Разделочные доски – деревянные или каменные, ножи – острые и цельные.
Пластмассовой может быть сушилка для столовых приборов, но не подставка, в которой они подаются к столу.
К чаю – прозрачные чашки и блюдца, это красиво, если чай красив. И ломтик лимона. Допустим хороший прозрачно-легкий китайский фарфор, для зеленого чая – отдельная посуда, с драконами, меняющими цвет из скучно-коричневого – к живописно-разноцветному, стопочки и плошечки.
Кофейные чашки – скорее низкие и толстые, чем тоненько-высокие, обязательны кофейные ложки. Молочник – фарфоровый или керамический, чтобы держал тепло и его можно было греть, сливочник – может быть металлическим, так же как и сахарница.
Золотую каемочку уберите со всей посуды, предназначенной для еды и питья – у меня микроволновка начинает искрить.
Пепельницы люблю прозрачные – ну или металлические или керамические, их должно быть много, меняться должны регулярно (в идеале пепельница должна быть на каждого курящего – отдельная).
Детская посуда может быть с рисунком.
Соусники – металлические, керамические или из «ракушечника».
Скатерть должна быть льняная, как и салфетки, кольца для салфеток – серебро.
XVII
В качестве эпиграфа:
Коварное и мрачное существо это владеет силами человеческого ума. Оно также обладает тайнами подземелий, где прячется. В его власти изменять свой вид, являясь, как человек, с руками и ногами, в одежде, имея лицо, глаза и движения, подобные человеческим и даже не уступающие человеку,– как его полный, хотя и не настоящий образ.
Крысы могут также причинять неизлечимую болезнь, пользуясь для того средствами, доступными только им.
Александр Грин. Крысолов
– Сергей! Как ее зовут? – Виктор задавал этот вопрос уже в третий раз, но Сергей уткнулся лицом в стенку и не отвечал.– Хватит мне тут из себя тяжелобольного изображать!
Сергей лежал в больнице уже третью неделю, уверенно шел на поправку, шлялся по коридорам, балагурил с другими пациентами, иногда даже выходил в больничный сквер и жадно ловил ртом тающий снег, очень ему не нравилось лежать в больнице, даже при вполне комфортных условиях – но лечащий врач его не отпускал, и как оказалось, был прав – неожиданно воспаление легких дало осложнение, у Сергея поднялась температура, и он снова слег с жутким надрывным кашлем.
Кроме Виктора и майора Коломейчука – никто его в больничке не навещал, но казалось, что самого Сергея это мало заботило.
От вопросов майора он отбрехивался, а с Виктором болтал более охотно – до сегодняшнего дня. Точнее – до вопроса о женщине в красном платье и с собачкой, с которой его видели в ресторане при охотничьем клубе. Выслушав этот вопрос, Сергей молча отвернулся к стенке, уткнулся в нее лицом и больше никак не реагировал.
Виктор был уже заметно раздражен, после разговора с официантом Мишей – он помчался к Сергею, надеясь получить ответы на все-все-все вопросы – с пылу с жару, и сейчас он подавлял в себе желание – треснуть кулаком не по хлипкой больничной стене, а прямо – Сергею по башке.
Тот продолжал хранить молчание.
Виктор настаивал, сердился, повышал голос, и даже, кажется, стучал кулаком в стену, лицом к которой лежал Сергей. Наконец выдохся и произнес уже тихо и глухо:
– Ты все равно в это завязан. Официант видел тебя с ней. Так что объяснения давать придется, не мне, так Коломейчуку.
Сергей усмехнулся, не оборачиваясь:
– Да ему-то как раз наплевать. Он в это не полезет и не докажет ничего. Ну видели нас в кабаке с одной и той же бабой. Вы еще докажите, что это была одна и та же. Кстати,– тут он даже обернулся к Виктору.– А как это официант догадался?!
Виктор до того обрадовался, что Сергей заговорил, что, не думая,– выложил ему все, что поведал официант Миша. Хотя «допрос» свой он собирался строить совсем по другой схеме.
Сергей сжал кулаки:
– Так я и знал, что это из-за собаки. Вот сука!
– Собака – сука?
– Да нет, собака-то как раз кобелек. Крошка, ага! А вот хозяйка его точно сука.
– Да как ее хоть зовут?! – снова завелся Виктор.– Скажешь ты мне это или нет?!
– Ну чего пристал. Понятия я не имею, как ее зовут.
– Это как? – Виктор опешил.
– А вот так! Сигарету дай!
Виктор растерянно похлопал по карманам, точно зная, что у него – некурящего – никаких сигарет быть в карманах не может.
– Нету,– наконец виновато признался он.
– Пачку с окна подай! – пояснил Сергей.
– А что – в палате курят?
– Я курю.
– У тебя же пневмония! – удивился Виктор.
– Иди ты к черту!
Виктор принес Сергею пачку сигарет с подоконника, и даже помог прикурить.
Сергей затянулся глубоко, закашлялся густо и продолжил:
– Я ее звал Асей.
– А другие – как?
– Понятия не имею. Может быть, Васей. Что ты ко мне пристал! Что я знаю, то и рассказываю.
– Ладно, извини,– умерил свой пыл Виктор.– Рассказывай, постараюсь не перебивать.
– Она сказала, что Ася, я и звал Асей. Макс с Коляном ее так же звали. Но вот точно знаю, что когда ей по работе звонили или еще какие-то посторонние люди, они ее другим именем называли.
– Каким?!
– Не помню, что-то из сказок или мифов, длинное такое, смешное.
– Ладно, ты расскажи – откуда она вообще взялась? Сергей опять усмехнулся и как-то нехорошо:
– Ну лично я с ней познакомился в ментовском тире – на Аптекарском, знаешь?
– Знакомое место,– процедил Виктор, отмечая про себя, что надо бы к Трофимычу за справками наведаться.
– Но если честно, я ее и раньше видел,– признался Сергей.
– Где?!
– Где-где?! Сам знаешь, в клубном ресторане. Миша не один такой приметливый. Ведь официант – это Миша, да?!
– Да...
– Ну вот, видел я ее – и с Коляном, и с Максом. Тоже по собачке признал, а сама она – ну вообще другая. Просто дивные метаморфозы. А потом увидел ее у Трофимыча – опять удивился.
– А какая она – одна?
– Никакая...– Сергей задумался, но более точных слов не нашел.– Она никакая, но превращается.
– Это как?
– Ну зеркалит. Понимаешь, вот она с человеком разговаривает, и все его словечки-жесты подбирает, через пять минут в нее как в зеркало смотришься.
– Ого! – Виктор тоже не нашел других слов.
– Ага! – передразнил его Сергей.– У нее собака – редкой породы. Андалузский трактирный крысолов. И она сама – крысолов, только по-другому.
