– Ну выйду я за вас...
– Правда?! – перебил её Эмин Хосе, и глаза его загорелись огнём.
– Предположим, что я выйду за вас замуж, – настойчиво продолжала Аврора. – Вы ведь тут же потеряете работу, дети вас, скорее всего, возненавидят, из партии вас исключат...
– Плевать! На всё плевать! – безоглядно прокричал посол.
– Да? А что мы с вами будем делать, позвольте узнать?
– Как – что? – растерялся он.
– Ну вот – что?
– Ну да, ну да, – постепенно возвращаясь к суровой действительности, начал соображать Эмин Хосе. – Вам будет со мной не интересно! Вам, наверное, и сейчас-то страшно неинтересно со стариком! Какая вы умная девушка! Вы настолько моложе меня и насколько мудрее! Надо же! – поразился Ибн Заде и опять взялся за своё: – Посидите со мной! Не оставляйте меня! Ведь мне от вас, Авророчка, ничего не надо. Только чтобы вы сидели рядом, а я бы на вас смотрел! Вот и всё.
Посол наконец-то выразил то, чего жаждало его сердце: просто сидеть напротив Авроры и смотреть на неё, слышать её голос, ощущать её запах.
Короче говоря, любовь посла к нашей героине была поистине платонической – так что подозрения Зинаиды Матвеевны не оправдались.
А что такое платоническая любовь? В наше время, уж наверное, мало кто так любит. И любит ли вообще?..
Для внесения ясности приведу пример из краткого толкового словаря:
«Платоническая любовь – это любовь, основанная на духовном влечении, лишённая чувственности».
Поначалу любовь Эмина Хосе была в высшей степени духовной, но со временем она всё больше и больше приобретала чувственный характер. Однако чувства его были совсем не теми, о каких, наверное, прочтя эти строки, подумал многоуважаемый читатель.
Основным чувством, которым терзался, из-за которого сходил с ума Эмин Ибн Хосе Заде, была ревность.
Задаривая подарками, заманивая Аврору в гости, посол убедил себя в том, что она принадлежит только ему: лишь он может ею любоваться, на него и ни на кого более не должно расточаться её свободное время (не считая, конечно же, Аришу) – короче говоря, на него одного должны были уйти лучшие её годы.
Он ревновал её до исступления, он контролировал её, звоня каждый день домой ровно в семь вечера, дабы убедиться, что Аврора не пошла ни с кем развлечься после работы. Он следил за ней, когда она выходила из посольства, он поджидал её утром, спрятавшись за тяжёлой портьерой у окна, за час до её прихода. Он не спал ночи, он начал курить. Он мучил и себя и Аврору, постепенно и умело втягивая её в эти ненормальные отношения.
«Отчего ж она сносила всё это?» – спросит любезный читатель. И я отвечу, отвечу сейчас же!
Во-первых, из-за жалости. Если из жалости можно полюбить человека, то уж привыкнуть терпеть этого самого человека и подавно возможно научиться, а привычка, как известно, вторая натура. Да, я утверждаю, что Аврора не любила Эмина Хосе, но привязалась к нему всем своим сердцем. Почему? Ну, это очень просто. Видите ли, наша героиня испытывала катастрофический дефицит любви. Любви со стороны родственников, самых близких людей по отношению к ней с самого раннего детства.
Ею никогда не интересовалась мать – Зинаиде Матвеевне было достаточно Гени: все свои чувства она отдавала ему, а потом Арине. От Гени нашей героине не досталось ничего, кроме ненависти и издевательств, более того – в глубине души он жалел, что она вообще появилась на свет. Отец только и делал, что бегал за каждой юбкой, изменяя сначала первой супруге, потом второй, да время от времени ложился по собственной инициативе в психиатрические лечебницы. Метёлкин тоже не дал ей того, что она заслуживала. Даже дочь и та вела себя как неродная.
Поэтому Аврора без труда могла различить истинную, неподдельную любовь к себе и, что самое важное, ценила её больше всего на свете, поскольку человек ценит то, в чём катастрофически нуждается.
Существовали и другие причины, по которым Аврора долгое время ещё позволяла любить себя Эмину Хосе (разумеется, исключительно платонической любовью), о которых будет сказано впоследствии, по мере того как будет развиваться странный роман этих двоих. Роман, который, кроме опыта, принесёт Авроре немало горечи, обид, разочарований, предательства со стороны коллег. Немало он, этот служебный роман, попортит ей крови.
Но сейчас речь пойдёт не об этом. Ведь в настоящее время Аврора Владимировна Дроздомётова пытается подвести третий том своих воспоминаний к концу, и по возможности счастливому, оставив описание своих отношений с послом на самом интересном моменте, дабы, заинтриговав читателя, заставить его прочесть следующий, ещё не написанный ею, четвёртый том.
Как бы ни пыталась ваша покорная слуга оставить Аврору Владимировну наедине с её текстом и повествовать о её жизни самостоятельно, незаметно просачиваясь в её мысли и воспоминания, выуживая из них самые интересные, забавные и ключевые, но, право же, не могу ведь я лезть, как говорится, вперёд батьки в пекло – то есть первой описывать то, что ещё и самой мадам Дроздомётовой-то на ум не пришло, не всплыло из глубин её памяти! Простите! Вот такой уж перед вами оказался подневольный человек, целиком и полностью зависящий от собственного персонажа.
Так что ничего мне больше не остаётся, как кротко и смиренно последовать за ходом мыслей Авроры Владимировны, опуская иной раз что-то второстепенное и малоинтересное, акцентируя внимание на значичельных событиях её жизни.
* * *
В середине ноября Аврора получила ордер на новую квартиру. Наконец-то сбылась её мечта, наконец-то она станет самостоятельной, ни от кого не зависящей и свободной! И неважно, что её новое жильё находится в спальном, унылом, только что отстроенном микрорайоне на окраине города, немного печальном, где крыши домов впиваются в небо и, казалось, поддерживают его, чтоб оно не упало. А внизу, под ногами столько грязи, что ногу переставить порой было весьма затруднительно... Всё это неважно. Нипочём Авроре эти гигантские, давящие на сознание и психику серые двенадцатиэтажки, месиво глины вместо асфальтированных дорожек, неработающий лифт – всё это ерунда в сравнении с участившимися домашними скандалами, с вечным недовольством Зинаиды Матвеевны и истериками Ариночки.
Да! Аврора наивно думала, что у неё начинается новая жизнь. И, конечно же, она ошибалась.
Как только дело коснулось переезда, заказа машины и т. п., Зинаида Матвеевна вдруг оживилась и принялась бойко собирать свои вещички – в основном то, что не смогла бы перетащить самостоятельно – никому не нужную чепуху: трёхлитровые банки, старую цигейковую шубу, в некоторых местах проеденную молью, замызганную, закопчённую деревянную хлебницу, пару огромных кастрюль с облупившейся кое-где эмалью, старую тумбочку, которую Геня всё порывался выбросить...
– Что это? – спросила Аврора, придя с работы и непонимающе кивнув на гору хлама в коридоре.
– Как что? – Гаврилова выпучила маленькие глазёнки и встала в угрожающую позу «руки в боки». – Вещи в новую квартиру. Что ж ещё-то!
