– Какой душ! Ты что, целыми днями из ванной не вылезаешь? Когда я заехал за тобой, ты ведь только вышла из душа.
– Такая жара, такая жара, я уже успела запылиться и взмокнуть, – пролепетала я и улизнула в коридор.
«Куда же лучше пойти-то?! – в панике думала я. – В туалет – посидеть, «подумать» – или в ванную? И зачем я столько съела?! Я ведь сейчас опозорюсь!»
В животе началась настоящая революция: котлеты по-киевски восстали против «Наполеона», горох из салата, казалось, вот-вот откроет огонь по осетрине. «УООУУУ! – громко раздавалось из моего чрева. – УУУУУ? ООО!» Я больше не раздумывала и рванула в туалет – протяжные звуки доносились из утробы, но не более того. Сидеть тут бесполезно. Я метнулась в ванную, быстро разделась, символически обрызгала водой плечи, как в дверь постучал Влас:
– Что? Что такое?
– Машенька, возьми полотенце.
– Тут есть.
– Это мое.
– Тут целых три, – ответила я. На металлических ручках действительно были аккуратно и ровно развешаны три чистых полотенца.
– Это мои – одно для тела, другое – для лица, третьим я ноги вытираю.
Боже мой! Какая чопорность! Я взяла полотенце и вышла через минуту, Влас сидел на полу у ванной и ждал меня. Он снова подхватил меня на руки и увлек в спальню. В животе началась отчаянная перестрелка.
Он уложил меня на кровать, усыпанную алыми лепестками роз, сдернул полотенце и принялся меня целовать. Я, кроме как о революции, ни о чем другом думать не могла: «Только бы не оконфузиться! И за что они там так ожесточенно борются – эти салаты, икра и «Наполеон»?»
– Как я соскучился, соскучился по тебе, – пыхтел Влас, стягивая с себя брюки.
«Как бы чего не вышло!»
– Я тебя очень люблю, очень!
«Только бы сдержать обезумевший горошек из оливье!»
– Я всю жизнь о тебе мечтал! Мне даже не верится, что ты наконец-то рядом! – воскликнул он, глядя мне в глаза. Я собрала все силы и как можно приветливее улыбнулась ему.
Влас закрыл глаза – он любил меня – вдруг в самый ответственный момент в мою правую ягодицу вонзилось что-то острое. Несомненно, это была иголка. «Да что он, шьет, что ли, в постели?!» – злобно подумала я, пытаясь сменить позу и перевернуться на бок, но Влас только еще больше вдавил меня в кровать. Я молчала, решив потерпеть, чтобы дать ему возможность получить удовольствие, но тут вспомнила жуткую историю, которую в воспитательных целях рассказывала мне в детстве Мисс Бесконечность. «Будь осторожнее с иголками, – говорила бабушка, – вот так сядешь на нее и не почувствуешь, как она в тело впиявится, а уж до сердца дойдет – все! Смерть!» – после чего она многозначительно поджимала губы и обычно куда-нибудь уходила, оставляя меня в одиночестве, чтобы я как следует подумала о ее словах. Иголка все глубже и глубже вонзалась в мягкое место, словно острый нож в масло. В конце концов я не выдержала и завопила:
– ААААААА! ОЙОЙЁЙ! АААААА! У! УЁЙЁЙЁЙОЙ!
– Какая ты… Какая ты… – задыхаясь, пролепетал Влас.
– ОЁОЙ! ОЙ! ОЙ!
– ОХ! ООО! – он был в экстазе. – Какая ты! – воскликнул он и зарычал.
Наконец он откинулся на подушку и усталым, одновременно счастливым и трепетным голосом произнес:
– Маш, какая же ты страстная! Ты меня просто с ума сводишь своими криками! Передать тебе не могу!
Я тут же повернулась на бок и вытащила из задницы нечто странное – это была явно не иголка. Я соскользнула с шелковых простыней:
– Я в душ.
– Да сколько же ты раз на дню в душ-то ходишь?! – усмехнулся он.
Я закрылась в ванной и принялась разглядывать то, что заставило меня не думать о взбесившемся горошке. Это оказался огромный шип розы. «Нет, ну надо же было искрошить в кровать лепестки вместе с шипами! Жертва рекламы!» – злилась я, но Власу говорить ничего не стала, чтобы не портить радость встречи после недельной разлуки.
Засыпая, Влас проговорил:
– Я так счастлив, что ты тоже получила удовольствие, что мы подходим друг другу по всем параметрам…
– Да, ты был просто великолепен!
– Слушай, Маш, я совсем забыл. Ты не могла бы помочь мне – как будущая жена – устроить дома небольшой банкет человек на десять?
Ничего себе небольшой!
– Это все очень серьезные бизнесмены, нужные мне люди.
– Когда?
– Через неделю, я думаю.
– А что от меня требуется?
– Я бы тебе помог, конечно, но у меня сейчас столько проблем. К тому же мы ведь собираемся отдохнуть на море…
– Так что я должна делать?
– Накупить продуктов и накрыть на стол. Я хочу похвастаться перед коллегами своей будущей женой – красивой, умной, к тому же умеющей готовить. Ну, что, договорились?
– Конечно, жалко, что ли! Только ты меня за день предупреди, хорошо?
– А как же, это ведь не шутки! Сам Илья Андреевич придет!
Я сделала глупость и спросила, кто такой Илья Андреевич, после чего пришлось до трех ночи выслушивать обо всех его достоинствах, добродетелях и сильных сторонах как в бизнесе, так и в отношении семьи. Влас упоенно рассказывал о том, как Илья Андреевич добился невообразимых высот в своем деле, сравнил жизнь старшего коллеги с «судном посреди морей, гонимом отовсюду вероломными ветрами». Говорил витиевато, книжными оборотами, подобно гоголевскому Чичикову. В результате я ровным счетом ничего не поняла, кроме того, что Влас очень высоко чтит и ценит Илью Андреевича и что это будет самый важный и главный гость, ради которого, наверное, и затевался предстоящий банкет.
* * *
На следующее утро Влас предложил отвезти меня домой, за вещами.
– Я совсем забыла, ведь я сегодня вечером встречаюсь с девчонками, так что вещи отменяются. И потом, наверное, работать я буду все-таки дома. Я так привыкла.
– Ну, так ты ко мне никогда не переедешь, – разочарованно протянул он. – Где вы встречаетесь? В вашем кафе?
– Угу, – сказала я, зажигая сигарету.
– Зря ты куришь по утрам. Это вредно, – неодобрительно заметил он. – Когда за тобой заехать?
– Куда? – не поняла я.
– В кафе, конечно, куда ж еще? Потом заберем твои вещи и поедем домой.
– Может, лучше завтра? Не стоит заезжать за мной в кафе. Я не знаю, сколько мы там просидим.
– А я тебе буду позванивать.
Я совершенно растерялась и механически потушила окурок в кадке с пальмой.
– Маш! Ну что ты делаешь?!
– Что такое?
– Возьми пепельницу, и вообще, можно ведь на балконе покурить, – недовольно проговорил он, надевая пиджак. – Все, я ушел.
