– Как обычно.
– В прошлый раз ты прилетел на гидросамолете, – иронично заметил Мусульманин, отчетливо представляя себе эту летающую лодку, которая для посадки могла использовать участки грунта, аэродромы с искусственным покрытием и водную поверхность.
– Просто не хочу вспоминать эту восьмичасовую бешеную гонку на катере. Это в противовес автобусу и утомительной дороге до Сайхута, – поморщился Лидинилла. – Вдоль берега, море вот оно, рядом, как локоть, да не укусишь.
Фактически его путешествие началось с того, что он прошел таможенный контроль и убрал паспорт на имя Нуреддина Омара в сумочку на поясе. Лидинилла был одет в вельветовый пиджак, расклешенные джинсы, длинные волосы его были схвачены на затылке резинкой. Когда он надел солнцезащитные очки, стал похож на хиппи 60-х. Вместе с ним терминал прошли его ближайшие помощники: Расул, что означало Апостол, и Хатим – Судья. Все трое перешли иракскую границу в районе населенного пункта Ханакин и уже через три часа приехали в иранский Бахтаран. Там они остановились на сутки, решая, вылететь в Йемен из Исфахана или Тегерана. Тегеран был ближе не только по расстоянию. Столица Ирана для Лидиниллы была перевалочным пунктом в Туркмению, Азербайджан, Россию.
После четырехмесячного затишья о Лидинилле снова заговорили. Он взял заложников в центре Багдада, на глазах у америкосов, упакованных в броню. Эти двуногие танки только проводили глазами микроавтобус, в который боевики «Аль-Фаркадана» затолкали трех сотрудников французского посольства. В одном из домов в районе Эль-Азамия, где в прошлом году был убит третий человек в иерархии «Аль-Каиды», все было готово для безжалостной казни: орудия для лишения жизни, видеокамера, направленная на задрапированную черным ваххабитским знаменем стену (на знамени было написано: «Нет бога, кроме Аллаха, а Мохаммед посланник его»).
Сам Лидинилла в захвате заложников участия не принимал. Он встречал их. Когда французов поставили на колени, он тоже опустился на одно колено, вгляделся в каждое мертвенное лицо. Покивав, отвечая на собственные мысли, спросил, не ожидая ответа:
– Эти, да?
Встал и, указав сверху вниз на женщину, распорядился:
– Эту на крюк.
Француженка закричала, когда ее за руки подняли двое коренастых боевиков в масках. И в эту секунду заработала видеокамера, помигивая красным индикатором...
Лидинилла взял в руки мясной крюк и снизу вверх воткнул его в нижнюю челюсть жертвы. Отпустив крюк, взялся за ручной привод тали и поднял женщину на такую высоту, чтобы ноги ее чуть-чуть не доставали до пола. Она висела, пока челюсть ее не оторвалась. Она умирала мучительной смертью. И лишь когда дух ее был готов покинуть тело, Лидинилла прервал ее мучения выстрелом из пистолета в голову.
...Для Лидиниллы даже пешие многодневные переходы были привычны. Сегодня он был на полпути к цели, на полпути к Острову, который назвать Пиратским у него язык не поворачивался.
Он и двое его товарищей оставили позади международный аэропорт имама Хомейни. Открыт он был четыре года назад, 30 апреля, и поначалу принимал рейсы только из государств Персидского залива. Но Лидинилла и Муслим стали одними из немногих «счастливчиков», которые в феврале 2004 года, в рамках открытия первой очереди аэропорта, совершили перелет в Абу-Даби.
Полчаса ожидания – и наконец-то пассажиров пригласили на посадку в самолет авиакомпании «Иранские авиалинии».
– Спать, – бросил себе под нос Лидинилла, когда по его просьбе бортпроводница подала ему плед. Он будет спать, пока самолет будет находиться в воздухе, все две тысячи триста километров.
В этот раз Лидинилла решил остаться на Острове хотя бы на две недели (хотя был готов остаться и на месяц). Он, уподобившись гипнотизеру, начал внушать себе, что заслужил отпуск...
В гостиной для дорогого гостя был накрыт стол. За время этого то ли позднего ужина, то ли раннего завтрака Лидинилла поведал о своих успехах в Ираке.
– Да, я видел ролик на нашем сайте, – покивал Муслим.
Эта очередная казнь не произвела на него ровно никакого впечатления – он видел их сотни. Лишь в очередной раз убедился: Лидиниллу недаром прозвали Мясником. Он любил убивать. Причиняя жертве боль, надолго процедуру казни не затягивал. Лучше сказать, он причинял жертве урон, при котором она не могла долго жить. Две, три, четыре минуты, не больше. Но для жертвы они превращались в вечность. «Кто страдает часы, дни, недели – тот живет», – как-то сказал Лидинилла. – А когда жертва получает смертельную рану, она должна знать об этом, чтобы надежда умерла раньше. Я отпускаю жертву в ад, где она и остается после смерти. Когда я умру, то буду управлять душами своих жертв».
Кто-то из журналистов подслушал инструкции, которые проводились среди миротворцев в Ираке. «Здесь уйма террористических группировок. Но упаси вас бог угодить в лапы Лидиниллы...» Потом прозвучала леденящая кровь фраза: «Смерть смерти рознь».
Лидинилла любил бывать здесь, потому что это место было уникальным, и никто и нигде не смог бы оказать ему такого по-настоящему теплого приема. Он не питал любви к морю, но проникся чувствами к самой суше, обдуваемой всеми ветрами, куда проникли все ароматы мира. Здесь рождались мысли, которым не суждено было родиться в любом другом уголке мира. Что касалось пиратов, то на них он смотрел как на галерных рабов.
...В конце концов Муслим не выдержал:
– Ты нездоров? Простыл?
– Наверно, продуло на лодке.
– Хочешь, тебя посмотрит мой врач?
– А, этот англичанин, что ли?
– Он толковый малый.
Доктор Ричард явился со своим саквояжем и пронзил Лидиниллу своим холодным взглядом. «Мне б такого в команду», – усмехнулся террорист. По просьбе доктора он разделся до пояса, руки к приложил к бедрам, а плечи подал чуть вперед.
– Вы что, мне флюорографию решили сделать? А где ваш рентгеновский аппарат?.. Почему вы молчите, доктор Хаус? До вас не доходит мой юмор?
– У вас есть чувство юмора? Да неужели? – рискованно усмехнулся Ричард. Он угадывал в этом здоровом теле здоровые почки и печень, которые можно было пустить с молотка и неплохо заработать на этом. А можно было просто заспиртовать и выставить их в Музее терроризма. – Дышите... Не дышите...
На теле Лидиниллы был несколько шрамов, в том числе полученных им в детстве и юности. Одни напоминали о себе еле заметными белесыми следами, другие – неумелой работой хирурга: слишком широко, даже размашисто и неаккуратно зашил он эту рану на плече, заметил Ричард.
Он уже заканчивал осмотр террориста. От очередного прикосновения стетоскопа тот поежился. И был готов сам прервать этот бестолковый, на его взгляд, осмотр. Он и без этого неверного может поставить себе диагноз: простуда.
– Такой шрам я видел совсем недавно, – неожиданно заявил Ричард, обращаясь к Лидинилле так, как ему вздумается. И прикоснулся тем же стетоскопом к шраму на его груди. – Да, – продолжил он, не дождавшись реакции пациента, – могу с уверенностью сказать, что эта рана на груди зажила без вмешательства хирурга. Не меньше десяти дней вы провели без движения. Во всяком случае, придерживались постельного режима.
