не может - такая раздвоенность губительна! Нельзя одной рукой делать одно, а другой - другое.
- Зато у нас теперь есть колбаса.
- Да пропади она пропадом!
- Хорошая у тебя мама, - задумчиво сказала Лиза.
Они стояли у балюстрады, на Ленинских, и смотрели вниз и вдаль, на Москву. Вечер был теплым, но уже чувствовалась осень: желтые листья огоньками светились в зеленой листве, кучевые темные облака, полные непролившегося дождя, грозно и медленно плыли по небу, и, словно набираясь сил, готовясь к резким осенним ветрам, долгому зимнему сну, недвижно, как часовые, замерли еще пышные, нарядные еще деревья.
- Я ее очень люблю, - смущенно признался Лёня. - Только с ней трудно: она из поколения бескомпромиссных. Но ты ей понравилась, а это очень непросто. Знаешь, что она мне сказала, когда позвала к себе в комнату? Ну когда мы уже уходили.
- Что?
- Сказала, что я тебя недостоин, что ты очень одарена, и это сразу заметно. И еще добавила: "Хорошо, что она не художница: она бы тебя обогнала, и ты б ей завидовал". Каково?
Лиза была польщена.
- Это просто женская солидарность, - утешила она Лёню, но сама так не думала.
- Мама моя не солидарна ни с кем, - возразил Лёня. - Всегда сама по себе, хотя были когда-то у нее и единомышленники. Всех их потом сослали в Среднюю Азию, всех этих странных, непонятных ни народу, ни - главное! вождям художников. В том числе и отца. Она все рвалась ехать с ним, но он воспротивился. "Расти сына здесь, в культурной среде. И храни наши работы..." Придет, Лизонька, время, и если ты заслужишь ее доверие, она тебе их покажет. Ах, Лиза, какие мощные это были таланты! Какая энергия словно взрыв сотен атомных бомб. Они и там, в ссылке, вопреки всему писали, писали...
