Позже Кудряшов припомнит эпохальную фразу: чеченцы должны служить в Российской армии. Она теряла свою значимость в примечании: на территории Чечни. Ну да, это чтобы не было скучно федеральным войскам, 42-й дивизии — в частности. И как раз «позже-то» и скрипнет зубами: указ о комплектовании «чеченских спортивных рот» был создан как раз для того, чтобы российское население не захирело. Собственно, в продолжение эпохальной фразы, которая разрослась и приняла окончательный смысл.
Потом он успокоится — найдет утешение. И вспомнит, где главные ворота страны. Они всегда были универсальными, в них можно въехать как на танке, так и на белом коне.
19
Лейтенант милиции с наполовину поэтической фамилией Пушкарев уже дважды видел этого коренастого и неуклюжего малого с черными глазами. Военная форма на нем сидела, как на сдутой резиновой кукле для сексуальных утех. Но первое, что бросилось в глаза офицеру милиции, — это характерно надвинутая на глаза шапка, закрывающая и брови, и половину ушей. Как у наркомана, быстренько сравнил милиционер, зная, что у наркуш постоянно мерзнут уши, пальцы. В общем, из наблюдений лейтенанта следовало: солдат — наркоман.
Пятница. Крайний день. Для Пушкарева — в глобальном масштабе: на завтра было запланировано торжественное событие с «долгоиграющими» последствиями — его бракосочетание с девушкой по имени Оксана. Предстоящий брак Пушкарев считал некоторой степени мезальянсом: без пяти минут тесть фактически не дал согласия (хотя Пушкарев его особо и не спрашивал), но противился изо всех сил: симбиоз «зять-мусор» его не устраивал в корне.
— Эй, воин! — лейтенант окликнул солдата, в третий раз оказавшегося поблизости. Настроение ни к черту, на работу выгнали, как быка на пастбище. Окончательно испортил торжественное настроение теракт на вокзале. Завтра прохожие будут провожать праздничный кортеж, украшенный разноцветными лентами, косыми взглядами. Коллеги по УВД уже косятся: погибли сослуживцы, траур внутри управления внутренних дел в частности и МВД в целом. Хоть плачь, хоть смейся. Впору отменять свадьбу.
Пушкарев бросил взгляд на часы: домой уже пора. Полковник Дамаскин отпустил лейтенанта со злобной присказкой: «Проверь, сколько там нассали спортсмены, и вали примерять свадебный костюм». Как раз по пути: мимо технической станции, сразу за которой открывался кольцеобразный автомобильный подход, и на дорогу, пересекающую поселок железнодорожников. А там любая машина попутная. Побыстрее бы приехать в отдел, скинуть автомат и — домой.
— Эй, воин! Хватит мотаться туда-сюда. Вам было русским голосом сказано: ходить группами по пять-шесть человек. Ты случайно не косяки палишь в одиночку? А ну, иди сюда. Шевели лаптей! — лейтенант замерз. Пальцы ног вообще ничего не чувствовали. Руки в шерстяных перчатках еще ничего, их можно попеременно засовывать в карманы форменного серо-синего бушлата с броской желтой надписью на спине: МИЛИЦИЯ. Ноги в карман даже при всей врожденной изворотливости не засунешь. — Ну-ка покажи, что у тебя в карманах, — начал привычно докапываться Пушкарев. До столба мог докопаться, а до этой прямостоячей «шпалы» — легко; кавказские черты солдата при его приближении проступали все отчетливее. Вот Пушкарев различил (когда «шпала» поправила шапку), что уши у него сломаны («Борец?» — спросил он себя), поэтому натянул шапку на глаза? Солдат-наркоман-спортсмен. Дикий, на сей раз — профессиональный симбиоз, рожденный в голове лейтенанта. Не хватало еще одного определения, которое все расставило бы по местам.
Вот сейчас милиционер точно определил, что в карманах солдатской шинели — или под ней — что-то есть. Что-то громоздкое, выпирающее острыми углами.
Инстинкт сработал поздновато. Когда лейтенант во взгляде невзрачного солдата уловил угрозу, которая небрежно перешагнула через решительность, он инстинктивно взялся за автомат, висевший под правой рукой, и мысленно представлял пистолет Макарова на поясном ремне и скрытый под теплой курткой. Солдат же в свои выпирающие карманы не полез. С шагом вперед он нанес лейтенанту сильный удар ногой по голени. Тут же высоко вынес ее вверх и провел боковой в голову. Не очень мощные удары, они лишь вогнали милиционера в ступор и окончательно пресекли его активность. Третий же удар был сокрушительной силы. С разворота. Напружиненная, как автомобильная рессора, нога описала дугу, и задник сапога, словно оснащенный шпорой, врезался в висок милиционера. С проломленной головой он рухнул на землю, как от выстрела из крупнокалиберной винтовки.
Чеченец проворно обошел лейтенанта и взял его под мышки. Он обладал невероятной силой, тащил восьмидесятикилограммовое тело, как перину.
Он действовал по обстоятельствам, быстро. Допустил ли ошибку?.. Но за ней крылась другая — на фоне устранения лейтенанта видевшаяся мелочной: под распахнувшейся, как воронье крыло, полой шинели четко обозначился короткий пистолет-пулемет «Штейр».
Находясь непосредственно в брошенном здании, боевик, не отпуская бесчувственного милиционера, а лишь перехватившись и помогая себе коленом, давящим в середину спины своей жертвы, сломал ему шею. Так сворачивают шею часовым, опрокидывая не вперед, а назад, ударяя ступней в подколенный сгиб. Сильные руки чеченца, прошедшего школу в диверсионном лагере Абу аль-Валида, буквально скрутили голову лейтенанта. Он лежал у ног террориста, на животе. Голова же, как в фильме ужасов, была вывернута назад. Белок в мертвых полуоткрытых глазах пялился на закопченный потолок...
Своей вины перед командиром взвода Кабаевым террорист не видел. Он в третий раз выходил к зданию, чтобы проверить связь по приказу самого лейтенанта. Ни в вагоне, где осталось двадцать человек, ни здесь рации и сотовые телефоны не работали. Какая-то аномалия. Теперь докладывать о ЧП придется, глядя в глаза командиру.
Террорист разбросал кучу мусора и открыл скрипучую металлическую створку, расположенную горизонтально. Вертикальная шахта была широкой, и труп лейтенанта милиции, падая в черную бездну, ни разу не задел бетонных стен. Глухой звук всплеска совпал со стуком вставшей на место створки. Ее снова скрыл мусор.
20
Полковник Артемов в очередной раз покачал головой: связи нет. «Сименс» офицера военной разведки казался в данный момент современным карманным «брегетом»: показывал лишь время и судорожно мигающие в поисках связи стрелки.
— Где-то близко работает генератор, — предположил лейтенант Родкевич. — Очень мощная наводка.
— Может, локомотив? — спросил Артемов. В 60 — 70 метрах отсюда стоял локомотив. Буквально в двух шагах — сразу за зданием, напротив которого поставили спецвагон и куда солдат затащил тело лейтенанта милиции, — проходили высоковольтные провода.
«Отойти от окон! Соблюдать спокойствие!» Эти предостережения, казалось, недавно выкрикнул не он, а кто-то другой, находящийся рядом невидимой тенью. Также Артемов не мог понять, как в считаные мгновения он сумел сориентироваться, охватить ситуацию целиком и отдать соответствующее распоряжение. Потом пошел анализ собственных действий.
