Субботним утром (еще до приезда Нура, Миры и Марата), проглотив овсянку, мы с Варфиком отправились, как обычно, к морю. Я была в полной готовности совершить грандиозный заплыв, чувствуя, что возможностей для отработки баттерфляя у меня остается все меньше и меньше, и в любой момент меня могут культурно попросить из дома Маратовых родителей, поскольку обстановка с каждым днем накалялась. Я разрывалась между двумя стихиями – морской пучины и любовного огня, так как и поцелуи с объятиями (чувствовало мое сердце!) скоро прекратятся. Решив сделать дело, а потом гулять смело, я разрезала море своим костлявым угловатым телом танцовщицы, будто спрыгнувшим с одноименного полотна Пабло Пикассо, написанного им во времена увлечения его примитивизмом... Варфик тоже вошел в воду. Перед тем как совершить заплыв до горизонта и обратно, я задержалась, чтобы немного поплескаться у берега, обдавая сухое, разгоряченное тело Варфика искрящимися на солнце солеными брызгами. Наконец он окунулся, подплыл ко мне поближе, тоже брызгаться принялся, как вдруг я почувствовала, что под водой кто-то стягивает с меня трусы – упрямо, целенаправленно и с поразительной настойчивостью. Оглянулась по сторонам – Варфика не видать на поверхности. Конечно же! Нырнул и пытается рассмотреть мою задницу под водой. Поразительная наглость!
– Но зачем же купальник-то рвать! – воскликнула я, не сдержавшись, и увидела метрах в семи от себя вынырнувшего Варфоломея. Однако трусы с меня кто-то настырно продолжал сдирать. Да с такой силой, что я вместе с нижней частью своего фиолетового купальника оказалась увлеченной под воду.
Все происходило очень быстро – на секунду-две мне удавалось высунуться из воды – и в эти мгновения я вопила, что было сил. Потом снова оказывалась под водой, пытаясь натянуть трусы, которые болтались уже где-то на уровне коленок. Я отчаянно боролась за свой купальник, не задумываясь в тот момент, кто вообще мог на него посягнуть, потому что до подобного хамства Варфик не опустился – он, разгребая волны, кажется, направлялся ко мне. Однако наверняка ничего утверждать я не могла, поскольку разглядеть что-либо толком – выпрыгивая периодически на миг из пучины – я была не в состоянии. Когда же в очередной раз очутилась под водой, я вдруг почувствовала резкую, острую боль – будто кто-то изо всех сил полосонул заточенным острием кинжала по моей пояснице, будто кто-то хотел разрезать меня пополам, уничтожить, убить, «ликвиндировать»! «Это Аза или Арсен! А может, Нур сбежал с производственной практики и решил покончить со мной таким коварным образом», – блеснуло у меня в уме, и в эту минуту Варфик оказался рядом со мной, сгреб мое угловатое, костлявое тело в охапку и поволок к берегу. Я оглянулась и, увидев позади кровавые клубы в воде, вопросительно посмотрела на любимого.
– Тюлень, – мрачно ответил он. – Тебе ведь говорили, что тут полно морских собак!
– И что? Когда я заплывала далеко, никаких тюленей не встречалось! Это возле берега их пруд пруди! – выкрикивала я, еще не совсем осознав, что произошло на самом деле и отчего это море позади меня выкрасилось в цвет спелой толченой лесной земляники с огорода бабы Сары.
Лишь когда я выползла на берег, словно морская зеленая суповая черепаха, которая выходит из воды, чтобы отложить яйца, меня снова пронзила отпустившая на время резкая боль. Варфик усадил меня с заботой и суетливостью наседки на песок, искрящаяся бледно-желтая поверхность которого с жадностью принялась впитывать в себя щедрый ручей крови, который скорее хлестал, чем струился из моей спины.
