- А я, по-твоему, кто? - подбоченившись вот именно как торговка, кричала она. - Мой диплом, помнишь, считался одним из лучших! А кто лучше всех в группе знал латынь? А английский? Тоже, позволь тебе напомнить, два языка! Значит, Лерка должна мотаться, как овечий хвост, по урокам, выбиваться из последних сил, заставляя всяких оболтусов хоть что-то такое уразуметь, а ты в своей богадельне будешь думать и писать "о высоком"?
- Писать "о высоком" - это плохо? - с трудом сумел вставить слово Женя.
- Нет, не плохо, - язвительно ответила Надя. - Жаль, что жить на это нельзя. Невозможно-с!
- А на что можно?
- А вот иди ко мне в помощники и узнаешь. - Она уже успокоилась. Подошла к Жене, положила руку ему на плечо. - Правда, Жень, - миролюбиво сказала Надя. - Лерку жалко до слез. И никто не призывает тебя, кстати, бросать институт.
- Как это?
Он правда не понимал.
- А так. - Надя покровительственно похлопала его по плечу. - Ты мне нужен всего два раза в неделю. Ну, еще по субботам. С твоей головой...
- А что делать?
Становилось уже интересно.
- Вести переговоры. От моего имени.
- А сама?
- Это мы уже проходили, - вздохнула Надя. - Тут нужен крепкий мужик. Не баба!
- А что, случаются перестрелки? - неловко пошутил Женя.
- Не говори глупостей, - отмахнулась от него странно повеселевшая Надя. - С криминалом я - ни-ни, все чисто.
- Кроме фонда, - поддел ее Женя.
- Кроме фонда, - спокойно согласилась Надя. - Но это не криминал, а нормальная тактика. Если платить все налоги, вмиг разоришься. Получать будешь шестьсот баксов в месяц. Устроит?
Она говорила так, будто они уже обо всем условились. Но Женя еще побарахтался, хотя шестьсот долларов... Цифра эта его прямо убила.
- Я должен подумать, - сказал он и двинулся к мойке, чтобы освободить наконец от Надиной руки плечо.
- Подумай, - великодушно разрешила Надя. - Только не очень долго. Например, до среды.
- Почему до среды? - удивился Женя. Голова у него гудела от обилия информации.
- Потому что сразу после Нового года - переговоры, - объяснила Надя.
Вход на черную лестницу был закрыт, а у парадной стоял с виду неприступный охранник.
- Вот те на... - протянула Надя. - А вчера все было настежь... Похоже, даже она растерялась. - Забаррикадировались, черти... Ну, пошли, коли так, к окошку.
- К Вороновой в пятое? - переспросила нянечка, заглянула в список и сняла телефонную трубку. - Тут к Вороновой пришли... - Она выслушала чьи-то указания, положила трубку. - Вы - муж? Пройдите к главному. Пятый этаж, комната номер двенадцать.
- А что? Почему?
Голос отказывался повиноваться.
- Там все скажут.
Охранник пропустил беспрепятственно. Притихшая Надя осталась ждать в вестибюле. Лифт поднял Женю на пятый этаж. Он нашел номер двенадцатый, робко постучал в дверь и, рассердившись на собственную, привычную, советскую робость, не дожидаясь ответа, потянул ее на себя.
- Моя фамилия Воронов, - сказал он. - Мне велели...
- Заходите, садитесь.
Плотный, энергичный мужик, стриженный "ежиком", встал навстречу. Белый халат и шапочка придавали ему внушительность.
- Значит, так, - без предисловия заговорил он. - У вашей супруги случился обширный инфаркт и что-то с сосудами головного мозга. Сочетание редкое и неблагоприятное. Вот смотрите...
Он сыпал медицинскими терминами, но Женя его не слушал, потому что понял главное: Лера жива, самого страшного не случилось. Усилием воли заставив себя включиться, уловил последние, заключительные слова: Леру можно (и нужно!) перевести в особое отделение, чтобы во всем разобраться. Там и уход, и препараты, аппаратура - все много лучше. Но каждый день будет стоить...
- Сколько? - потрясенно переспросил Женя.
- Увы, - сочувственно вздохнул врач. - Ничего не поделаешь: такие сейчас времена...
Крупное лицо главврача расплывалось в тумане. Мигом вспотели ладони, застучало в висках. Врач ждал ответа, и ответ мог быть только один, потому что на карту поставлена жизнь Леры.
- Когда нужно платить? - четко спросил Женя.
- Завтра, - коротко ответил врач. - До двенадцати. Потому что пятница. Тогда завтра же и переведем.
- А сегодня? - сузил глаза Женя.
Врач подумал, постучал пальцами по столу.
- Можно и сегодня, - неохотно сказал он. - Если только деньги завтра.
- Да-да, - заторопился Женя. - Обязательно! А повидать жену можно? осмелился он.
- Вообще-то... Ну, ладно. Только очень недолго.
Женя вышел из кабинета. Лифта все не было. Черт, есть же здесь где-то лестница? Походил по коридору, заглядывая в углы. Спрашивать опасался: как бы не выгнали. Горел красным "запасный выход", и там, естественно, оказалась лестница. Женя спустился на четвертый этаж, стараясь не замечать строгого взгляда сидящей у пульта сестры, проскользнул в палату. Лера почти сидела в кровати - так высоко подняты были подушки, - дышала тяжело, с паузами, с одышкой, рука была холодной и влажной. Женя осторожно поцеловал ее в лоб, поправил прилипшую к нему прядь.
- Вот... какие дела... - еле слышно заговорила Лера. - Вчера утром, как раз в обход, - такая боль...
Утром... Это когда он спешил, не помня себя от радости, к Тане. Женя сел на кровать, ткнулся лицом в одеяло.
- Не надо, - шепнула Лера, положив ему руку на голову. - Как-нибудь обойдется...
- Сегодня тебя переведут в другое отделение, коммерческое, - поднял голову Женя. - Там и аппаратура, и препараты - все лучше. И туда, я думаю, пускают...
Даже он уже понимал, что за деньги теперь можно все.
- Что ты? - задыхалась Лера. - А деньги?
- Об этом не думай, - Женя сжал ее слабую руку. - Нашлась работа.
- Какая?
- Не важно. Хорошая, денежная работа.
Почему-то не хотелось говорить, что у Нади.
- Я хочу, чтобы ты защитился, - шептала Лера. - Это - главное.
Голос шелестел, как бумажный, каждое слово - он видел! - давалось с таким трудом!
- Самое главное - ты, - проглотив комок в горле, сказал Женя, и это была истинная, святая правда.
- Мужчина, пора, уходите. У нас сейчас капельница.
В палату вошла медсестра.
- Да, да, - заторопился Женя. - Иду. - Он даже не поцеловал Леру, потому что сестра уже стояла над ней - с трубками, банкой и полотенцем. До завтра!
