— Господи, помоги мне! — в ужасе взмолилась Олеся. — Не оставляй меня, Боже! Неужели я совершила столь тяжкий грех, что Ты так страшно наказал меня?! Что это с мальчиком, Господи!
Ей мерещились кошмары. Сначала она убила своим легкомыслием Валерия, а теперь — Карена. Не многовато ли за один вечер?.. Хотелось закричать, разбудить весь дом, забиться в истерике на ковре… Наконец Олесе с великим трудом и Божьей помощью удалось все-таки положить Карена рядом и повернуть к себе его лицо. В свете ночной рекламы, скупо освещающей уголок спальни, она увидела полузакрытые, закатившиеся глаза. Дыхание мальчика было слабым, едва слышным, сердце постукивало еле-еле — он лежал в глубоком обмороке. Даже нервы Карена Джангирова не выдержали такой чудовищной, непомерной душевной нагрузки и перенапряжения. Ему все-таки сравнялось только пятнадцать лет…
Олеся вскочила и метнулась к аптечке. За сегодняшний вечер ей приходилось второй раз спасать своих верных и прекрасных рыцарей. В себя Карен не приходил довольно долго, хотя, вероятно, время казалось вечностью одной Олесе. Она в отчаянии терла Карену виски, брызгала в лицо водой, растирала грудь, пробовала даже неумело делать искусственное дыхание…. Ничего не помогало. Когда Олеся уже решила, что погубила ребенка и нужно вызывать врачей и милицию, Карен открыл глаза и с трудом улыбнулся.
— Я, кажется, сильно напугал вас, Олеся Гле… — начал он и запнулся.
Выяснилось, что он пока не мог назвать ее иначе, хотя прежнее обращение звучало попросту глупо.
— Карен, — сказала Олеся и замолчала, не в силах продолжать. — Карен, — повторила она и тихо заплакала, как плакала совсем недавно.
— Ну вот, снова вы плачете, — растерянно и смущенно прошептал мальчик. — И опять из-за меня….
— Нет, вовсе не ты, — ответила Олеся, — вовсе нет…
Смуглые руки вдруг снова потянули ее к себе. Отступать от своих желаний и намерений мальчик не собирался в любом состоянии.
— Карен, — в третий раз жалобно повторила Олеся, — тебе только что было плохо… Ты совершенно не думаешь о здоровье…
— Конечно, — согласился он. — Я думаю только о тебе… О чем я еще могу сейчас думать?
Время потеряло для них свой бег и стало совершенно незаметным.
…Немного поспав, Карен проснулся таким же бодрым, каким пришел сюда вечером, и снова потянулся к Олесе. Она недоумевающе пробормотала в полусне:
— Сколько же можно? Успокойся!
— Никогда! — лаконично и твердо ответил сын Джангирова. — Я думаю, что можно сколько угодно! Лишь бы ты мне разрешала…
Назвать ее по имени он пока еще все-таки не мог.
Дома у Карена творилось что-то невообразимое. Родители, о которых он и не вспоминал, были на грани сумасшествия. Испуганный Левон забился в угол дивана и наблюдал оттуда все происходящее. Дуся металась от окна к дверям, прислушиваясь к шагам на лестнице, и то и дело повторяла зареванной, опухшей от слез Маргарите, что мальчик вот-вот появится, что с ним ничего не могло случиться, потому что Бог не допустит, чтобы с таким мальчиком… Дальше она умолкала, а Марго начинала рыдать с новой силой. Ашот, который старался спокойно и терпеливо ждать прихода сына, полагая, что тот просто где-то задержался и не сумел по какой-то, необъяснимой пока причине позвонить, за полночь тоже начал терять присутствие духа.
В панике Маргарита, воспользовавшись тем, что Ашот ушел ненадолго к себе в кабинет, набрала домашний номер квартиры Малаховых. К телефону подошла Эмма.
— Эмма Дмитриевна, извините, я так поздно, — сбивчиво, путаясь в словах, прерываемых слезами, начала Рита, — но у нас пропал мальчик… Я просто не знаю, что мне делать… Его мобильник отключен…
Эмма встревожилась.
— Не волнуйтесь, Маргарита Петровна. С Кареном ничего страшного не случилось, я уверена. В школе было все абсолютно нормально. Минуту, я сейчас расспрошу мужа. Он, правда, болен, но я попробую…
Глеб привез Валерия домой не так давно. Он был еще слаб и бледен, но чувствовал себя значительно лучше. Эмма, конечно, потребовала врача.
— Я предлагал, дорогая, ему своего прекрасного доктора, но он не желает ни в какую, — зарокотал поэт. — Упрямец, каких свет не видывал. Мой кардиолог — прелестный человек, просто очаровательный!
— А какой он врач? — спросил, укладываясь на подушку, Валерий. — Главное все-таки врач, а не человек, пусть будет каким угодно грубияном.
— Значит, ты уже мне не доверяешь, — обиженно констатировал Глеб. — А если инфаркт? Что тогда? Не делай больших глаз, Эмма, в жизни всякое бывает.
— Я не тебе не доверяю, а врачам, — спокойно объяснил Валерий. — Молодые таблетку от клизмы не отличают, а постарше выучивают какую-нибудь одну болезнь, по выбору, и только ее одну и называют. Кто хорошо знает про аллергию, у того все аллергики, кто освоил остеохондроз — у того все со смещением позвонков. На кого попадешь. Откуда вдруг инфаркт?.. Чушь!
Витковский внезапно взорвался.
— Заладил одно и то же! Ты любишь на чем-нибудь зацикливаться: то на вечных проблемах, то на полном отрицании всего и вся! Бросаешься из крайности в крайность, как мальчишка! Твой Семен куда смышленее тебя.
Семен, разбуженный суетой и шумом в доме, бродил по коридору, изредка приоткрывая дверь и заглядывая в комнату. Ему ужасно хотелось спать, но тревога за отца, пусть даже довольно далекого от него, побеждала и сон, и усталость. Мать тщетно пыталась отправить его в постель. Ничего не добившись, она махнула рукой и пошла проводить Глеба, который, в свою очередь, тоже ничего не добившись от Валерия, собрался уезжать. Его давно ждала недовольная новая избранница.
— Эмма, дорогая, я позвоню завтра и заеду, — сказал Витковский в передней, галантно целуя Эмме толстую руку. — Думаю, ничего страшного нет. Он просто устал и переволновался. А врача все-таки надо…
Глеб уехал. Эмма вернулась к мужу. В отличие от Олеси, она сегодня не задавала никаких вопросов, и это устраивало Валерия. Ему хотелось хоть на короткое время забыть обо всем. Если, конечно, получится. Эмме удалось даже заставить мужа немного поесть и выпить теплого молока — она почему-то упорно считала теплое молоко лекарством от всех болезней. Сломленный усталостью Семен отправился спать. И тут позвонила Маргарита.
На цыпочках, боясь лишний раз потревожить Валерия, Эмма вошла в спальню. Муж лежал так тихо, что, казалось, спал или, по крайней мере, дремал. Эмма затихла у порога, раздумывая, как ей лучше поступить, но Валерий пошевелился.
— Это меня? — спросил он, имея в виду телефонный звонок.
Разговора он не слышал.
— Нет, нет, — торопливо сказала Эмма. — Звонит Джангирова. Она очень беспокоится, пропал Карен…
Малахов с трудом перевел дыхание. Ну, вот и случилось то, чего он боялся и чего давно со страхом ждал. Пропал не Карен, пропал он, Валерий…
— Я успокоила ее, как могла. Объяснила, что в школе было все хорошо. А когда ты видел его в последний раз?