Я опять взглянула на Варфоломея вопросительно – я никак не могла понять, что же со мной произошло на самом деле. Уразумела лишь одно – что какой-то наглый тюлень подплыл к самому берегу с целью стащить с меня фиолетовые трусы и унести их в бездну морскую. Правда, для чего млекопитающему отряда ластоногих понадобилась моя набедренная повязка – этого постичь мне, видно, было не дано.
– Что это? – Я указала пальцем на внушительное алое пятно на песке – кровь стекала со спины и словно фильтровалась через искрящиеся кремниевые крупицы, уходя в недра Земли.
– Тюлень. Хорошо, что он тебя не укусил, а только поцарапал, – подбодрил меня любимый. – Собирайся, пойдем домой, надо немедленно остановить кровь.
– Как – оцарапал? Чем оцарапал?! Клыком оцарапал?! Бивнем? – повторяла я от растерянности, как заезженная пластинка.
– Плавником. – Он натягивал на меня сарафан. – Тебе просто повезло, и хорошо, что я оказался рядом.
– А что бы он сделал? Что бы он мог сделать? – Я возненавидела эту проклятую морскую собаку. Я даже к бегемоту не испытывала такого сильного чувства злобы и вражды, хоть тот и испортил всю мою жизнь – кто знает, кем бы я стала, не утратив своей гениальности? Гиппопотам, по крайней мере, был простодушен, честен и открыт – он не скрывал своих намерений: повернулся ко мне задом в знак презрения и окатил дерьмом с ног до головы. Тюлень же – нет. Исподтишка, выдавая себя за Варфика, минут пять стаскивал с меня трусы, а потом полоснул острым плавником по спине! И все это украдкой, воровски, тайком, подло!
– Уволок бы тебя в море и пообедал бы тобой!
Никогда не думала, что могу стать чьим-то обедом, ужином или завтраком – вместо овсяной каши. Даже в ушах задребезжало что-то – то ли опять очередной самолет надвигался, то ли это от страха у меня.
Наконец мы добрались до дома. Еще за калиткой я услышала оживленные голоса Миры и Нура. «Приехали!» – обреченно, с испугом даже подумала я, решив, что вижу Варфика последние минуты, что еще час – и меня подхватят под белы рученьки и отвезут обратно, к пребывающей в постоянной обиде на молчаливого Соммера Раисе, с ее застывшей улыбкой на устах и двумя заячьими обнаженными передними зубами.
– Дуня! Варфик! Здравствуйте! Что-то долго купаетесь! – подколола нас Мира. Варфоломей же на ее слова никак не отреагировал, а только сжал мою ладонь покрепче и поволок меня на веранду.
– Дуняшу тюлень оцарапал, – сказал он и показал Азе мою окровавленную спину.
Стоило ей только увидеть разрастающееся на глазах кумачовое пятно на моем сарафане, как она сначала закричала от ужаса подобно тому, как я орала в младенчестве – громко, обреченно и безутешно. Потом замолкла и, выкатив глаза, переспросила:
– Тюлень?
– Да, да, – нетерпеливо ответил Варфик. – Останови кровь! Сделай что-нибудь!
– Тюлень?! – ужаснулись Мира с Нуром в один голос.
– Ну-ка, ну-ка. – Расталкивая скопившихся родственников, Марат пробирался к моему заду. – Кошмар какой!
– Говорила ведь я тебе, Дуня! Не заплывай далеко! Тут полно тюленей! Ты никого не слушаешь! – сокрушалась Эльмира.
– Это произошло у самого берега, – заступился за меня Варфик.
– Да, – отрезала я.
– Дуняша, снимай сарафан! – скомандовал Марат.
– Что ж ты чепуху мелешь?! – возмутилась Аза, сжимая в одной руке склянку с йодом, в другой – пушистый клок ваты. – И правду люди говорят: не было бы глупых – умные оставались бы незамеченными! Дуняша, пойдем к тебе в комнату, рану обработаем, – необыкновенно ласково прощебетала она. За нами последовали Мира и Нур.
