Автобусы со спецназом внутренних войск резко затормозили посередине Комсомольского шоссе. Бойцы посыпались через передние и задние двери как горох. Помимо тридцати двух «альфовцев», здание вокзала штурмовали сорок человек. И еще четверо спецназовцев, которые сдерживали напор по меньшей мере тридцати террористов...
«Скорые» во главе с парой более высоких реанимобилей подъезжали к вокзальной площади на манер полицейских машин. Водители ставили автомобили «елочкой», чтобы не тратить времени на разворот. Фактически они могли разъехаться одновременно, не создавая друг другу помех. Хорошая организация, похвалил Кудряшов. Впечатляет.
Последними к вокзалу подъехали джипы МЧС и бригада взрывотехников ФСБ на своем компактном автобусе.
А чуть позже подкатили пустые автобусы для эвакуации заложников. Как бы соблюдая субординацию, они еле плелись и встали вплотную к фигурным бетонным блокам, взявшим Комсомольскую площадь в кольцо. Несколько омоновцев из пикета спешно убирали с дороги заграждающие металлические щиты. Через считаные минуты движение тут возобновится — но только для спецмашин.
* * *
Чила не мог в двух словах объяснить товарищам, что это за подстава, кто их подставил, что вообще происходит. Однако слов: «Доверьтесь мне, пацаны» — было маловато. Он старался как мог, бросая в гудящий зал отрывистые фразы, которые перемежались с автоматными очередями.
Но его поняли. Все сразу. Коллективно. Даже Слон, в одиночестве прикрывающий товарищей. Однако первым откликнулся Гадкий Утенок.
— Ну? — спросил он, помаргивая рыжеватыми ресницами и насквозь прорезая командира своим провинциальным взглядом. — Чего мы ждем?
Утенок не мог объяснить свой поступок, моментально переросший в порыв. Что говорить о Чиле, о генерале Кудряшове, о террористах и заложниках? До спецназовца не дошло: его используют, чтобы потом «слить в унитаз». Он понял только «чистый» смысл подставы: оттянуть на себя как можно больше боевиков. И это стало производной. Утенок сумел рассмотреть лишь главное: чтобы во время штурма пострадало как можно меньше заложников. Грязи он различить не смог.
И Утенок рванул «оттягивать». В самую «грязь». Он совершенно не думал, что с минуты на минуту в зал ворвутся вооруженные самым современным оружием спецы «Альфы», которым нет равных, которые на слово «террорист» реагируют как натасканные овчарки. Им десятерым здесь работы на полминуты. Утенок против них выглядел голым, вооруженным дубиной. Он, девятнадцатилетний пацан, не брал в расчет то, что один сдерживал пятерых диверсантов, тогда как полусотне «ашников» достанется всего десяток.
Он никому ничего не доказывал, он просто шел спасать людей.
Чила скрипнул зубами: «Какая же ты сука, генерал!»
Николай все сделал правильно, уводя свою группу от откровенного расстрела. Но стоял бы насмерть, если бы не догадался о грязной игре Кудряшова, заключившего временный союз с террористами. Именно эта подлая сделка не позволяла Чиле выполнить приказ. Было бы в сто, в тысячу раз чище и честнее, если бы вместо этих трех пацанов погибли трое заложников.
Так считал Ильин и был по-своему прав. И вообще прав, поскольку четверо спецназовцев сейчас были трижды заложниками.
Все поняли. Коллективно. Вот заработал автомат Слона, кинувшегося на прежнее место. Дико было слышать его пронзительный голос:
— Отходим! Отходим!
И представлять, как они прут вперед.
На глазах Чилы выступили слезы. Сжав побелевшими пальцами рукоятку автомата, он рванул вслед за Утенком:
— Я с вами, пацаны! Отходим!
Кемаль понимал, что против него выступают не профессионалы в области антитеррора, потому злился еще больше. Каждое мгновение он думал, что сейчас сломит сопротивление спецназа. Но одна секунда набегала на другую, сплетая крепкий канат, на котором можно было повеситься. А пока что он тянул его на себя, не соображая, что перетягивание приведет к неизбежному падению: убитые спецназовцы автоматически выпустят его из рук, и он упадет. Он не выиграет при любом раскладе.
Также, крича на своих боевиков и стреляя в бесстрашного противника, Кемаль думал о штурме. Вот-вот появятся здесь «ашники»...
— Сука ты, генерал! Обыграл...
* * *
Утенок был обречен с самого начала своей бесшабашной вылазки. Его почти в упор расстреляли из десятка автоматов. Он все еще дергался и жутко кашлял, выплевывая кровавую пену, когда Чила оказался в пяти метрах от него. Как и тогда, когда он спускался в горизонтальную шахту, Николай знал, что увидит...
Наготове граната с выдернутой чекой. Морпех разжал пальцы, и рычаг запала отлетел в сторону. Чила сократил время срабатывания запала до минимума. Он не дал террористам отпрянуть, рассыпаться в разные стороны, залечь. Когда граната упала в метре от первого боевика, Чила в низком и длинном прыжке ушел из сектора обстрела и разлета осколков.
Взрыв. Двойной. Голова изнутри готова была лопнуть. Глаза просились наружу, из ушей потекли ручейки крови. Спецназовец не мог отреагировать на движение слева, лишь смотрел, как к «Погребку», пригибаясь и стреляя для острастки, бегут трое или четверо боевиков.
Справа продолжали звучать автоматные очереди. А может, возобновились после короткой паузы. Не разберешь. Контузия. Но не сильная. Чила широко открыл рот, снова сомкнул губы. Горячий ручеек из уха потек сильнее — чтобы через несколько мгновений ослабеть.
Почти ничего не слыша, морпех вышел к лестнице, дал одиночный выстрел по одному раненому боевику, пристрелил второго. Увидел окровавленную руку на первой ступеньке. Шагнул дальше, чтобы увидеть товарища целиком.
Слон. Леха Мамонтов.
Он все же сумел прорваться — ненамного, всего на несколько ступеней. Лилипут под его прикрытием умудрился добраться до первой площадки.
Чила увидел, как щелкнул затвором автомат бойца, выбрасывая последнюю гильзу, и словно стал игрушечным. Отбросив его в сторону, где уже валялся австрийский «Штайр», Лилипут выхватил пистолет и стрелял в наседавших сверху боевиков, стоя на одном колене.
Это длилось какие-то мгновения, и Николай ничем не мог помочь товарищу. Он видел, как вспарывают пули майку на груди Лилипута, рвут ее в клочья, выбивая кроваво-красные ошметки... Опрокидываясь на спину, Лилипут последний раз нажал на спусковой крючок пистолета...
* * *
Снайпер второй пары все свое внимание сосредоточил на темном проходе, ведущем на технический этаж. Он уже снял одного боевика, который обернулся и что-то крикнул товарищу. Пуля попала ему в грудь, и террорист, подгибая колени, спиной вперед полетел на ступени. Второй перевалился через парапет, отделанный мрамором, и с высоты двух метров спрыгнул вниз. Если снайпер и зацепил его, то несильно.
Его чеченский коллега, облюбовавший себе место в билетных кассах, покинул свой пост. Грамотно прикрываясь информационным табло сразу от двух снайперов «Альфы», Магомед Тумриев проделал длинный бросок от угла справочного бюро и скрылся за парапетом. Тотчас в то место ударила пуля, круша облицовку.
