Другая проблема — вагон с заключенными. Если сейчас отдать команду убрать его, то автоматом сосредоточишь внимание силовиков на том месте. Любая мелочь не останется без внимания.
Кемаль понимал, что этот ряд проблем выстроился в результате одной ошибки, которую допустил он, Али Кемаль. Он преподнес урок за нерасторопность и штаба, и железнодорожников. Что не подвигло последних к организованности: наоборот, они засуетились еще больше и второпях переместили спецвагон, который и так не мешал никому, туда, где его по оперативному раскладу быть не должно.
Спецвагон.
Черные брови Кемаля сошлись к переносице. Что-то заставило его напрячься, что-то сдавило грудь и сделало дыхание прерывистым. Но через минуту-другую он разобрался с внутренним дискомфортом. Это приставка «спец» вызвала дисбаланс в настроении. Сейчас все, что было связано с ней, так или иначе представляло если не прямую, то косвенную угрозу. Собственно, Кемаль и его отряд находились в огромном котле, обложенном отрядами специального и особого назначения, перед ними в нетерпении подпрыгивали другие — быстрого реагирования. И над ними стояли начальники с такими же суперприставками. Даже «посторонние» зэки, словно в насмешку, именовались «суперами».
Поразмыслив над этим, Кемаль принял единственно верное решение. Такое развитие дела не исключалось во время долгого планирования операции. Хотя, учитывая высокий профессионализм террористов и их стремление довести начатое до конца, это считалось крайним средством, виделось сдачей позиций и даже отступлением.
Соратник Хаттаба принял решение сократить сроки операции. Вместо запланированных суток придется ограничиться половиной этого (и так сокращенного) срока. Была бы возможность, Кемаль держал в напряжении этот город и два, и три дня. До тотального изнеможения всех «суперов», до повальных обмороков и инфарктов среди заложников.
Террорист подозвал Юсупа Каламанова.
— Передай Андрею: зэков и караул уберем, когда будем отходить. Примерное время отхода — одиннадцать вечера.
Он заранее выдвинул требование, которые противоборствующая сторона не примет ни при каких условиях. Мало того, она будет на сто процентов уверена, что в ближайшие часы произойдет что-то серьезное. Гораздо серьезнее самого факта захвата заложников. Кемаль играл на нервах своих высокопоставленных оппонентов. Они и так находились в постоянном напряжении, так как Кемаль делал, казалось, невозможное: натягивал струны до предела, до хруста в ушах... А они, готовые лопнуть в любое мгновение, продолжали выдерживать непомерное натяжение.
Кемаль выдвинул заранее неприемлемые и противоречащие друг другу условия. Первое: Путин должен отказаться от президентских выборов. Второе: он лично, как некогда Виктор Черномырдин, должен вести переговоры с главой диверсионной группы. И все это сопровождалось привычными угрозами: в противном случае мы... в противном случае они... в противном случае вы...
Кемаль не боялся ни раннего штурма, ни позднего, ни того, что называется «в самый раз». Он сто раз смотрел смерти в лицо, заучил каждую черту до тошноты, до отвращения, до ряби в глазах. Он никогда не пасовал ни в открытом бою, ни в бою «из-за угла», когда вслед за подорванной военной техникой расстреливал федералов-подранков. И умело подстраивал под себя свое окружение. Он не был авантюристом, иначе давно бы скормил свое мясо хищным птицам и навозным жукам.
Возникшая на пути трудность лишь подстегнула его и мобилизовала скрытые внутренние резервы, придала сил. Он находился в состоянии относительного покоя, взятого в кольцо настоящей бурей эмоций. Он поднялся на вершину, увидел, что ничего там хорошего нет, что стоять там, удерживая равновесие, можно лишь на одной ноге. И понял, что его больше захватывает процесс восхождения. И спуска. Где каждый шаг должен быть предельно рассчитан и выверен, иначе угодишь в пропасть.
Конечно, главная цель — это конечный результат, итог, укладывающийся в одну фразу. А путь долог и гораздо интереснее прогнозируемого с первых строк результата. Всегда интересна жизнь, а не быстрая или долгая и мучительная, не суть важно, смерть.
Так или примерно так рассуждал Али Кемаль, готовясь сократить отрезок уже отмеренного пути.
Время от времени до него доносились отдельные звуки автоматных очередей и одиночные выстрелы. Какой-то, словами Юсупа Ухманова, «придурок» забаррикадировался в помещении камеры хранения и вязал по рукам узбекскую боевую единицу по имени Юсуф. Подмывало желание спуститься на нижний уровень и лично пристрелить «придурка».
Кемаль вызвал по рации узбека и спросил, когда прекратится стрельба. Юсуф ответил, что скоро:
— У него кончаются огнетушители.
Брови Кемаля поползли вверх.
А приемщик Константин Жулебин вставил в «дерринджер» еще два патрона. Не последних, но оба для узбека. Глянул на полупустой огнетушитель: хорошая штука в ближнем бою. Он энергичным движением поправил на себе теплую безрукавку с огромным внутренним карманом для денег. Тужурка в глазах приемщика стала если не бронежилетом, то армейской «разгрузкой».
Глава 9
Твой порядковый номер на рукаве
26
14.40
Полковник Артемов варился в бумажном котле спецопераций спецназа, даже когда выезжал в командировки, в том числе и на Северный Кавказ. Что-то вроде благодарности к этим парням почувствовал Артемов, когда вживую увидел, как они экипировались, готовясь к боевому заданию. Причем в экстремальной ситуации.
— Ну что, Коля, — в очередной раз спросил полковник, — как намерен действовать?
Сам Артемов плохо представлял, как пятерка спецназовцев сможет незаметно проникнуть пусть не на охраняемый, но стратегически важный для противника объект. Вход в него находился под визуальным контролем боевиков. Что походило на приманку: попадется в капкан один, а постреляют всю стаю.
На эту естественную осмотрительность полковника матрос Ильин мог ответить одной фразой: «Тогда нечего дергаться». Развалится на полке, свистнет конвойному, как вестовому: «Чаю!» — и проваляется до ночи.
Сам полковник на смелый запрос Чилы произнес бы классическое: «Нет, ребята, пулемет я вам не дам». Пистолетов, считал Артемов, для такой вылазки было вполне достаточно. Ильин же затребовал автоматы.
— Товарищ полковник, нам вообще двойной «БК» положен.
То есть двадцать автоматных рожков, посчитал полковник. У всех конвоиров столько не наберется.
— Ну так как Ты намерен действовать?
— Да как обычно. Возьмем «языка», проведем доразведку. Просканируем местность, набросаем маршрут выдвижения к цели, займем огневую позицию. Потом совершим огневой налет и будем отходить.
Шутит себе спокойно.
Ильин бросил возиться со шнурками на ботинках, присел рядом с полковником и сделал свои глаза доверительными.
